“Галли, чувак, ты что, испугался?”

- Пора нам прекращать так встречаться, - усмехается он, и безымянный кидается в ноги, пытаясь свалить. Ну, и норов, однако… И ломится прямо в проем, как робот с четко заданной целью. - Тихо-тихо, успокойся…

Он, как загонщик на охоте, старается перекрыть жертве пути отступления. Вот только разница тут в том, что Галли пытается не дать этому придурку сунуть нос в стремительно захлопывающуюся ловушку, ведь солнце склоняется к западу, и Глэйд накрывает потоком воздуха снаружи - затхлая плесень, разложение, смерть…

А еще этот звук - будто стены, пронзающие небо, стонут перед тем, как сомкнуться.

И зачем он остановил щенка? Блять, не наседка и не сиделка ему, вот правда… Утром Минхо или Алби вернулись бы оттуда с окровавленным куском тряпки. И все. Все бы закончилось.

*

- Все из-за тебя, - прокусывает губы, вглядываясь то в стремительно катящееся к краю стены солнце, то на проход, что вот-вот начнет закрываться. Гигантские стены, что сделаны и не людьми, может быть. Стены, воняющие сыростью и грибком, измазанные высохшей слизью гриверов. Стены, что вот-вот дрогнут, съезжаясь… Отрезая бегунов от Глэйда, их дома. Обрекая на страшную смерть.

Где они? Какого черта так долго?

- Все из-за тебя, паскуда, - это почти всхлип, стон раненого животного.

И нет, он не мечтает длинными холодными ночами скользить пальцами по родинкам на скулах, нет. Не думает о том, как уткнется носом в затылок, вдыхая - захлебываясь Томасом. Ему не снится, как он швыряет недоноска на теплую траву и наваливается сверху, сминая губы губами… Нет. Никогда.

- Сдохни, пожалуйста, сдохни, - шепчет Галли, как молитву, когда глухой скрежет заставляет глаза заслезиться, а волоски на руках и затылке встать дыбом. И словно огромная волна проходит по каменным стенам их тюрьмы, и створки ворот сдвигаются - пока лишь на пару сантиметров.

Два силуэта выныривают из-за поворота. Они несутся, как будто за спинами выросли крылья, или на пятки наступает сам дьявол.

- Томми, Минхо, скорее! - Галли вскакивает на ноги и несется навстречу (за каким, спрашивается, лядом?!), но замирает у порога, с тоской переводя взгляд с захлопывающейся ловушки на взмыленных подростков. - Скорее, мать вашу, парни!!!

Те валятся на траву, будто ноги переломали и радостно хохочут, хлопая друг друга по плечам. На Галли не смотрят, словно его и нет здесь, или он - не больше, чем мебель, кривоногий стул в Зале собраний…

“Да пошли вы”, - шипит сквозь зубы, чувствуя, как пылают сбитые кулаки. Будто он их в кислоту окунал. И нет, это не обида давит на грудь. Просто усталость.

- Мы нашли, нашли… это важно! К Алби, все к Алби! - Выкрикивает Томас, размахивая какой-то механической приблудой, измазанной в слизи и крови. И за секунду скрывается из вида в сплетении кустов и деревьев.

А Минхо задерживается ненадолго, оборачивается и смотрит прямо в глаза Галли - серые, как небо перед грозой. Его раскосые черные глаза всматриваются будто сочувственно, и от этого внутренности словно ошпаривает расплавленным железом, превращая их в кровавое, спекшееся месиво.

- Он не знает, чувак. Для него ты - все тот же мудак, что портит его жизнь с первого дня. Он не знает.

- Пошел ты… - В голосе презрение, смешанное с полнейшим равнодушием и какой-то показушной беззаботностью, но взгляд… ему будто хребет переломали, а теперь выдирают сквозь кожу, наматывая мышцы и сухожилия на пальцы.

Бегун пожимает плечами и поправляет рюкзак, собираясь нагнать напарника. Голос Томми разносится по Глэйду, и у Галли скручивает внутренности пружиной, а в уголках глаз почему-то концентрируется влага. Что за дурдом?

- Минхо? - Тот замирает, и чуть поворачивает голову. - Ты береги его, Минхо, ладно?

Кореец быстро и как-то смущенно кивает и сразу уходит, оглядываясь несколько раз на хмурого Галли.

А у него кулаки сжимаются и разжимаются, и он вдыхает, насыщая легкие вонью Глэйда и лабиринта - все, что угодно, лишь бы не думать, не представлять, как длинные пальцы Томми путаются в черных волосах бегуна, как он улыбается, подставляя губы для поцелуя…

- Все из-за тебя, - хрипит он, падая у основания стены.

