— Никто не сказал мне, как утомительно это будет.

— Я могу представить, — шучу я, хотя я действительно не могу.

Она гладит живот рукой.

— Осталось несколько недель. Мы очень хотим встретиться с этим маленьким мальчиком.

Или девочкой.

Джейкоб садится рядом с ней и кладет руку на ее плечо.

— Тебе что-нибудь нужно? — спрашивает он.

Она улыбается ему, все ее лицо светится.

— Нет, я в порядке, — она, кажется, довольна, но мне интересно, насколько это реально.

Мередит присоединяется к нам с задумчивым выражением на лице.

— Я не могу дождаться, когда у меня будет ребенок, — говорит она.

Я смотрю вниз на землю и говорю себе молчать. И на этот раз я смогла прислушаться к

своему совету. Я не могу поверить, что она хочет ребенка от Дилана. Видимо, ей очень хорошо

промыли мозги, раз она на самом деле думает, что это улучшит ее положение.

Меня поражает, насколько нелепо все это. Мы — группа детей, которые играю во

взрослых. Жарим шашлыки и говорим о детях. Даже в восемнадцать лет, Джейкоб и Стефани,

кажется, молоды, слишком молоды, чтобы становиться родителями. Отец рассказывал, что до

войны, много людей не женились и не заводили детей до тридцати лет. А теперь люди рожают

уже в шестнадцать.

Но я завидую женщинам, которые жили раньше меня, и те, кто имел возможность вообще

не рожать детей. В настоящее время, дети — это самая ценная валюта. Никто не спрашивает,

хочешь ли ты детей. Я знаю, что нам с Бишопом не суждено растить детей вместе, но я не

удивлюсь, если он завидует Стефани и хочет, чтобы у него был свой ребенок. Я ловлю его взгляд,

и он улыбается. Что-то в его лице говорит мне, что я не единственная, кто признает

смехотворность этой жизни.

— Стейки готовы! — говорит Дилан, и Мередит бросается к нему с голубым подносом.

Мы садимся за стол. Я сижу с краю, Дилан и Мередит напротив меня. Бишоп сидит в

шезлонге, Стефани и Джейкоб слева от него.

Прошло полчаса, когда я замечаю, что Стефани и Джейкоб сидят очень близко и смеются

над какой-то шуткой. Даже Дилан и Мередит пытаются притворится влюбленными. Она кормит

его арбузом и мило улыбается, а он сидит довольный. Я сдерживаю позывы к рвоте и хочу

ударить его в глаз. Но нельзя отрицать, что близость других пар заставляет меня нервничать. Они

могут подумать, что наши отношения не настоящие, а это не пойдет мне на пользу.

Я делаю глубокий вдох, встаю вместе с тарелкой и иду к нему. Когда Бишоп смотрит на

меня, я улыбаюсь.

— Есть ли место для меня? — спрашиваю я. Я не даю ему шанса ответить. Я сажусь на его

колени и надеюсь, что ему не тяжело.

Он изучает меня долгим взглядом.

— Я не сломаюсь, — говорит он наконец. Он кладет руку мне на поясницу, поддерживая

меня.

— Я высокая, — говорю я в качестве извинения.

— Я заметил, — тихо говорит Бишоп. — Мне это нравится.

Тепло в моей груди грозится поглотить меня, а огонь в груди словно сжигает меня заживо.

Краем глаза я вижу, что Стефани и Джейкоб смотрят на нас, но я не могу отвести взгляда от

Бишопа.

— Как… — я прочищаю горло. — Как твой стейк?

— Хорош, — Бишоп смотрит в свою тарелку. — Твой?

— Тоже, — говорю я.

На лоб Бишопа упала прядь волос. Я протягиваю руку и смахиваю ее, чувствуя, какие они

шелковистые и мягкие. Бишоп слегка поворачивает голову, а я касаюсь его щеки. Его рука

остается на моей спине, а его большой палец гладит ее.

— Я думал, ты сделаешь клубничный пирог, — сказал Дилан за моей спиной. — Я же

говорил тебе.

Бишоп перестает гладить мою спину, и я поворачиваю голову, следуя за его взглядом.

Дилан и Мередит стоят возле их задней двери. У нее в руках пирог, а на лице счастливая улыбка.

