— Ну, рискни, — иронично шепчет он в своей обыкновенной манере. — Ты всё хвастал, что у тебя большой. Посмотрим, — и, хмыкая, ложится, ведь на самом деле Раух не знает, что ему делать.

— Для Моргенштерна это стало знаком того, что Венцеславу может быть страшно, поэтому продолжил ласки, но Рауху было нужно совсем не это, и приходилось грубо направлять этого вдруг озаботившегося краснобая. Руки у храбреца немного тряслись, но он уже буквально чувствовал, как его член оказывается внутри Венцеслава, ещё никогда не знавшего мужчины, и всё внутри начинает становиться таким горячим, приторным, и хочется любить ночь напролёт, не выпуская из рук ни на секунду. Раух поддается, и вскоре начинает чувствовать проникновение.

В это мгновение мужчина усваивает много нового для себя, включая неприятные моменты. Проникновение было очень странным и, несмотря на сперму в качестве смазки, довольно неприятным. Но он видел глаза Люциана, блестящие, азартные и задумчивые одновременно. Каждый нерв его напрягся, струночкой натянулся, и, кажется, он хочет стать частью организма Рауха, чтобы понять, что он чувствует, и не сделать неверного движения, способного прервать всю эту блажь. Венцеслав не подает недовольного вида, делая скидку неопытности и волнению, и это вскоре выливается в его тихий стон. Этой красной тряпки Люциану было достаточно для того, чтобы понять, что делать дальше.

Но вдруг он останавливается.

— Венц…

— Что? — комиссар закрывает глаза, понимая, что доверился человеку, который может сотворить что угодно. Ну что там произошло, чёрт возьми?

— Я презерватив забыл…

Это было такой сущей мелочью, что Раух зарычал и притянул Люциана к себе за шею, и больно раскусил ему губу до крови в знак своей аллергии на глупые ситуации. Моргенштерн начал целовать любимого активнее, почти фанатично, чтобы оставить на нём как можно больше своих красных следов, и рьянее двигаться, схватившись за жёсткие бёдра. Постепенно Венцеслав начал расслабляться и откидывать голову, приоткрывая рот. Он сделал неловкое и непривычное движение — обнял байкера за шею. Тот с упоением коснулся губами его запястья, а по другому — провёл языком. И неожиданно Люциан поднимает голову и смотрит в замутнённые глаза Рауха:

— Говорил же, что большой, — и посмеивается, довольный собой. — Я бы имел тебя до утра.

— Слишком много чести будет, — проворчал Венцеслав и щёлкнул байкера по носу, но потом резко схватил его и прижал к себе. Моргенштерн тут же начал двигаться чаще. Вскоре Раух начал дрожать и отпустил Люциана, а потом схватился за прутья изголовья постели. Моргенштерн имел своего мужчину и в периоды оргазма кусал его за колени, чтобы заглушить громкий стон удовольствия.

— Я сейчас… кончу… — шепчет байкер и начинает отстраняться, но Раух властно придерживает его, и оба на мгновение застывают и дрожат.

Через эти несколько секунд, когда тело уже начинает застилать нега, Люциан шепчет Венцеславу:

— Возможно, ты ничего завтра не вспомнишь… И я не вспомню. Да, лучше бы так и было. Но я люблю тебя, Венц. И не хочу, чтобы ты жалел о сегодняшней ночи. Я люблю тебя, слышишь? Всё это случилось только потому…

— Да заткнись ты уже, — прерывает его Раух, — я пьян вдрызг, так что… плевать. Иди ко мне, малыш.

Моргенштерн, пошатываясь, кивает и седлает бедра Венцеслава, ложась на него и прижимаясь носом к плечу. Кое-как байкер просовывает руки под спиной Рауха, чтобы обнять его. Так они вскоре и засыпают.

Утро наступает очень медленно и тяжело. Это чувствует на себе Люциан, когда пытается отнять голову от кровати. Насилу сев, он начинает потирать виски и вспоминать вчерашний день. Неужели всё вчерашнее было реально? Но Венцеслава рядом нет, постель холодная. Обидно, если это всего лишь эротическое наваждение.

Моргенштерн поднимается и, пошатываясь, идёт в ванную. Холодная вода немного проясняет голову, но не дает ответов. Глупая вода. Но как будто она что-то обязана кому-то?

Но тут слышится, как шкворчит яичница на сковороде, как шелестит свежая газета, как закипает чайник. Люциан вытирает лицо и выходит на кухню, где всё, как обычно. Раух, как ни в чем не бывало, читает утренние новости и смотрит на вошедшего Моргенштерна из-под очков в роговой оправе.

