Олег Кравченко

Под звездопадами

ГЛАВА 1

Каждый раз, когда над головой раскатами свирепого грома бушует огненная канонада, я ложусь на дно сырого окопа и смотрю на пролетающие вверху вспышки. Словно самый сильный звездопад, они мерцают над головами, венами длинных сплетений траншей и наспех сколоченными блиндажами. Немая темнота ночи уходит, превращаясь в грохочущий яркий день.

Сколько их там? Сотни? Тысячи? Миллионы? Небо горит, пылает от смертоносной силы, вселяя неудержимый ужас и благоговение перед убийственной красотой. Порой несколько молний отделяются от основной стаи и летят вниз, прямо на нас, на наши тонкие лабиринты окопов. Где-то далеко, неслышное, заглушаемое бесконечными канонадами, звучит эхо взрыва, поглощая новые жизни. Система защиты не в состоянии справиться со всеми снарядами, которые посылает наш заботливый враг, и малая часть из них все же достигает своей цели.

Давно, кажется, еще в прошлой жизни, мы прятались в укрытия, напихивались в хилые блиндажи, даже не предполагая, что стоит одному такому снаряду упасть рядом, как он оставит после себя только большую воронку в несколько десятков метров. Ничего не спасет от смерти: ни металл, ни бетон, ни земля. Мы привыкли к этому: к взрывам, смерти, разрушению, к пониманию того, что жизнь может оборваться в любую минуту. Так легче.

– Ты долго здесь валяться будешь? – мою ногу пинает тяжелый ботинок и вдавливает кожу своими огромными протекторами. Это Эрнест.

– Подожди, – я киваю вверх. – Красиво.

– Тебе они еще не надоели? – его широкое лицо появляется как раз надо мной, закрывая огненные вспышки и расплываясь в улыбке. – Вставай! Быстро! Там коньяк парни раздобыли. Поднимайся, если выпить хочешь.

– Эх, зачем выпивка, если есть такая красота? Отойди, пожалуйста, не мешай, – сонным тоном прошу его я.

– Ну ладно, смотри, как хочешь. Я пошел, – он развернулся и медленно побрел прочь.

– Подожди. Я же знаю, что сами вы не справитесь, помощь нужна. Сейчас встаю.

Пропустить коньяк я не могу, приходится оторвать взгляд от вспышек, мелькающих в узком проеме и пойти с ним. В предвкушении скорой выпивки Эрнест быстро ведет меня вперед, перескакивая через вытянутые ноги гвардейцев, сидящих по обеим сторонам окопов, опершись о земляные стены спинами.

– В общем, сегодня с утра Артуру захотелось выменять что-то съедобное, видите ли, его желудок не в состоянии переварить то дерьмо, которым нас кормят в последнее время, – на ходу перекрикивает он небесный грохот. – Помнишь те часы, которые он стащил с руки трупа около недели назад?

– Да! – кричу я в ответ, прокручивая в памяти, как Артур отрезал руку у одеревенелого тела после неудачных попыток стянуть с кисти узкий браслет. Я с Эрнестом и Винсентом тогда стояли на стреме, пока Артур делал всю грязную работу. Слушая, как нож нервно ходит по охолоделой коже, как ломается прочная белая кость, превращаясь в заостренное копье, выглядывающее из красновато-черного месива. Меня ненароком вырвало. Он еще спрашивает, не забыл ли я. Да как такое можно забыть? Это по-настоящему мерзко и низко.

– Не помню только, они позолоченные или полностью золотые? Ладно, это неважно, – продолжает свой рассказ запыхавшийся Эрнест. – Артур отправился в глубь правого фланга в надежде подороже их выменять и набрел случайно на одного парня, у которого было припрятано около двух литров домашнего коньяка, приготовленного, наверное, для особого случая. Я не знаю точно, какую он там лапшу на уши навешал этому пареньку и всем остальным, но вернулся Артур только около часа назад, неся с собой два литра коньяка, пакет еще свежего хлеба, банку тушенки и толстое теплое одеяло. Представляешь, целых два литра!

– А он хоть вкусный? – поинтересовался я, еле успевая за товарищем.

