Ава Пейдж прибудет через несколько часов, а у него в голове лишь звенящий голос Сансы и лучистые глаза, заглядывающие в душу, которую он давно продал этой суке в белом халате.

- Твои условия? - Резко и оглушающе, как выстрел бластера в замкнутом пространстве.

- Дай им уйти…

Три слова как три выстрела в грудь упор. Выстрелы, пробивающие защиту, крошащие ребра в осколки, разносящие бесчувственное мертвое сердце кровавыми ошметками по стенам отсека.

Это не боль и не ревность. Недоумение, быть может? И кончики пальцев покалывает. Может быть, им просто не терпится сомкнуться на этой белоснежной шейке. Сдавливать, слушая, как хрустят шейные позвонки…

- Ты даже не знаешь его… Не знаешь ни одного из них.

И почему это звучит, как вопрос?

- Они хотят быть свободными. Хотят просто жить. Я… я понимаю… И только.

Дженсон скользит взглядом по сомкнутым в полоску губам, уже представляя, как она раскрывает их для него… Он представляет так много… И все, что он должен сделать - дать мальчишке уйти. Отпустить самый перспективный проект Авы…

- Ты знаешь, чего я попрошу, не так ли?

- Ты получишь все, если выполнишь свою часть сделки. - И словно корочка тонкого льда покрывает глаза, замораживая тепло, трансформируя свет в ледяные кристаллы.

- Отходите, прекратить огонь. Разблокируйте внешние отсеки. - Резко, холодно, как взмахи острым ножом, отсекающие плоть - кусок за куском. - Я вернусь вечером, Санса. Надеюсь, ты будешь ждать.

Смутная улыбка расцветает на губах девушки, когда Дженсон чуть сжимает ее ладонь, чувствует слабое пожатие в ответ.

- Спасибо тебе, - одними губами.

Может быть, где-то очень далеко отсюда кто-то сделает что-то похожее для Робба, Джона, Брана, Рикона или Арьи? Где бы они ни были в эту минуту…

*

- Томас, лабиринт - это одно. Но вы, детки, и дня не продержитесь в Жаровне.

Они наступают медленно, почти что лениво. Отсюда не убежать, и пленники читают это в отражении глаз Дженсона - хитрых, прищуренных, каких-то змеиных.

- Вы в безопасности здесь, не надо упрямиться. Ты не понимаешь, Томас…

- Дай угадаю? ПОРОК - это хорошо?

Пацан пятится вслед за друзьями, что тщетно пытаются разблокировать дверь, тычет перед собой коротким стволом автомата. И жмет на курок, выпуская разряд голубоватых молний, что растекаются по защитным костюмам, как масло.

А дальше все происходит одновременно - дверь распахивается с той стороны, и Арис, мелкий поганец, визжит что-то, размахивая руками.

- Томас, скорее! - кричат вразнобой, и пацан, сверкнув напоследок глазами цвета кофейной гущи, швыряет в преследователей автоматом и срывается на бег. Знает, засранец, что Ава и волоску не позволит упасть с его головы.

- Томас, беги!

Блондинчик - худой, как обтянутый кожей скелет, подпрыгивает с той стороны и, кажется, даже пытается остановить руками опускающуюся перегородку. Наивный… Но тот ныряет в стремительно сужающуюся щель, успевая в последний момент отдернуть голову…

Сволочь проворная.

И выставленный издевательски средний палец, как пощечина. Погоди же…

- Выслать весь личный состав. Оцепить периметр. Они не должны уйти…

Спускает с привязи всех цепных псов, что есть в наличии. Они не исчезнут, не смогут. Уже несколько лет никто не проходил через Жаровню.

Ава будет довольна, когда утром их вернут в бункер - помятых и злых, но с целыми венами, полными этой целебной субстанции…

*

- Я сомневалась в тебе до последнего, - шепчет Санса, скользя губами по его твердой щеке. - Не думала, что ты отпустишь ребят.

- Ведь я обещал моей милой леди, - глаза в глаза, не отрываясь. - Я всегда держу слово.

- Может быть, я смогу полюбить тебя.

И впервые за много недель в ее голосе нет сомнения. Лишь полная уверенность и теплота. И что-то еще, что-то, что сдавливает холодными пальцами затылок.

Она никогда не узнает.

Потому что Томас умрет. Сразу, как только Ава Пэйдж достанет из него все, что ей нужно для испытаний.

- А я уже люблю тебя, юная леди.