На небо стремительно наползает черная пелена ночи, и громовой рев гриверов сотрясает теплый, застоявшийся воздух.

- Из-за тебя…

========== 3. Дженсон/Санса Старк (кроссовер) ==========

Комментарий к 3. Дженсон/Санса Старк (кроссовер)

Кроссовер с “Игрой престолов”. Дженсон/Санса Старк, упоминается Томас

https://pp.vk.me/c621819/v621819352/3ad6d/bSxtaxwVf-U.jpg

- Ты хотела меня видеть?

У него глаза, как ледяное дождливое небо, а тревога пробороздила глубокие складки на лбу. Он не садится за стол, чтобы побеседовать со своей милой леди, как он обычно в шутку (в шутку ли?) называет Сансу, просто стоит у дверей и ждет ее слов, а в кармане настойчиво пищит рация - все громче и громче, будто раздражается на отсутствие ответа.

- Почему ты держишь меня отдельно от других, Дженсон? Я думала, это убежище, а не тюрьма.

Барабанит тонкими пальчиками по гладкому металлу стола и, кажется, совсем не замечает раздражение, проступающее на его осунувшемся лице.

- Кажется, мы решили, что так будет безопаснее для тебя. - Рация в кармане его куртки взвизгивает рассерженной кошкой, и он нетерпеливо притопывает ногой, когда сирены в коридоре за плотно закрытой дверью верещат так, что закладывает уши. - Кое-что происходит прямо сейчас, Санса. Мы можем обсудить это позднее?

Холодный голос девушки настигает, когда Дженсон достает карточку, открывающую электронный замок:

- Это Томас, так? Они пытаются улизнуть из лап ПОРОКа?

- Откуда ты…? - И осекается, не закончив фразу.

Не только красива, но и умна, думает мужчина, гадая, как она узнала хоть что-то, сутками просиживая в звуконепроницаемом отсеке с круглосуточной охраной?

“Ты забываешь про вентиляцию, Дженсон. И про то, что воздуховоды достаточно широки для подростка. Ты забываешь о том, что птицу нельзя держать в клетке, она захочет расправить крылья и улететь…”, - Санса молчит, лишь изгибает насмешливо бровь.

Искусственный свет словно зажигает огнем ее рыжие волосы, а в глазах плещется бескрайнее море. Топот и выкрики в коридорах усиливаются. Кажется, слышны автоматные очереди, и пули рассекают воздух, рикошетя от стен…

- Куда вы дели ее?! - Кричит совсем рядом мальчишка, и Дженсон устало прикрывает глаза.

Томас. Снова Томас. Как заноза в заднице, как отсыревший патрон, как зависшая программа…

- Все еще будешь делать вид, что ничего не происходит?

Наверное, она думает, что может разговаривать с ним в таком тоне? Или считает, что стала его слабостью - исключением из правил?

Он ухмыляется мысленно и тянется к рации, чтобы отдать команду охране - то ли отвести девчонку в общую спальню, то ли покарать беглецов и открыть огонь на поражение. Но когда взгляд его падает на нее - такую хрупкую и красивую, что немеет где-то в груди, он выдыхает сквозь сжатые зубы, будто пар выпускает.

- Это не касается тебя, Санса.

- Чего ПОРОК хочет от таких, как я, Дженсон? Что вам нужно от иммунных? И что нужно тебе от меня?

Кто сказал ей, что можно разговаривать с ним таким тоном? Стоит лишь пальцами щелкнуть, и ее уволокут к остальным, подвесят вниз головой и выкачают драгоценную плазму из крови - всю до капли…

- Я знаю, что ты делаешь с ними в том отсеке. Я видела. И видела труппы, которые вы увозите в пластиковых мешках, чтобы сжечь в тех печах, будто мусор… Я знаю, что значу для тебя что-то, раз ты прячешь меня, будто какую-то постыдную слабость…

- Дженсон, у нас проблемы! Они ворвались в медотсек и взяли заложников!

Голос захлебывается паникой и страхом. Слабаки.

- Они нужны мне живыми, - шипит в рацию, как воздух, утекающий сквозь трещины из кислородной маски.

- Ты говорил, что хочешь для меня особенной судьбы. Хорошо. Я приму твои условия в обмен на услугу. - Санса не обращает внимание на происходящее. Она, как застывшая глыба льда, которую не растопит даже пекло Жаровни.