– Работорговцев поймали! – слышу торжествующий голос старика.

– Сечь будут! – радостно подхватили какие–то женские голоса.

– А главному ноги перебьют!

– Не, сначала на кол посадят!

Ноги несут к зрелищу, а сам уже сомневаюсь, стоит ли смотреть на это все. Крестьяне какие–то кровожадные. Может это те самые работорговцы, что Илену мою похитили?! Может и она с ними была? Бегу уже сам всех обгоняю.

Это было четверо мужчин, в обычных одеждах, сравнимых с моей нынешней: рубахи, штаны, у двоих – жилеты. Все руками на веревку общую привязаны. Двое стражников к блестящих кирасах их тащат. Те плетутся, а их еще рывками подгоняют. Впереди пленников три всадника в мундирах гордо едут, на толпу посматривая. Народ придерживают еще десятка три стражников. Уже вовсю идет брань в сторону разбойников. Те поникли, ковыляют, запинаясь, будто обессилили уже, смотрят под ноги и на веревку. Трое молодых, один уже старый. Впереди столбы стоят в ряд. У этих столбов по крестьянину с кнутами примеряются. Мужчин довели, раздели, одежду буквально сорвали, все догола. Те даже не пикнули, обреченно стоят и ждут участи. А толпа воет от восторга и жажды крови. Привязали всех четверых, каждого к своему столбу. Засвистели кнуты и загорланили разбойники, извиваясь после каждого удара. Только старый разбойник стоит смирно и молчит, ни звука не проронил. Терпит. После трех–пяти ударов я уже стал ему сочувствовать. Обошел по кругу, хоть на лицо его посмотреть.

Дали каждому по двадцать ударов. Все спины до крови разодрали. А затем уволокли обессиливших мужчин, бросили на телегу и повезли в сторону цитадели. Ни колов, ни перебитых ног толпа не дождалась. Возгласы негодования продолжают сыпаться на бедолаг в телеге и дальше. Увозят их по направлению к башне мага. Смотрю на нее и вижу, сверху огонек горит. Видимо маг Ричен книги свои и по ночам изучает.

«Не спишь Эрик?», ворвался неожиданный голос.

«Нет, я на площади, тут разбойников поймали»

«Только улегся, зачем старика будишь?», раздалось с укором.

«Простите, не знал, что посмотрев на огонек на башне, вас разбужу»

«Ох, совсем ты свои силы не знаешь и не контролируешь, ладно... Иди домой, ночь для сна, чтобы днем – голова ясна!»

Повернулся к площади. Тележка с разбойниками уже уехала.

– Куда их теперь? – проговорил мысли вслух.

– Да в темницу, куда же еще, – ответил стоящий рядом старик. – Пытать их еще будут, выведывать скупщиков и места сходок.

Я поклонился старику и пошел обратно, только не по той же улице, а по параллельной.

Вряд ли это были те разбойники. Но в темницу бы я наведался, расспросил их о Моргане и Глоке, эти имена врезались в мою память, будто собственное. После того, как в меня вонзили клинок, жизнь моя изменилась, и смотрю на нее сейчас иначе.

Прохожу улицу быстрым шагом, затем рынок. Дальше уже знакомые дворики, конюшня, кузница рядом. Слышу, как кнут свистит, и девка какая–то пощады просит да визжит. Тут у них что, принято кнутом воспитывать? Стороной обошел. Не хватало еще нарваться на неприятности. За лоб трогаю, больно. Хорошо мне мужик залепил. Шишка завтра будет огромная. Как с такой на бал пойду?!

Пришел домой. В печке угольки тлеют, на табуретке сбоку рубаха белая сложена, под табуреткой сапоги новые. На деревянном столе кувшин стоит глиняный, и тарелка полная винограда синего, таким меня сестра–близняшка в цитадели угощала. Впервые Симона его приносит. Понюхал кувшин. Виноградный сок? Вино.

Точно не она. Симона знает, что брагу всякую не пью. Мила что ли?

Смотрю на часы: без четверти час ночи. Пора бы уже и спать. А все равно не спится совсем. Сна ни в одном глазу. Светильник масляный прибавил. Взял кружку с полочки, налил немного из кувшина. Никогда вина не пил. Пригубил, на язык попробовал. Вкусно, немного глотнул, горло посвежело. По груди будто теплота прокатилось. Еще глоток... уже привычнее. Допил стакан. Поднял гроздь винограда с тарелки, зубами в нее впился, прям во весь куст, давлю упругий виноград, сладенькое в горло льется. Косточек нет, хороший виноград, дорогой. Кожура кисленькая, прожевал и выплюнул в бочок с мусором.