— Завтракать будешь? Ну и набрался ты вчера, — хмыкает Венцеслав и кивает на табуретку. — Садись, выглядишь, как кусок дерьма.

Люциан усмехается и корчит лицо.

— Ну, спасибо. А ты, я смотрю, чист и свеж. Даже противно.

Раух отреагировал одними бровями и покачал головой:

— Я всё-таки старше и опытнее, Люциан. А ты все ещё не умеешь пить, хотя уже, вроде бы, не маленький.

— Не маленький… — повторяет Люциан и начинает ухмыляться, чтобы проверить, правдиво ли было вчерашнее. Но встречает лишь равнодушный взгляд Венцеслава. И тут байкер поник — встал и стал обеспечивать себя завтраком. Раух хмыкнул тому, как быстро переменился мужчина — и поцеловал его в спину, чуть ниже лопаток.

— Попался, да? А ты ещё доказывал мне, что ты не прост и не наивен, как ребёнок.

— Ублюдок, — с нежностью хмыкает Люциан и поворачивается к комиссару, встречаясь с ним лицом к лицу.

— И запомни кое-что, сынок, — Венцеслав снимает очки.

— М-м?

— Я никогда не пьянею настолько, чтобы перестать себя контролировать. Ты меня понял, да?

Кружка с кофе, которую держал в руках Люциан, разбилась на сотни маленьких наивных байкеров.

— И ты всё помнишь, да?.. Твою ж… И что теперь?

— Расслабься, — добродушно хмыкнул Раух. — Для начала залижи свои раны, волчара, а потом суйся в медвежью берлогу.

Моргенштерн усмехнулся:

— Это прозвучало даже немного двусмысленно…

— Нет, просто ты извращенец и дрочер. А теперь завтракай и выкатывайся из квартиры, тебя ждут. У тебя, кажется, сегодня ограбление? — притворно вспоминая, воздел глаза к небу Раух.

— Звонили, да… Чёрт… Я знал, что нельзя оставлять мобильник, — пробубнил Люциан, собирая осколки и вытирая кофе с пола.

— Спокойно, — хмыкнул Венцеслав. — Вилы и факелы подождут.

— Я бы всё равно увильнул, — показал язык Моргенштерн и вскоре упорхнул из кухни. На улице уже звучала громкая ритмичная музыка как знак того, что его ждут. Приключения начинаются.

— Сплошная показуха… — ехидно хмыкает Раух. Ровно через два часа поступит вызов из банка.

========== Р: Не нужен. ==========

Слайзу пришлось вводить некоторое количество наркотика, чтобы не дать Люциану умереть из-за резкого скачка в крови. По легенде, осталось немного «манны», которую Бог послал евреям в пустыне. Именно этими остатками мутили себе сознание богатые демоны. Правда, сколько бы ни покупали, она почему-то не кончалась.

Моргенштерн здорово потратился, чтобы поплавать в сладком омуте самообмана.

Ящер был похож на патологоанатома, пытающегося воскресить труп. Он снова ввёл сильно разбавленную «манну», чтобы наконец разговорить генерала. Люциан был жив потому, что вдобавок Слайз ставил ему капельницы. Прежде чем начать рассказ, демон попросил воды. О чудо, она не попросилась обратно.

— Так какого чёрта, Люциан? — секретарь поставил рядом стул и взял Моргенштерна за руку, чтобы следить за пульсом.

— Венц… Толстовка… Я украл, — с трудом выговаривал Люциан. — Он… Я пришёл домой… Он… И близне… близнецы… — генерал зажмурился: будь в теле больше воды, побежала бы слеза. Демон умолк.

Слайз задумчиво потёр подбородок.

— То есть он изменил тебе?

Люциан сипло согласился.

— Я ему… не… нужен… — безжизненно прошептал Моргенштерн.

Секретарь выразил бы всё, что думает о безответной любви генерала и его реакции на неё, однако стоически смолчал.

— Манна дарит… счастье, — Люциан закусил губу. — Я был… счастлив. Пришёл ты.

— Ты дерьма кусок, — всё-таки не сдержался Слайз. — Не знаю, что происходило в твоей голове весь месяц, но если бы не требование Молоха доставить тебя живым, я бы тебя добил.

— Ты не понимаешь! — вымученно и гортанно выстрадал из себя демон. — Я был… правда… счастлив. Была… любовь.