Шершавые губы касаются гладкой ладошки. Она не отдергивает руку. Впервые с того времени, как он нашел ее в развалинах древнего города.

========== 4. Томас/Ньют ==========

Комментарий к 4. Томас/Ньют

Томас/Ньют, Тереза

https://pp.vk.me/c621820/v621820352/3809c/mdKh_4xOrSQ.jpg

Ньют такой красивый, что смотреть больно. Кажется, впервые после долгой гонки через лабиринт и такой нелепой смерти Чака, он улыбается. Он улыбается, и ореховые глаза будто светятся в голубоватом искусственном свете мерцающих под потолком ламп. И хочется обхватить ладонями худые острые плечи и уткнуться носом куда-нибудь в шею.

- Эй, я сверху!

Он вопит и улюлюкает, толкает Минхо плечом, врываясь в спальню, и взбирается на верхний ярус кровати, как проворная обезьянка. Того и гляди, кокосами швыряться начнет.

Минхо цедит сквозь зубы что-то вроде: «глупый шенк» и ложится на другую постель, отворачиваясь к гладкой металлической стене. Ребята занимают кровати, и Томасу достается нижняя справа. Ньют задорно подмигивает, свесившись из-под потолка, мол, «повезло». Томас пожимает плечами небрежно: «А когда-то случалось иначе?».

Когда верхний свет гаснет, и дыхание большинства глэйдеров выравнивается, блондин соскальзывает вниз – бледный и такой гибкий, будто в теле его нет ни одной кости, а весь он состоит из мышц и сухожилий. Юркнув под одеяло, прижимается всем телом – такой горячий, дрожащий. Он пахнет виноградом и прогретой солнцем травой. Он податливый, как мягкая глина. Ласкается мягким ручным котенком, шепчет что-то сбивчиво, ища в темноте желанные губы.

- Томми, я так соскучился, Томми.

И тихий всхлип в закушенную до крови ладонь, когда сильные руки переворачивают на спину, когда Томас наваливается сверху, подминая под себя. Путается пальцами в волосах мягких, как у ребенка, ведет ладонями по спине, вызывая дрожь по всему телу.

- Ньют, малыш…

- Люблю тебя, так люблю тебя, Томми.

***

Столовая набита ребятами и девчонками, как алюминиевая жестянка – кусочками тунца. Они гудят, перешептываются, и под высоким сводом стоит такой гул, что уши закладывает.

- Был мощный взрыв, и появились эти солдаты. Началась стрельба. Нас вытащили и привезли сюда, - рассказывает незнакомый паренек, одновременно закидывая в рот ложку за ложкой какого-то вязкого месива. У Томаса в глазах рябит от обилия людей, которые галдят разом, звенят посудой, ногами по полу шаркают и говорят-говорят-говорят.

- Давно вы здесь? – Спрашивает Ньют, сжимая под столом руку друга. Тот благодарно моргает, а потом опускает ресницы, стискивает тонкие пальцы в ответ.

- Пару дней. Вон тот парень, - и темнокожий кивает на мальчишку, натянувшего капюшон до самых глаз, - тут дольше всех, почти неделю. Его зовут Арис. Говорят, он был с одними девчонками.

- Серьезно? – Минхо насмешливо приподнимает брови, а Томас вдруг понимает, что со вчерашнего дня не видел Терезу.

- Кому-то везет, - все дружно ржут и даже Ньют усмехается, вычерчивая пальцем узоры на его запястье. – Ваша подружка… Тереза, да? Ее в женский блок поместили. Я слышал, девчонки шептались. Все время трещит про какого-то Томаса. У вас там любовь, брат? – И подмигивает беззлобно, салютуя железным стаканом.

Ньют осторожно высвобождает ладонь и стискивает пальцами край стола. Томас перехватывает встревоженный взгляд и наполняет легкие сухим продезинфицированным воздухом. Сейчас начнется. Но Ньют молчит, лишь сверлит глазами-стрелами исподтишка. А глэйдеры переглядываются, и чувство, словно взрыва ждут.

- Не до любви нам было, ребята, - устало вздыхает Томас, пододвигая ближе тарелку. У еды вкуса нет совсем. Будто резину жуешь, но он съедает все до крошки, слыша, как Ньют сопит расстроенно, ковыряясь вилкой в своей тарелке.

***

- Томми, не начинай. Мы в безопасности, и с ней тоже все хорошо. Завтра или через пару дней Тереза явится в общую комнату, и ты убедишься, что девчонка в порядке.