И вот, дворецкий церемонно перечислил весь пышный хвост из титулов У Ифаня и распахнул перед ним высокие дверные створки.

— Гм… чашечку кофе? — после долгой паузы растерянно предложил Бэкхён.

— Нет, спасибо, — отказался Ифань и обвёл просторную гостиную тоскливым взглядом. — Мне бы увидеть Чонина и побеседовать с ним с глазу на глаз. Если ты не возражаешь, конечно.

Выползший из ангара и ступивший на марсианскую землю — ради какого-то разговора с Чонином — Ифань поражал воображение. Бэкхён в некоторой степени обладал журналистской сущностью и испытывал в эту минуту сильнейшее желание накатать статью по поводу. Останавливало его лишь то обстоятельство, что статей он не писал, а просто комментировал гонки в прямом эфире.

— Хорошо. Чонин у себя. На втором. Третья дверь налево.

Ифань кивком поблагодарил его и рванул было к лестнице, но притормозил, вспомнив о правилах хорошего тона. Правда, вспомнил не особенно тактично.

— Вы с Чанёлем всё ещё на ножах?

— Вроде того, — ошарашенно отозвался Бэкхён, переживающий новое потрясение от не свойственной Ифаню нетактичности.

— А Чонин — твоё прикрытие? Для подогрева ревности Чанёля? — А, нет, видимо, Ифань решил быть прямым, как Чонин.

— Только не надо проповедей, — поморщился Бэкхён и поправил воротник белой рубашки. — Я знаю, что это не самый умный поступок в моей жизни, но отыгрывать обратно нет смысла. Да и Чонину пока негде жить. Считай, что я помогаю другу.

— Втягивая его в свою интригу против Чанёля? Дело твоё, но я предпочёл бы обойтись без мордобоя. Сам знаешь, сколько сплетен ходит вокруг Формулы. Из-за тебя они теперь и растут, как грибы после дождя.

— Надеюсь, всё решится быстро и бескровно. Исключительно ради твоего спокойствия.

— Не злись. У тебя свои проблемы, а у меня — работа. Я отвечаю за гонщиков Трансформер, а тут ты. Да и Чонин отжигает. Многовато за раз.

Бэкхён хотел спросить, что уже Чонин успел натворить, но прикусил язык. Проще было после у самого Чонина спросить.

Ифань тем временем всё же поднялся по лестнице, прошёл по коридору и постучал в нужную дверь. Заглянул внутрь и увидел Чонина на диване. Тот лежал на животе с наладонником в руках и, скорее всего, изучал погодные прогнозы. Он всегда так поступал перед гонками.

Чонин вскинул голову и отбросил со лба длинную чёлку, весело хмыкнул и просиял неповторимой улыбкой.

— Ого, завтра непременно приключится какой-нибудь катаклизм, ведь сам Ифань соизволил…

— Я тебя умоляю! Ты б ещё все официальные обращения вспомнил на имперском антаресийском… — недовольно фыркнул Ифань, прикрыв за собой дверь. — Поговорить надо.

— По поводу того, что внутри команды не должно быть секса? — прищурился Чонин, отложил наладонник и лениво перевернулся на спину, потягиваясь с кошачьей грацией.

Ифань добрался до кресла, опустился в него и устремил на Чонина строгий взгляд. Как с гуся вода. Ну ещё бы…

— Не припомню, чтобы ты раньше прыгал по чужим кроватям.

— Я и сейчас этим как-то не страдаю.

— Ага, уж конечно. Но это не помешало тебе залезть в задницу к дебютанту. Более чем уверен, что ты проявил настойчивую инициативу. Я хорошо знаю Ханя — он скромный и застенчивый ребёнок. И сам бы никогда…

— Перестань. — Чонин поморщился с досадой. — Мы всего лишь провели вместе ночь, а не взорвали Фобос.

«Взорвать Фобос» уже лет сто было крылатым выражением. После того, как пара террористов пыталась взорвать один из двух марсианских спутников, а после самоубилась. Почему они выбрали тщательно охраняемый Фобос вместо почти неохраняемого Деймоса, так и осталось загадкой навеки. Разумеется, у них ничего не вышло из-за практически идеальной охраны. С тех пор фраза «взорвать Фобос» означала попытку совершить нечто невозможное, нерациональное и предельно глупое.

— Именно это вы и сделали. Ты хоть понимаешь, какой резонанс вызовет эта новость, едва просочится за пределы Трансформер?

— Нет, не понимаю. Я альфа, а он бета. Что тут такого?

