– Твой?

Нет, блин. Я просто мимо проходил.

- Прокатиться дашь?

Ага, щас.

- Ты что, глухой?

Говорят, если таких игнорировать, они отвязываются.

- А может, немой?

Или начинают заводиться. Но тут я заметил кое-что интересное в кармане туго обтягивающих жирноватые бедра шортов. Похоже на пачку сигарет. Почти полную.

- Сигареткой угостишь? – я кивнул на клетчатую выпуклость. - Тогда можешь поездить, пока курю. Только так, чтобы я видел.

Парень нахмурил толстый лоб, соображая. Рука потянулась к карману:

- Ладно. Только тут не кури. Дети. Давай туда отойдем, - он махнул на скамейку дальше по дорожке.

Я встал, прихватив велик за руль. Обмен произошел под кустами сирени. Рыжий щелкнул зажигалкой, и на мгновение мне полегчало. Я вскочил на лавку и угнездился на спинке для обзора. Клетчатые шорты сделали кружок вокруг детской площадки, пронеслись мимо меня, исчезли за фургонами, но тут же вынырнули на дорожке с другой стороны. Я лениво наблюдал сквозь дым, как рыжий пытается поднять в воздух переднее колесо. В башке стало пусто, и это было хорошо.

Потом рядом с красномордым нарисовалась чикса – крашеные черные патлы, жирная жопа в черных джинсах, мурло бледное, будто она все лето в подвале провела. Короче, персонаж из семейки Адамс. Поболтала с рыжим и ко мне вразвалочку.

- Привет, - глазками крашеными такая на меня стреляет.

Ну, привет.

- Крутой байк.

Ага, я это уже слышал.

- А ты не с нашего кемпинга, верно?

Так, и эта из породы приставучих.

- С чего ты так решила?

- Ну, просто я тебя тут раньше не видела.

Я вздохнул. До фильтра осталось еще несколько миллиметров, раньше времени гасить сигарету не хотелось.

- Может, я поздно ночью приехал?

- Нет, я весь вечер на ресепшене с отцом стояла, а ночью никто не звонил, - чикса улыбнулась, застенчиво демонстрируя стальные брекеты. - Мой отец – Флемминг.

Это хозяин кемпинга, что ли?

- А я сюда в гости, - говорю.

- Я так и подумала, - махнула чикса волосами. – А к кому ты приехал?

Я отстрельнул пальцами бычок и соскочил с лавки.

- К тебе, сладкая, - а сам слежу глазами за Рыжим. Он вовсю выпендривался на «Призраке» у бассейна и возвращаться пока не собирался.

- Правда?

Я скосился на девочку Адамс. Глазки блестят, ротик приоткрылся, сиськи под майкой от чувств ходуном. Мдя, по ходу, ошибочка вышла. Пора отсюда сматывать.

- Ты знаешь, что за обалдуй на моем байке куролесит?

- А, это мой брат, - бедняжка аж запыхалась, и по щекам мазнуло розовым. – Матиас.

Я свистнул, чикса подпрыгнула:

- Матиас! Хорош кататься. Давай сюда!

Рыжий послушно развернул велик и подкатил к скамейке.

- С тебя еще одна сигарета.

- Это как? – стоит такой, хлопает прозрачными ресницами.

- Да так. Я тебе что сказал? Катаешься, пока я курю. А я докурил уже. Значит, ты должен мне еще одну. Правда, сладкая? – я облапил пухлые плечи Адамс и ткнулся лбом в крашеный висок.

- А, - пискнула она, - да-а, - и смущенно захихикала.

Я вытащил из пачки рыжего, что мне причиталось, вскочил в седло и нажал на педали.

- Это что, твой парень? – донесся сзади пораженный голос Матиаса.

Для девочки Адамс, по ходу, парень был невиданным еще достижением. Даже такой, как я.

Тут я должен кое-что объяснить. Долго думал, как описать мою встречу с тобой и вообще, все те события, где ты играешь главную роль – хотя, конечно, ты совсем не играешь, ты просто живешь, дышишь, смотришь на мир своими удивительными глазами. Сначала я хотел так и написать: «ты». Ты ехала мне навстречу, ты обернулась, ты сказала... А потом подумал: память странная штука. Может, то, что я помню, ты и не помнишь совсем. Или помнишь по-другому, и подумаешь, что я тут вру или выдумываю всякую хрень. Ну, чтобы приукрасить там или еще чего. Поэтому решил, что буду писать о тебе, как о других. Лэрке сказала, Лэрке посмотрела... Тогда ты, конечно, поймешь, что это ты, но в то же время это будешь не совсем сто процентов ты, потому что Лэрке – это тот человек, каким вижу тебя я. И если тебе покажется, что он в чем-то лучше, красивее, мудрее тебя – то гони эти мысли. Потому что они и есть настоящая ложь. Истина в моих глазах, Лэрке. В глазах смотрящего. Как бы мне хотелось увидеть тебя еще раз!