– Кто? Коньяк? А разве в этом дело? – скривившись от удивления, посмотрел Эрнест через плечо с таким видом, будто я ляпнул несуразную чушь.

– Ну и в нем тоже.

– Послушай, Оскар, хочешь чего-то вкусного, выпей сока свежевыжатого, конечно, если ты его здесь найти сможешь, – в негодовании крикнул мне Эрнест. – А в выпивке вкус совершенно неважен, главное, чтоб с ног сбивала и давала возможность забыться. Если бы весь алкоголь был на вкус, как помои или моча, мы все равно его пили.

Пристыженный, я замолчал, и мы быстро преодолели остальной отрезок пути.

Небольшая компания расположилась в маленькой земляной нише, вырытой в стене длинной траншеи. Артур, Франц, Дин, Генрих и Винсент плотно сидят кругом, подогнув ноги под себя и опершись спинами о рыхлую землю. В центре гордо возвышается немного отпитая пластиковая бутылка с темно-коричневой жидкостью, две больших банки тушенки и перевернутая каска, доверху заполненная свежим хлебом.

– Так, вы же обещали, что пить не будете, пока я за Оскаром сбегаю, – расстроенно сказал Эрнест, глядя, как две стальные кружки ходят по кругу, из рук в руки, а друзья отпивают обжигающую горло жидкость, даже не морщась.

– Если бы еще дольше ходили, вообще ничего и не осталось, а тут еще пить и пить, – улыбаясь, ответил Франц, взяв бутылку, и потряс ее в руках.

– На, выпей, – сунул мне кружку Винсент, сделав перед этим поспешный большой глоток.

Коньяк горьким комом поплыл по пищеводу и проник в пустой желудок, в котором болтались только две старые лепешки, съеденные с утра. На глазах выступила легкая пелена слез, и я поспешно принялся закусывать только что выпитое пойло, взяв пару кусков хлеба из каски.

– Да, довольно крепкий, не спорю, – улыбаясь, сказал Артур, укутанный в новое одеяло

– Может, его с водой развести? – спросил я, резво перемалывая мелко порезанные кусочки, которые в эту минуту показались безумно вкусными.

– И испортить выпивку? Ты что? Привыкнешь, вот мне уже нормально идет, – заступился за честь коньяка Франц.

Компания немного уплотнилась, и мы с Эрнестом плюхнулись между ними. Натянув на себя край теплого одеяла рядом сидящего Артура и оперившись спиной о рыхловатую землю, я продолжал жадно набивать живот хлебом, макая его в тушенку, и попивать горький напиток всякий раз, когда он попадал мне в руки. В голове зашумело, а движения стали немного заторможенными, да и коньяк уже не казался таким отвратительным.

Здесь, в холодной земляной яме, под грохочущим осколком видимого неба, тесно зажатый со всех сторон своими друзьями, с полным животом алкоголя и размякшего теста, я вдруг ощутил настоящий уют. Мне хорошо. В эту самую минуту теплая волна спокойствия и защищенности наполнила тело, заняв каждый атом и клетку. Не знаю, может, выпивка на меня так подействовала, но мир вдруг сжался до нескольких метров, а все, что дальше, показалось необычайно далеким и неважным. То, что за этими земляными стенами, – лишнее, безразличное для меня и не имеет никакого смысла. Важен лишь крошечный момент настоящего и место, где это происходит.

– Будешь? – от пьяного философствования отвлек Дин, доставший из кармана пачку сигарет и предлагающий мне одну из них.

– Да, давай, – обхватив обветренными губами узкую, сероватую гильзу сигареты, я с большим наслаждением втянул приторно-горький туман во все легкие.

– Как вы, не знаю, но я с удовольствием покурил бы что-то нормальное, а не эту труху, – заявил Артур, пробуя пустить густой дым кольцами.

– А есть выбор? – саркастически спросил у него Дин.

– Нет, конечно, выбора у меня нет, но вот если бы был… Вроде на следующий месяц нам провизию довезут, может, там хоть сигареты нормальные будут, – продолжал Артур.

– Ага, конечно, жди, могут и еще хуже дерьмо привезти, – бросил Генрих, все это время сидевший в глухом молчании в самом дальнем уголке нашей ямы.