Бишоп уже присел на корточки рядом с девушкой, одной рукой прикрывая нос и рот. Я

делаю осторожный шаг. Ее лицо темно-фиолетовое. Ее задушили. Из ее рта торчит синий язык. Я

отворачиваюсь и прислоняюсь к забору, закрыв глаза. Я знаю, что никогда не смогу смотреть на

синие кровоподтеки на внутренней стороне ее бедер.

— Он убил ее, — говорю я. Я судорожно выдыхаю и глотаю грязный воздух. Я подавляю

рвотный позыв, стиснув зубы.

Я чувствую, что Бишоп подошел ко мне. Он тоже тяжело дышит.

— Что она сделала? — спрашиваю я, хотя я не очень хочу знать.

— Разве это важно? — спрашивает он. Он звучит усталым. — От этого станет лучше, если

она это заслужила?

Я качаю головой.

— Нет. Я просто хочу знать.

— Она не согласилась на брак по расчету, — говорит он. Я изо всех сил зажмуриваюсь еще

крепче. Это она. Та девушка, про которую я слышала в день свадьбы.

Эти жестокие вещи, которые мы делаем друг с другом.

Бишоп сжимает забор руками так сильно, что его костяшки белеют. Я не пытаюсь

прикоснуться к нему.

Он кричит, очень громко, он выходит из-под контроля. Он трясет забор. Его гнев очень

мощный, потому что он неожиданный. Когда его крик замирает, он упирается лбом в металл.

— Иногда, — говорит он тихо. — Я ненавижу это место, — он поворачивает голову и

смотрит на меня.

— Я знаю, — говорю я, почти шепотом. — Я тоже.

Мы идем домой очень медленно. Я чувствую себя опустошенной. Я не знаю, что мне

делать.

Когда мы подходили к дому, к забору подошел Дилан. На его бедрах пояс с

инструментами, и это выглядит так нелепо, что мне хочется смеяться.

— Привет, — говорит он, приветливо махая нам рукой. — Я искал тебя, Бишоп.

— Да? — спрашивает Бишоп. Он проводит рукой по волосам.

— У меня обваливается черепица, — Дилан кивает на крышу. — Подумал, что ты можешь

помочь.

Бишоп смотрит на меня, затем снова на Дилана.

— Конечно. Дай мне минуту, ладно?

— Да, да, нет проблем, — с улыбкой Дилан. Каждый раз, когда он улыбается, это сбивает с

толку. Она не подходит ему тираническому характеру.

Мы заходим внутрь, и я скидываю свои ботинки. Я злюсь, и один со всей силы врезается в

стену. Бишоп смотрит на меня, подняв брови.

— Я не могу поверить, что ты помогаешь ему, — говорю я.

— Это просто черепица.

Я ненавижу, как небрежно он говорит.

— Ну и что? — спрашиваю я. — Мы не должны помогать ему.

Бишоп не отвечает и достает из холодильника бутылку воды. Я смотрю на его спину в

течение секунды, затем топаю в ванную, захлопнув за собой дверь.

Я принимаю долгий, холодный душ. Когда я выхожу из душевой кабинки, в доме тихо, и я

слышу слабый стук с соседнего участка. Может, Вселенная сжалится надо мной, и Дилан вгонит

себе в руку гвоздь.

Я кутаюсь в полотенце и встаю перед зеркалом. Мое лицо загорело, на носу и на скулах

появились веснушки. Я по-прежнему выгляжу так, как обычно, но чувствую себя иначе. Я дочь

моего отца. И сестра Келли. И всегда такой буду. Но я начинаю влюбляться в Бишопа.

Я сползаю по стене ванной и утыкаюсь лбом в колени. Если бы замуж вышла Келли, она

никогда не позволила бы этому случиться. Ее преданность делу была бы непоколебимой. А я

смотрю на лицо Бишопа и представляю лицо мальчика, который помогает умирающим.

Я сижу там до тех пор, пока не замерзаю. Я надеваю чистые шорты и футболку и делаю

пучок из мокрых волос. Я не уверена, но мне кажется, что сегодня моя очередь готовить. Из кухни

я все еще слышу стуки с улицу и голоса Дилана и Бишопа.

Когда я наклоняюсь к холодильнику, чтобы посмотреть, какие продукты у нас есть, я

слышу крик. Пронзительный крик. Я оставляю дверь холодильника открытой и бегу на улицу.