В голову ударила хмель. Настроение прибавилось, вернуться может к дому, где девка та? Дать серебряный рин, да... что ж я плету.

Маг сказал, что силой обладаю. А что? Смотрю на печку.

– Зажгись! – командую – Вспыхни!

Ничего. Так, попробуем стул сдвинуть. Так... концентрация, воображение. Снова ничего. Это бред!

– Бред! – фыркаю в слух и снова наливаю вина в кружку.

Надо со шпагой поупражняться. Приемы поучить... В ладонь бьет что–то, я вскрикиваю. Вскакиваю, опрокидывая кружку, прямо на штаны. В правой руке блестит шпага Леонида. Начинаю смеяться. Да! Вышло!

Посмотрел гравировку на лезвии. Да точно она!

Теперь понял, почему у меня в руке после обеденного сна оказалась шпага! Захотел ее взять, и она появилась!

Вернул шпагу в спальню, поместил обратно в ножны, вернулся к столу.

«Шпага ко мне!»... Удар в ладонь. Есть!

– Как просто! – воскликнул торжествующе.

Так, а если отойти подальше? Вернул шпагу в спальню, а сам вышел на улицу. Звездная ночь, замок спит, где–то со стороны площади орут пьяные рыцари. А я воодушевлен, иду спиной от входной двери дома. Отсчитал двадцать шагов и остановился.

«Шпага ко мне!», командую, не отрывая глаз от правой ладони. Через мгновение в ней возникает рукоять и тоненькое лезвие. Клинок будто бьется об руку. Но я ждал, поэтому удар показался легким. Однако мне показалось, что сейчас он был сильнее, чем в доме. Зависит от расстояния?

Смеюсь...

Так, а наоборот?!

«Шпага вернись в ножны». Ничего не произошло... Так, представим, как шпага заходит в ножны. Вздрогнул. Ладонь сжала воздух. Ха! Вышло!!

Меня вдруг захватило разочарование. Это не я маг, это шпага такая. И убил того мага ею, именно потому что клинок магический. Ричен меня обманул.

«Виноград ко мне!», командую на всякий случай, представляя гроздь в руке. По спине пробегает холодок. Рот забивается виноградом, до отказа. Плюю все на каменную дорогу. Кашляю... О Великие, затея опасная. Почему не в руку, а сразу в рот?! Может все из–за того, что думаю о вкусе?! Так... Думай о ладони, о ладони, кувшин в ладонь.

«Вино ко мне!», на ладонь садится тяжесть от сосуда. Кувшин, как миленький появился. Хочется визжать от восторга! Через мгновение начинает кружиться голова. Бьет озноб. Делаю шаг и падаю, кувшин разлетается на мелкие кусочки. Пытаюсь встать, но нет сил. Едва сумел подняться на четвереньки. Да... магия легко не дается. Кое–как встаю, штаны все в вине, в ладони вдавились осколки кувшина, вроде не пробил кожу.       Шатаясь, добрался до дома, на столе стоит целый кувшин. О Великие?! А чей я тогда взял? До меня доходит мысль – это был тот кувшин, что видел в цитадели у близняшки. Получается, украл его со стола какого–нибудь барона, а может с кухни, или пока служанка несла. Вот же удивятся они. А если Ричен на меня скажет? Ох, достанется мне за кражу!

Передернуло, вспомнил, как хлестали на площади разбойников.

От жажды в горле сухо, хватаю кувшин со стола и залпом допиваю его. Становится легче. Даже сил прибавилось. Зато в голове все поплыло почти сразу. Дополз до кровати и закрыл глаза...

***

Проснулся от резкого толчка кровати. Передо мной стояла Симона, руки в бока.

– Да! – воскликнула она. – В тихой заводи змеи жирные! Весь дом вином провонял. А тут вообще дышать нечем. Ты еще и себя залил. Эрик, что за праздник я пропустила?

Поднялся. В затылке тупая боль, голова гудит, тошнит.

– Хорошо, что мундир новый не засрал! – фыркает Симона. Только хотел рот открыть, а она, выходя, добавляет: – Обед стынет. Мила за мной ходила, сама испугалась тебя поднимать.

На кухне стояла тарелка каши и стакан молока. Симона сидела, руки локтями на столе, подбородок на ладошках.

– Ой замаялась за утро, – жалобно проговорила она, не поднимая головы. – Гостей понаехало. Вам господам бал, а нам работы втрое!