Раух потёр висок свободной рукой, после чего погладил себя по усам, помолчав некоторое время.
— Вальхейм не такой, каким кажется на первый взгляд, — дримхантер вздохнул. — Понимаешь ли, бывают те, у которых долг на первом месте. Работа. По-хорошему, дримхантеры вообще никаких связей ни с кем не имеют и пребывают себе в Проходе. Выходят только на охоту.
Моргенштерн тут же возразил ему, отпустив ладонь и начав жестикулировать.
— Да, но в этот раз он вышел не ради охоты! И говорил он через тебя! Если бы этот сукин сын появился прямо передо мной, я бы обязательно сделал из него бифштекс. Но он говорил через тебя. И я не смог ничего сделать…
Дело было вечером. Венцеслав, как обычно, лежал на диване и читал книгу, надев очки на переносицу. В мягком домашнем халате, он походил на зажиточного барина, которого вынудили переехать на квартиру. Жил он вместе с Люцианом, любезно взявшим готовку на себя. Раух не возражал, поскольку Моргенштерн постоянно норовил его удивить чем-нибудь необычным и непременно мясным. Сейчас демон тоже стоял у плиты и готовил соус, будучи в джинсах и фартуке на голый торс. Волосы собраны в пучок. Вкупе с щетиной это создавало образ для шуток.
Идиллию прервало резкое отключение электричества. Люциан не понял, что происходит, поэтому тут же вытащил из кармана зажигалку и, освещая себе путь, пошёл в комнату, где пребывал Раух. Оттуда доносились два голоса. Привычный и не знакомый. Бархатистый и тот, что отдавался эхом ещё нескольких голосов.
— Венцеслав, давай угадаем, чем ты сейчас занят? Может быть, ты ищешь для нас подпитку?
— Нет, Вальхейм.
— Может быть, ты делаешь что-то, что помогло бы нам вновь выбраться в материальный мир?
— Нет, Вальхейм.
— Тогда в чём дело, Раух? Ты забыл, в чём состоит твоя задача? Может быть, тебе напомнить?
— Я помню.
— Чудно. И посмотри, кого я вижу в дверном проёме…
Люциан сглотнул, почувствовав мороз по коже. Зрелище разговаривающего самого с собой Рауха само по себе тревожило, пусть и не в первый раз, а теперь это как-то коснулось его самого. Моргенштерн напрягся и подошёл, держа вновь потухшую и воспламенившуюся зажигалку перед собой.
— Венц?.. Ты в порядке?..
— О, — Вальхейм оскалился, сбросив халат с тела Рауха и размяв руки, — он более чем в порядке, юноша. И у него будет всё ещё лучше, когда ты наконец покинешь этот дом. Сколько можно мешаться под ногами? Сам Раух никогда тебя отсюда не выгонит, что бы я ни делал, — от пальцев с заострившимися ногтями на груди дримхантера оставались следы. — Что бы я ни говорил. Ну, терпит он эту демоническую вонь. Терпит даже то, что от тебя несёт всеми, кого ты трахал. Неужели? Неужели я один это чувствую? И все эти шрамы, и вся эта кровь… Твоё место не здесь. Ты должен лебезить перед своими, старшими, и являться на зов смертных. Вот твоя обязанность. Но нет… Тебе больше нравится мешаться под ногами. Знаешь, что самое мерзкое? Я видел всё, что видел Раух. Все эти ваши разговоры, поцелуи, секс… Ничего отвратительнее быть не может. Когда я выберусь из этого тела, я обязательно превращу твоё лицо в бесформенную кашу. Но забавно одно: видеть, как донжуана ты превратился в тряпку и его подстилку. О, за это зрелище я бы мог даже заплатить, чтобы увидеть снова.
Всё это Моргенштерн слушал, глядя в лицо Рауху. Зажигалка потухла, но он этого не заметил. Глаза дримхантера горели во мраке, и пламя их сжигало в груди демона всё, что можно было сжечь. Ком обиды застыл в горле. Люциан сбросит фартук на пол, выйдет в коридор, накинет косую куртку Рауха и выйдет в ночь, поначалу просто желая утопиться в заливе.
Венцеслав очнётся несколько минут позже, осознавая всё, что произошло. Голова будет гудеть, тело — болеть. Но воспоминания будут сильнее. Ввинчиваясь в мозг, будут давить на душу.
— Что я натворил… Вальхейм, что с тобой опять произошло?! Я был на охоте, я дал тебе то, в чём ты нуждался. В чём. Твоя. ПРОБЛЕМА?! Молчишь… Конечно… Это же так просто: заткнуться, когда тебя СПРАШИВАЮТ! Ладно… Всё образуется. Люциану нужно время… Это бесспорно. Пусть отдохнёт. Он заслужил.