Дилан лежит на земле в своем дворе, а на его ноге камень, похожий на плиту. Он не

движется. Я смотрю на Бишопа, который, стоя на краю крыши, смотрит на Дилана. Позади него

солнце, поэтому я не вижу его лицо, но что-то в его позе говорит мне стоять на месте. Я стою у

забора, не зная, что происходит, и наблюдаю, как Бишоп спускается по лестнице. На лице Дилана

кровь, а нога неестественно выгнута: я вижу дырку на его штанине и кость, торчащую из ноги.

— Тебе нужна помощь, — говорю я Бишопу. Мередит нигде не видно.

— Подожди, — говорит Бишоп, глядя на Дилана, который начинает шевелиться. Бишоп

звучит так же спокойно, как всегда. Даже слишком спокойно.

Дилан поднимает голову и приподнимается, опираясь на окровавленный локоть. Он стонет,

глядя на свою ногу, а когда он видит Бишопа, он испуганно пытается ползти назад. Бишоп

игнорирует его, садится на корточки рядом с его головой, и кладет руку на грудь Дилана, чтобы

держать его на месте. Я не слышу, что говорит Бишоп, лишь низкий гул его голоса, но глаза

Дилана широко раскрыты. Он кивает.

— Я думаю, что Дилану нужна помочь, Айви, — говорит Бишоп, не оборачиваясь. — У

него нога сломана.

— Ладно, — говорю я. Я разворачиваюсь и выбегаю через ворота. Мои босые ноги

шлепают по горячему асфальту, но я не чувствую боль. Я не замедляюсь и не останавливаюсь,

пока не добегаю до больницы. Обратно мы едем на велосипеде фельдшеров.

Когда мы возвращаемся, Мередит сидит рядом с Диланом в траве, его голова на ее коленях.

Его лицо было белым, как кость, торчащая из его ноги, а Мередит беззвучно плакала и что-то

шептала ему. Бишоп сидел на столе для пикника, положив ноги на скамейку.

Я стою рядом с ним, пока ногу Дилана стабилизируют медики. Он кричит, когда его кладут

на носилки, а Мередит порхает над ним.

— Было бы проще, если бы он потерял сознание, — говорит Бишоп.

— Может, он потеряет, — говорю я и чувствую полнейшее безразличие к Дилану.

Медики уносят Дилана на дорогу, и Мередит идет с ними.

— Что случилось? — спрашиваю я, когда они скрылись из виду.

Бишоп спрыгивает со стола и встает рядом со мной.

— Он упал.

Я наклоняю голову и смотрю на него.

— Ты его толкнул?

Бишоп не отвечает так долго, что я думаю, что он и не собирается.

— Мы обсуждали, как он относится к Мередит. Он разволновался, — говорит он, наконец.

— Крыша не место для нервов.

— Это не ответ на мой вопрос, — говорю я тихо.

— Нет, я его не толкал.

— Что ты сказал ему? — интересуюсь я.

Бишоп усмехается.

— Он больше не тронет Мередит. Это все, что имеет значение.

— Но как же…

— Я пойду в дом и приведу себя в порядок, — говорит он, обходя меня. Он отходит от

меня, и я провожаю его взглядом. Он сильный, я знаю это. Я почувствовала это, когда он помог

мне подняться на скалу на реке, и как тряс забор. И теперь я знаю, что он может быть

безжалостным. Интересно, увижу ли я новые стороны Бишопа.

Это должно заставить меня опасаться, но я восхищаюсь им за его безжалостность. Он не

боится действовать, когда действия необходимы. Когда мы впервые встретились, я думала, что он

равнодушный. Но сейчас я понимаю, что он чувствует так же глубоко, как и я.

С самого начала он не специально перевернул все мои простые, заранее сформированные идеи о

том, кто он. Бишоп — головоломка. Мне нравится, что эта головоломка сложная, и что-то мне

подсказывает, что ее разгадка будет уникальной и интересной.

Глава 15

Мы тихо едим ужин, и я не спрашиваю Бишопа, куда он уходит после этого. Я убираю со

стола и из окна кухни я вижу Мередит, которая входит в свой дом, и я стучу по стеклу, чтобы она

заметила меня. Она оборачивается ко мне с опухшими и красными глазами. Я поспешно выхожу