Открывается какая-то дверь, и я вижу кровать. Большая, двуспальная. Я падаю на нее и проваливаюсь. Я лечу вниз, а вдогонку мне порхают лепестки голосов.
- Он готов?
- Да, почти в отключке. А где Каспар?
Музыка закручивает лепестки в цветной вихрь, намазывает их на басистый хлеб: «Я готов к твоему бум-бум!»
- Каспар! А... где она? Она выпила?
- Нет.
- Идиот, ты что не мог в нее влить?
- Как?! Как я должен был это сделать? Насильно?
- Мог бы и насильно! Она все равно ничего потом не будет помнить!
- А мне откуда знать?! Я никогда раньше такого не делал! И вообще, это была твоя идея!
- Ладно, тихо! С этим-то теперь что?
«Я папочка твоего бум-бум!»
- Давай разденем его!
- Зачем?
- А что? Прикольно! Снимай с него штаны, давай! Бриан, помоги!
«Я так нежен с твоим бум-бум, давай найдем для нас рум-рум!»
Я покачиваюсь на черных волнах. Здесь, в общем-то, нет верха или низа, и направлений тоже нет, поэтому трудно сказать, что я именно покачиваюсь, но раз становится прохладно, то это наверное так. Жарко – только если неподвижно плывешь в небо.
- Блин, что теперь? Просто поснимаем его в разных позах?
- Нет, это не то. Слушайте, у матери есть пистолет татуировочный!
- А что?! Давайте набьем ему что-нибудь!
- Где? На жопе?
- Классная память с вечеринки! «Фак май эсс»!
- Точно! Так и напишем! Прикинь, этот урод потом в душе, а?
- Ага! Или «Хочу хардкора»! Набьем, снимем и в интернет кинем.
- Кто колоть будет? Каспар, ты?
- Ты чо, мэн? Я не пидор. Может, ты, Наташа?
- Нет, у меня почерк корявый.
«Викенд только раз в неделю, давайте это праздновать!»
- Луиза, ты?
- Ладно, давай сюда! Все-таки классная у парня задница. Даже портить жалко.
«Мне так кайфово сейчас, как будто это мой день. Как будто это моя ночь. Как будто все – мое!»
- Джек?! Эй, что вы делаете?! Дже-ек!
Это уже не лепесток. Это молоток, который падает прямо на мою бедную голову. Она отзывается гулом и звоном.
- Нет! Мамина китайская ваза! Нет! Она убьет меня!
- Она бешеная, мэн! Совершенно бешеная!
- Держи ее!
- Убива-ают!
«Полуслепой, абсолютно крутой, ты знаешь, я дикая штучка!»
- Джек!
Меня дергают и куда-то тащат. Бесполезно. Я макаронина. Я голая, безволосая, холодная макаронина. Хуже. Я опарыш. Никто не хочет меня есть.
- Джек!
Лицо Лэрке плывет куда-то. Это сливки. Сливки, шоколад и вишенка.
- Пойдем, пожалуйста, Джек! Пойдем отсюда!
Что это? Шоколад плавится? Нет, кажется, это потекла тушь. Она плачет. Не могу смотреть, как она плачет. Я плавлюсь тогда внутри.
Позволяю ей натянуть на себя джинсы. Опираясь на нее, могу встать. Под ногами хрустит. На белой стене желтоватые потеки. Пиво? Лица, лица, лица. Открытые рты, как лунные моря. В них никогда не было воды. Смешно, правда?
Снаружи холодно. Особенно холодно в левом ухе. Лампы на солнечных батареях освещают мои ноги. Их четыре. Две в кедах, а две на высоких каблуках. Нужно обязательно попадать в такт, когда идешь, иначе они запутаются. Почему у лошадей никогда не заплетаются ноги?
- Я устал, - жалуюсь я Луне.
- Еще немножечко, Джек, - просит она. – Еще немножко, и мы передохнем.
И мы идем еще немножко. И еще.
Потом что-то бросается мне под колени. Это лавочка. Над ней фонарь. Кто-то приручил Луну и надел на нее продолговатую шляпу.
- Алло? Это Лэрке Кьер. Мы были на вечеринке, и моему другу подсыпали фэнтези в напиток. Ему четырнадцать. Нет, его не рвало. В сознании, но, как вам сказать... По-моему, у него бред. Нет. Да, он может идти, но его шатает сильно. Нет. Где мы? На автобусной остановке. В Брюрупе. Что? Почему? Нет. Нет... Писс!
- Я хочу писать, - заявляю я. – Я сейчас буду писать, а ты не смотри.
