— Было бы больше пользы, если бы ты попробовала связаться с братом.

Он сразу же замолкает, жалея о своих словах. Потому что Джон Сноу – больная тема, потому что он – ее семья, единственный, кто выжил в кровавом хаосе апокалипсиса, когда рушились государства и толпы людей превращались в обезумевших чудищ.

— Санса, прости.

Он опускается рядом, приобнимая за худенькие плечи, а она расслабляется в его руках, откидывает голову ему на плечо и позволяет твердым губам скользит по своим скулам, опускаясь по шее к ключицам.

— Я так устала быть сильной. Казаться железной леди ради всех них.

Ради всех них. Это Рикон и Бран, запертые в подземельях комплекса. Зараженные, безумные, но живые. Ради них – это ради маленькой дикой Арьи, удравшей в бесплодные земли и, может быть, сумевшей выжить где-нибудь там.

— Дай себе отдых, моя милая леди. Я прослежу за тем, чтобы все шло по плану. Ава не найдет, к чему придраться, договорились?

— Я должна…

— Ты должна поберечь себя, - отрезает жестко мужчина. – Ни для кого не будет пользы, если ты угробишь себя, загнав до смерти. Разве что для повстанцев.

Когда надо, он умеет показать ей характер, умеет настоять на своем. Потому что Санса Старк – не просто символ ПОРОКа, не просто наследница имени Старков. Для него она, в первую очередь, женщина. Та, что засыпает в его объятиях поздно ночью, та, что целует так горячо, что губы горят, и тело плавится от ее прикосновений. Та, что умеет быть холодней глыбы льда и жарче, чем жидкое пламя. Та, что взглянула лишь раз, взмахнув густыми ресницами, и забрала сердце, которого, он был уверен, у него не было вовсе.

— Люблю, когда ты перечишь мне, - слабо улыбнется она и почти сразу отстранится, чтоб скрыться в душевой, откуда немедленно раздастся громкий плеск падающей воды.

Она любит не только, когда он перечит. Дженсон ухмыльнется, быстро стягивая одежду, шагнет следом, плотно прикрывая дверь, найдет тонкое белое тело в плотных клубах пара. Обнимет сзади и обовьет руками, сжимая в ладонях упругую грудь, перекатывая соски между пальцев.

— Если что-то случится, пока нас нет там? – выдохнет девушка, прижимаясь ближе, потираясь ягодицами о его бедра.

— Да, наплевать, - почти прорычит он, и воздух, кажется, заискрит и вспыхнет голубоватыми разрядами молний, когда он прижмет ее еще ближе, заставив наклониться немного вперед, сплетая их пальцы под струями льющейся из-под потолка воды.

========== 23. Томас/Ньют ==========

Комментарий к 23. Томас/Ньют

Томас/Ньют

https://pp.vk.me/c636620/v636620352/11508/AYYc-moIzyE.jpg

— Поговорим?

У него словно горло болит, а еще Ньют кутается в свою куртку, пытаясь согреться. Голубоватые колючие льдинки блестят в светлых спутанных волосах, и Томас непроизвольно вздрагивает, вспоминая, как зарывался в них пальцами.

— Я буду в порядке, ок? Бренде дали вакцину, этого хватит на несколько месяцев, пока мы не придумаем что-то. В конце концов, они всегда могут сделать еще, достав эту хрень из моей крови, ведь так? В конце концов, здесь мы можем взять передышку, и я…

— Я не о Бренде сейчас, Томми, не о ней, не о Лабиринте и всей этой хрени, которую придумал ПОРОК. Это важно, но я думаю не о том. … Ты даже посмотреть на меня не хочешь?

Томас медленно поворачивает голову, зная, как только увидит это лицо, эти теплые глаза, не сможет дышать. Потому что нужен. Необходим. Потому что кончики пальцев колет и что-то ноет, тянет под кожей, будто зовет, умоляет, приказывает даже: “Давай, не тупи, просто протяни руку и коснись. Больно не будет, станет лишь хорошо. Ему нужно это, как и тебе. В этом мире, где каждый вдох может стать последним”.

— Сейчас не время, Ньют, Дженсон и другие из ПОРОКа дышат нам в спину, они могут нагрянуть в любую минуту…

— И мы можем умереть при этом. Они постараются взять нас живыми, но не будут плакать, если кто-то нарвется на пулю. Ведь для людей Правой Руки у них настоящие пули, а не эти пукалки, плюющиеся током.