— Клубника на рынке выглядела не очень свежей, поэтому я купила чернику и…

Рука Дилана движется так быстро, что я даже не заметила этого. Я слышу громкий звук

пощечины, а на глазах Мередит появляются слезы. Стефани испуганно выдыхает. Мередит

поднимает руку к щеке и смотрит на пирог.

— Прости, — шепчет она.

Все тело Бишопа напряглось, и он сжал ткань моей рубашки в кулак.

— С черникой тоже не плохо, — говорит Дилан, словно давая ей официальное прощение.

— Но в следующий раз делай, что я говорю.

— Хорошо, — улыбается Мередит. Она ставит пирог на стол, и Дилан оборачивается к нам,

хлопая в ладоши. — Кто готов к десерту? — спрашивает он. Он не заметил жуткое напряжение во

дворе, или, может быть, ему все равно.

— Я не чувствую себя хорошо, — говорю я громко. — Я хочу домой, — я встаю и ставлю

тарелку на стол для пикника.

— Не хочешь кусочек пирога? — спрашивает Мередит.

— Нет, — я едва могу встретиться с ней глазами. Я знаю, я должна держаться, ради нее, но

я не могу. Если я останусь, я скажу что-нибудь, что сделает все в сто раз хуже. Лучше я уйду

сейчас.

Бишоп идет за мной, извиняясь и прощаясь.

Оказавшись внутри дома, я прислоняюсь к кухонной стойке и понимаю, что мои руки

трясутся от ярости.

— Мы должны сделать что-то, — говорю я, как только Бишоп заходит в дом и закрывает за

собой дверь.

— Я знаю, — говорит он. — Но тебе нужно держаться подальше от него.

Я с досадой вздыхаю.

— Я смогу справиться с ним.

— Я не сомневаюсь, что ты можешь надрать ему задницу, — спокойно говорит Бишоп. —

В честной борьбе. Но парни вроде него никогда не воюют по-честному, — он достает из-под стола

стул и садится на него, положив руки на спинку. — Он непредсказуем, и это делает его опасным.

— Он кажется довольно предсказуемым для меня. Он бьет ее, когда захочет.

— Я серьезно, Айви. Не пытайся бороться с ним самостоятельно.

Я смотрю вниз на пол, все еще слыша шлепок ладони Дилана по щеке Мередит. Я

ненавижу Президента Латтимера из-за его политики и из-за того, что Мередит и большинство

девушек так же страдают.

— Что это было, кстати? — спрашивает Бишоп, и я смотрю на него.

— О чем ты говоришь?

— Ты села ко мне на колени и дотронулась до моих волос.

Я не знаю, как ответить на его вопрос.

— Если ты прикасалась ко мне, я хочу, чтобы это было потому, что ты хочешь, а не

потому, что люди смотрят, — говорит он. — Меня не волнует, что думают другие люди.

Я не знаю, почему я удивлена. Он наблюдал за мной с того момента, как мы

познакомились, изучал меня. Я хочу сказать ему, что я трогала его, потому что я беспокоюсь о

других людях, но это не то, что я думала на самом деле. Все остальные в этом дворе уже

перестали существовать для меня.

Я хочу быть честной с ним. Но я уже сделала много ошибок сегодня. Я не могу позволить

себе сделать еще одну.

Глава 14

Мы возвращаемся к забору через неделю после барбекю, но на этот раз мы идем туда

вместе, но не держимся за руки. Между нами висит неловкое напряжение, и это бесит меня. Я

притворяюсь, что я не скучаю по звуку его голоса и прикосновению его рук.

Путь кажется длиннее, может потому, что я не бегу за ним, как чокнутый маньяк, как в

прошлый раз, а возможно, из-за молчания между нами и духоты. Солнце высоко, облаков не

видно, а воздух слишком душный.

Когда мы достигаем линии деревьев, я с опаской приближаюсь к забору, не желая, чтобы

Марк Лэйрд увидел меня. Для него было бы глупо оставаться здесь, но это не касается девушки,

которая все еще лежит возле забора. Единственный звук — это ветер в траве.

Но ветер приносит еще кое-что. Он приносит запах смерти, сжигая мои ноздри и

перехватывая мое горло так, что я едва могу дышать.

— О Боже, — выдавливаю я из себя, глаза слезятся.