- Джек! Господи, Джек! Джинсы... Фак! А... Ало? Такси? Да, это Лэрке Кьер. Пришлите машину на Главную улицу в Брюруп, там, где автобусная остановка. Как можно скорее, да.
Ракета, которая прилетает за нами, большая, черная, и наверху у нее светящийся трансклюкатор. Ведет ее не инопланетянин, а обыкновенный усатый мужик. Ему почему-то не нравится, что у меня мокрые штаны. Но Лэрке объясняет что-то про фэнтези.
- Фэнтези – это когда драконы и волшебники, - поправляю я ее. – А мы сейчас полетим в космос.
Она пристегивает меня ремнем и садится рядом. Она держит меня за руку. Все время, пока мы летим. Пока я не засыпаю у нее на плече.
Голодные игры
Я стоял перед дверью белой виллы – в чистых штанах, новых кедах, пахнущий шампунем – и не мог решиться нажать на звонок. Была суббота. Кьеры, по ходу, уже встали. За витражным стеклом мелькали иногда смутные тени, один раз послышался детский плач.
Наконец я собрался с духом и надавил на круглую кнопку. В глубине дома затренькало. Я быстро пригладил волосы и постарался придать морде доброжелательное выражение. Зашлепали тяжелые шаги, витраж потемнел, качнулся внутрь, и я оказался нос к носу с Марком. Блин, никогда еще дверь не захлопывалась передо мной так быстро!
Я подождал немного, отер вспотевшую ладонь о штаны и позвонил снова. Изнутри послышались недовольные голоса, и мне открыли во второй раз. На пороге стояла София с игрушечным жирафом под мышкой. Зверь был лиловый с оранжевыми пятнами.
- Джек! – завопила она и схватила мою ногу в объятия. – Почему ты не приходил?
- Я приходил, - оправдывался я. – Только ты была в садике.
- Дурацкий сад! – она грохнула невинного жирафа об пол. – После него мы ужинаем, а потом меня даже гулять не отпускают!
- Жизнь – боль, - согласился я.
- София, кто там? – из коридора показалась мать Лэрке с пальцами веером. Ногти поблескивали свежим темно-бордовым лаком.
- Это Джек, - радостно сообщила София.
Маман смерила меня оценивающим взглядом.
- Я одноклассник Лэрке, - заторопился я с объяснениями. – Она дома?
Глупый вопрос. Сверху как раз донеслись фортепьянные аккорды.
- София, - велела мать, - скажи сестре, к ней пришли.
Мелкая поскакала к лестнице, остановилась на нижней ступеньке и завопила во всю силу легких:
- Лэ-эрке! К тебе пришли-и!
В ухе у меня стрельнуло. Костлявое лицо маман передернулось:
- София, разве я просила тебя орать? Поднимись наверх и скажи это ей. Понимаешь? Скажи.
Но сверху уже завопило голосом Лэрке:
- Кого там еще принесло? Я занимаюсь! Ведь сказала же: мне не мешать!
Хлопнула дверь. Снова зазвучали аккорды. Маман махнула накрашенными руками:
- Ну что ты там стоишь, сквозняк устраиваешь? Заходи. Ты же слышал? Она в своей комнате, - и исчезла в глубинах дома.
- Если дверь не заперта, пригнись, - посоветовала София, поднимаясь вслед за мной по лестнице. – Сестра подушками кидается.
- Знаю, - вздохнул я.
- Будь смелым, - мелкая похлопала меня по руке. – Если что, я прикрою, - и взяла жирафа наизготовку.
Я робко постучал. Вместо ответа – гаммы. Тронул ручку двери – заперто. Попробовал позвать:
- Э-э, Лэрке? Это я, Джек.
Гаммы.
- Да кто ж так стучит-то?! – София сунула мне жирафа. – Подержи Виктора, - развернулась, прижалась к двери спиной и принялась колотить в нее пятками.
- Открывай, чудище домашнее! Джек тут!
Гаммы оборвались. Дверь распахнулась, и мелкая упала бы внутрь, если бы я не успел ухватить ее за руку.
- София! Какого черта... – Лэрке увидела меня. С плюшевым жирафом в охапку.
- Найс, - прокомментировала она, все еще хмуря брови. – Ладно, проходи, раз пришел.
Дверь за моей спиной тут же закрылась, приглушая возмущенные вопли младшей сестры:
- Эй! Виктора отдайте. Воры!
Лэрке выхватила у меня жирафа, швырнула его в коридор и снова заперлась на ключ.
- Достали уже, - она плюхнулась на крутящийся стульчик. – Месяц до конкурса, а мне репетировать не дают. То одно, то другое. Дурдом!