“Я люблю тебя, Ньют, блять, я просто люблю тебя! Ты это хочешь услышать!?”, - хотел бы выкрикнуть он, но не может. Потому что это слишком уж похоже на прощание, потому что он просто хотел бы, чтобы все это закончилось для начала.

— Мы не должны были начинать это. Не так, Ньют, не теперь.

Он видит, как вздрагивают пальцы щуплого мальчишки, кончики которых виднеются в обрезанных перчатках, видит, как краска спадает с лица, а взгляд заволакивает какой-то мутной пленкой, и Томас даже под дулом пистолета не сказал бы, чего там больше сейчас - тоски, обиды или боли?

“Томми”, - беззвучно выдыхал Ньют в его губы там, в развалинах древних городов.

“Томми”, - шептал он в гулкой казарме одного из комплексов ПОРОКа, когда остальные глэйдеры засыпали и тихо сопели в подушки, видя свои странные, бесцветные сны.

“Томми”, - стонал он еще там, в Лабиринте, в ярком и диком свете костра, а потом сплетал их пальцы, целовал в плечо или шею влажными губами и засыпал, обнимая даже во сне.

— Значит, вот так?

Ньют поднимается, нервно одергивая куртку, быстро смахивает что-то с лица - наверное, случайную соринку или сухой листик, принесенный холодным ветром. У Томаса горько во рту и будто что-то мешает дышать. Он тупо смотрит, как медленно отворачивается парень, как бредет прочь, чуть ссутулив острые плечи. Уходит, наверное, уверившись, что причина в Бренде или Терезе. Обеих он спас, за обеих чуть не отдал свою непутевую жизнь. Обеих, положа руку на сердце, променял бы на одну улыбку светловолосого непоседы с чуть заметной хромотой и таким ярким внутренним светом, на который летели все без опаски, как мотыльки на огонь. Вот только Ньют не сжигал, не ранил, не убивал. Ньют всегда давал лишь надежду и делился теплом. Нет и не было никогда такого, как он.

И не будет.

— Ньют, погоди…

Догоняет вприпрыжку, двумя огромными какими-то скачками. Как горный козел, сказал бы Чакки, будь он с ними сейчас. Догоняет и обхватывает сзади руками, не позволяя обернуться даже. Стискивает изо всех своих сил, утыкаясь лицом куда-то в затылок, трогает губами кромку волос на покрывшейся мурашками шее.

— Прости меня, ладно? К черту ПОРОК и все, что случилось или может случиться. К черту их всех, только бы ты был рядом. Ты нужен мне, Ньют, как же ты нужен мне.

И разворачивает к себе, мягко целуя, пропитываясь вкусом винограда и яблок. Он не скажет ему тех самых слов, что Ньют ждет уже так долго. Не потому, что не время. Просто плохая примета. Как прощаться перед смертью.

“Я никого и никогда не любил так, как тебя. Я вообще не знал о любви, пока не появился ты”

========== 24. Кроссовер с “Голодными играми”, Ньюмас мельком ==========

Комментарий к 24. Кроссовер с “Голодными играми”, Ньюмас мельком

Кроссовер с “Голодными играми”, упоминаются Ньюмас.

https://pp.vk.me/c630228/v630228352/37c6e/mToXUdpmzFk.jpg

Не проходит и недели после взбаламутившего глэйдеров появления Терезы, как лифт вновь утробно скрипит, поднимаясь из глубин неведомого подземелья. Галли матерится сквозь зубы, почесывая подбородок и недобро зыркая на Томаса. Алби хмурится, а Минхо неопределенно передергивает плечами: когда лифт вообще успел опуститься и как сделал это настолько беззвучно, не понял никто.

Они распахивают тяжелые створки и оттуда, как гривер из засады, легко (можно сказать - изящно) выпрыгивает парень. Странный какой-то - мокрый с головы до ног, словно только что из реки вылез, в нелепом обтягивающем костюме, который Чак, тихонько хихикая, назвал “гимнастическим трико”. Незнакомец сжимает в руках какую-то стальную херовину и скалится белозубой улыбкой.

— Привет, ребятки! Чего приуныли? Эй, красотка, полегче, лук опусти. Я вам не враг, - парень поднимает руку, как бы демонстрируя, что не нападает, а другую, с зажатым странным оружием (трезубец это что ли?), отводит назад.

А потом все происходит одновременно - Тереза выпускает стрелу, Чак тонко истошно вопит, зажав уши и глаза пухлыми ладошками, а парень перехватывает стрелу налету, сжав двумя пальцами. Смотрит с интересом, как на диковинное насекомое.