В кафе Моргенштерн всё-таки решился на повторную чашку кофе. Они молчали некоторое время, после чего Раух поманил демона к себе на диванчик с чертовски мягкой спинкой. Люциан приблизился, и тогда Венцеслав поцеловал его в щёку.
— Малыш, помни, это говорил не я. Я не мог ничего сделать. Возвращайся домой…
Демон замер на некоторое время, у него перехватило дыхание от интонации раскаяния, которую уж у дримхантера-то точно невозможно встретить.
— Х-хорошо… — голос его задрожал. — Не говори, я понимаю… Просто к этому невозможно привыкнуть. Каждый раз, как новый.
— Знаю, знаю… — Венцеслав уткнулся лбом в плечо Люциана. — Сам понимаешь, если бы не они, я бы лежал в земле. И когда они покинут моё тело, я умру.
При словах о том, что Рауху грозит смерть, Моргенштерн почувствовал образовавшуюся на миг пустоту.
— Ты не умрёшь. Я не дам. А если… если это произойдёт… Я тебя достану. Всё сделаю. Всё, — демону было тяжело говорить об этом, он держал паузы, собираясь с силами.
— А вот это уже походит на фанатизм, — усмехнулся Раух, после чего откинулся на спинку сиденья и засмолил.
Моргенштерн украдкой посмотрел на Венцеслава.
— Может быть.
========== Этот огонь не ранил. (NC-17) ==========
Впервые за долгое время Люциан почувствовал себя в безопасности. Мышцы немного ломило после всего, что произошло, кое-где зудела кожа. Горячая вода щекотала полученные за день царапины. Но ароматный персиковый запах пены располагал к тому, чтобы перестать обращать на это внимание. Сама она получилась пышной и почти невесомой. Демон брал её комками и, как ребёнок, начинал накладывать её на колено Рауха, в это время откинувшего голову назад и тоже отдававшегося заполнявшей тело неге.
Моргенштерн делал это с видимым удовольствием, возвращаясь в тот возраст, когда это было дозволено. Спиной он чувствовал горячего и плотного Вацека, и это ощущение придавало ему тихой безмятежной радости, нередко таящейся где-то посередине груди и заставляющей сердце биться чаще. Раух расправил руки, и они были подобны крыльям, на которых не было перьев, настолько они были широки и сильны. С кончиков пальцев капала вода на плитку. Изредка Люциан откидывался назад и спиной ощущал волосатую грудь Венцеслава и лёгкий живот.
Демон закрыл глаза и заулыбался, и тогда Раух провёл пальцами от его подбородка до груди, заставляя струны души Люциана натянуться. В конце концов, Моргенштерн наклонил голову и мягко укусил Вацека, отчего большой палец дримхантера проскользил по его щеке, чтобы ненавязчиво приласкать.
Но Люциан взял мужчину за руку и приложил его ладонь к своей щеке. Делал он это с таким исступлением и трепетом, как будто Раух мог с минуты на минуту исчезнуть, как мимолётное сновидение. Однако Венцеслав не спешил растворяться, и демон отчётливо ощущал жар от ладони, различал шероховатости. В этот момент по телу будто протекала не кровь, а сладкая карамель.
Раух приподнял голову и пригладил влажной рукой непослушные волосы, после чего обнял демона, скрестив руки. Моргенштерн замер, почувствовав, насколько короткой стала дистанция между ними, и свёл ноги. Когда Венцеслав бегло коснулся губами его плеча, демон почувствовал лёгкую щекотку от его жёстких усов и бородки. Рауху нравился этот птичий трепет. Сравнимо с ощущением, когда забираешь из клетки маленькую канарейку, в страхе дрожащую и ожидающую, когда человек наконец её раздавит. Но Венцеславу не было интереса уничтожать её. Наоборот, это момент истины.
Берёшь хрупкое, нежное, и, обладая властью и силой, проникаешься этой мягкостью и на миг становишься единым. На некоторое время в твоей груди возникает горячий мёд, питающий всю душу. Если же ты раздавишь канарейку, её маленький трупик навсегда останется висеть на твоей шее.
Люциан не выдержал и повернулся, чтобы убедиться в реальности происходящего. Раух усмехнулся такой прыткости и любознательности. В глазах демона плясал озорной огонёк, не дающий покоя рукам, и Венцеслав погладил молодого мужчину сначала по щекам, а затем начал спускать ладони вниз. Люциан улыбнулся, когда руки Рауха достигли его бёдер.