Я решил все-таки поискать шлем. На самом деле, он был мне нафиг не нужен. Но я вроде как обещал матери, что поеду за ним. И потом, вдруг кто из соседей повесил его где-нибудь на виду, на заборе там или кустах. Это ж не наше гетто, где и велики-то тырят регулярно, несмотря на замок, не то что шлемы бесхозные. Может, ма или отчим заметят сине-желтые полоски, и как я тогда объясняться буду?

Короче, попилил я вокруг озера. Приехал на место – шлема нет. Ни на кустах, ни на заборах, ни на траве. Я и мостки осмотрел, где купался, и у камышей полазил – нефига, как корова языком. Проехал вверх по дорожке между виллами: думаю, может, его туда кто утащил. Заодно глянул на почтовый ящик у белой виллы – красивый, черный с выгравированными по металлу именами. Магнус, Эллен, Марк, Лэрке и София Кьер. Просто интересно было, кто мог тогда так обалденно играть. Хотя хрен знает, может, к этим Кьерам какой пианист в гости приезжал. Типа знаменитость.

Шлема никакого не нашел, развернулся и почесал обратно, к озеру. Думаю, закачусь щас в укромное местечко и курну еще разок. Тут навстречу мне велик из-за кустов выворачивает. Ну, я дал чуть в сторону, даже не посмотрел сначала, кто там рулит. А потом вижу... Блин, не знаю даже, как это описать. Сначала мне юбка бросилась в глаза – алая такая, цвета знамени мировой революции, реет себе гордо по ветру. И ноги из-под нее выстреливают - голенастые, с легким загаром и без всяких там дурацких лосин, в которые девчонки почему-то тут так любят запаковываться. Представьте, жара, пот, солнце – и чешет такая чикса в черных лосинищах. Волосы, что ли, на ногах прячет? А тут – прям глаза радуются.

Ну, я порадовал их немного, а потом выше глянул. И офигел. Вроде обычная девчонка – лицо сердечком, пухленькое такое и угрюмое, а вот глазами мы встретились – и все. Пропал я, растворился, всосался в этот взгляд, как в воронку. А чудо на велике мимо пронеслось, не сбавляя скорости. Меня только обдало ароматом осенней сирени, и по щеке будто мазнуло нежно цветочным пухом.

Обернулся на узкую спину в зеленой кофточке – думаю, посмотрю хоть, к какому дому свернет. Только не рассчитал, что дорожка идет под гору. Короче, пока я слюни ронял, руль у меня из рук рванулся, колесо повело, и – тадам! – вот я уже красиво лечу по воздуху и качусь по гравию, обдирая локоть и щеку. В довершение позора на меня сверху падает, брякнув звонком, «крутой байк». Лежу, такой, моргаю. Слышу – смех. Нежный, как птаха щебечет. Короче, девчонка эта притормозила, стоит вполоборота, смеется и голову закидывает – а шея длинная, линия невыразимая у горла, так и хочется пальцами провести. Чувствую, у меня улыбка дебильная до ушей, а поделать ничего не могу. Если бы мне еще раз пришлось с велика грохнуться, чтобы этот смех услышать, я бы это сделал, да и не только это – я бы в озеро на «Призраке» с мостков сиганул или в дерево башкой со всей дури – без разницы.

Вдруг она смеяться перестала, посерьезнела. Велик на подножку поставила и ко мне. Думаю, что такое? Тут до меня доперло. У меня же кровища на морде, да и по руке вон побежало. Я байк с себя спихнул и на ноги вскочил, чтоб не пугать. А она уже здесь – близко так, бровки нахмурены, а глаза яркие, калейдоскопические, невозможные, и волосы чуть встрепанные, и в них солнце застряло.

- Ты как? У тебя кровь, - донеслось сквозь шум в ушах. А я стою и сказать ничего не могу, пялюсь только на нее, как придурок. Обычно я с девчонками холодный, нагловатый даже, они из-за этого в старой школе вечно за мной бегали. А тут растаял, как сугроб под мартовским солнышком. Одна сплошная грязноватая лужа. – Может, к нам пойдем? У нас пластырь есть. Я живу тут рядом.