— А ещё ты бывший чемпион, Чонин, а он дебютант и кандидат на чемпионский титул. Попробуй представить, чем для него это всё обернётся. Так хочешь сломать мальчишке жизнь?

— Это вы с Чунмёном ломаете ему жизнь. А я не представляю, как на его жизнь может повлиять секс с альфой. Это нормально и не выходит ни за какие рамки. Или ты предлагаешь ему уйти в монастырь и никогда-никогда…

— Нет. Не предлагаю. Пусть трахается с кем угодно — за пределами трассы. Лишь бы этот «кто угодно» не был гонщиком. И тебя это тоже касается. С кем угодно, но не с другими гонщиками. На пальцах, Чонин. Вы оба в одной команде. Чунмён прочит Ханя в чемпионы, а тут ты лезешь и тащишь мальчишку в постель. Он, конечно, бета, но шанс залететь у него есть. Если ты не победишь, все начнут болтать о том, что ты продвигаешь свою пассию. Если же не победит Хань, все будут болтать, что он предпочитает дышать в затылок своему альфе. Куда ни кинь…

— Это не их собачье дело. — Чонин сел на диване и скрестил ноги, смерив Ифаня мрачным взглядом. — Я всегда гонял честно — все об этом знают. И то, что я трахнул Ханя, вовсе не значит, что на трассе я буду это учитывать и обмениваться с ним реверансами. Да и он сам не скажет мне спасибо, если я займусь чем-то подобным. Ему нравится гонять. Как и мне. Как и тебе. И секс тут никакой роли не играет. Секс — это вне трассы.

— Для тебя. А для всех прочих?

— Мне плевать на прочих. Победа есть победа, а поражение есть поражение. И секс не имеет к этому никакого отношения. Если же дело в Шуне…

— Стоп! — Ифань выставил перед собой ладонь. — С Шунем у вас всё понятно и давно решено по обоюдному согласию. Скажи, я хоть раз поднимал эту тему и лез к тебе по этому поводу?

Чонин закусил губу, помолчал, потом помотал головой.

— Вот именно. И впредь не собираюсь. Я говорю с тобой о конкретной ситуации. Понятия не имею, зачем ты это сделал, но если Хань не сможет победить, думать о тебе станут плохо.

— Плевать. Победить он не сможет, кстати. Не сейчас. Он не готов.

— Откуда тебе знать?

— А то ты сам не замечаешь, какой он дёрганый из-за ваших постоянных с Чунмёном наездов. Он в Формулу пришёл не за чемпионским титулом, а вы постоянно шпыняете его даже тогда, когда он берёт серебро. Нормально? Нет? По-моему, не очень. По деньгам второе и третье места не хуже первого, Чунмён не так уж и страдает от этого, а конюшня на плаву, но ему обязательно надо потыкать Ханя палочкой вместо того, чтобы похлопать по плечу и похвалить.

— Потому что Хань может лучше.

— Может, не вопрос. Но чтобы он смог, ему нужна холодная голова, уверенность в своих силах и сосредоточенность. Это помимо опыта. А ещё ему очень нужна поддержка команды и Чунмёна. И твоя, кстати. И вот этого у него нет. Есть лишь страх, что без золота он огребёт от тебя и Чунмёна, а то и вовсе будет выкинут из команды. Он сейчас гоняет исключительно на нервах, потому и проходит трассу так неровно. И ты знаешь, что я прав. И я тоже это знаю — довелось пережить подобное на собственной шкуре во время дебюта.

— И ты считаешь, что секс с ним — это выход?

— Нет. Лишь один из способов.

— Способов для чего?

— Для придания уверенности, если угодно. Он сейчас хотя бы знает, что кто-то хочет его без всяких чемпионских титулов. Даже как бету. И понимает, что чего-то стоит и вне трассы, и на трассе. И нет, не питаю я иллюзий, что это в один миг сделает из него чемпиона. Нужно время. И покой. И он справится, когда обретёт равновесие.

Ифань молча разглядывал Чонина пару минут, потом тихо уточнил:

— Ты сделал это только поэтому?

Чонин отвёл глаза, сплёл пальцы обеих рук и соизволил едва заметно кивнуть после новой долгой паузы.

— Мне бы хотелось тебе поверить, но плохо выходит. Ты долго присматриваешься к людям обычно, сходишься с ними очень медленно, но для Ханя сделал исключение. Почему-то. И я пока ни черта тебя не понимаю. Не твой стиль, если угодно.