– Скажи, Тань – а у вас там тоже такие звезды?

– Да, примерно такие же… Я не знаю созвездий, но вроде бы те же… Только на них приятнее смотреть под открытым небом, а не сквозь стекло…

Я хотела добавить: «а еще лучше – в обнимку с любимым», но вовремя остановилась – это было бы как соль на раны этому несчастному парню… С такими мыслями я и заснула.

Я проснулась оттого, что кто-то тормошил меня за плечо.

– Таня, проснись! Скоро рассвет – тебе нужно быть на своем месте!

С трудом открыв глаза, я не сразу поняла – где нахожусь, кто это меня будит и что вообще происходит… Ведь только что во сне мы с Сашкой купались в море… Эх…

– Доброе утро, Алан! А че ты так рано меня будишь?

– И тебе… доброе утро. Скоро кто-то может зайти – ты должна лежать пристегнутой на столе.

– М-да? Ну хорошо – там и досплю. Только в туалет зайду – можно?

Алан беспомощно улыбнулся. Я кое-как встала, сходила по своим делам, специально толком не умывалась – чтобы совсем не проснуться. Нетерпеливый Алан ждал меня возле двери, мы вместе пошли в манипуляционную к моему столу и я на него улеглась. Только тогда Алан с облегчением выдохнул и заботливо спросил:

– Вот так – удобно? Может, на живот? Нет? Руки оставим внизу? Ну хорошо – приятных… снов тебе, Таня!

Я улыбнулась – видимо, волосатик разучил еще одну нашу фразу. Он легонько погладил мне руку и еле слышно отошел… Ну что ж, теперь я смогу спокойно спать дальше…

Второй раз я проснулась, когда солнечные лучи уже светили сквозь купол. Алан опять возился с микроскопом – теперь он разглядывал пояс от моего сарафана. Интересно – так получается, что моя одежда у него?

– Еще раз доброе утро, Алан!

Он обернулся и расплылся в улыбке. Потом подошел и присел на табурет, который со вчерашнего дня так и стоял в моем изголовье:

– Доброе утро, Танюша! Ты выспалась? Меня вот мучает такой вопрос – как могло получиться, что одежда, которая была на тебе и на Ефиме – создана с использованием технологий совсем разных эпох? Ефим жил в каких-то глухих местах, куда не докатилась ваша цивилизация? Сюда же второй смутивший меня момент – ты сказала Ефиму «и вот теперь мы оказались на двести пятьдесят лет вперед от моего времени, не от твоего…» Как это понимать?

– А почему ты называешь меня Танюшей? Откуда ты взял это имя? Тоже – в своей сети?

Алан засмеялся:

– Нет. Так тебя вчера назвал Ефим и я сообразил, что это уменьшительно-ласкательный вариант твоего имени. А ты против?

– Да нет… А тебе так хочется называть меня уменьшительно – ласкательными вариантами?

Алан зарумянился:

– Хочется… Ты ответишь на мой вопрос?

– Да, отвечу… Только это длинная история…

И я рассказала ему о моем мире – о том, как я попала в волшебный мир замедленного времени, о порталах, об Олеге, о Сашке, о Ефиме и почему мы с ним из разных времен…

Хотя я и старалась описывать самую суть – мой рассказ занял очень много времени и под конец  я совсем уже выдохлась.

– Ну что – ты веришь мне?

– Даже не знаю, что и сказать… Пытаюсь… Погоди-ка…

Алан вскочил и встал рядом со столом, состроив непроницаемо-равнодушное выражение лица. Кого-то он мне в этот момент неуловимо напомнил, но вспоминать было некогда – в помещение зашел лысый мужчина в серой рубашке как у Алана, ведя за локоть такую же лысую, голую и всерьез беременную девушку. Алан обратился к ним:

– Одиннадцать семьдесят два… Что-то случилось? У нее схватки?

– Двенадцать восемьдесят четыре… Нет. Первородный избил ее – она порезала его во время бритья.

Алан тяжело вздохнул и выразительно посмотрел на меня. Потом еще несколько раз глубоко вдохнул, успокаиваясь:

– Понял. Оставь ее – я посмотрю.

Лысый в рубашке ушел, а девушка осталась, сжавшись, как зверек. Я с интересом разглядывала ее – очень молодая, может, лет семнадцать – но вся скукоженная и сутулая, несмотря на то, что сейчас живот выгибал поясницу вперед. Она не плакала, но ее глаза были странно пусты. Алан взял ее за руку, отвел к стоявшему недалеко от меня столу, уложил и зафиксировал руки и ноги. Девушка беспрекословно подчинялась – казалось, ей и в голову не приходило сопротивляться… Алан ощупывал ее живот, потом, окунув руку в какой-то раствор – ввел ее внутрь. Девушка напряглась, но продолжала молча пялиться в потолок. Алан спросил ее:

– Что случилось?

– Я уже рассказала смотрящему… – ее голос был лишен всякого выражения. Алан вытащил руку – даже отсюда мне были видны на ней какие-то красные комки. Посмотрев на них, он начал выходить из себя:

– Так расскажи теперь мне!

Девушка испуганно повела глазами и заговорила:

– Я была неловкой и порезала кожу хозяину…

– Которому хозяину? Гедеону?

– Да.

– Ты убежала из питомника?

– Нет. Он пришел ко мне сам.

– И он решил, что именно ты и именно сейчас должна восстановить его лучи?!

– Да.

По-видимому, разозлившись – второй чистой рукой Алан треснул по столешнице. Девушка сжалась в комочек и замерла, глядя в потолок.

– И? Он бил тебя по животу?

– Он просто оттолкнул меня ногой в живот, а я упала и опять на живот. Смотрящий увидел это и привел меня сюда.

Алан в отчаянии схватился за голову, позабыв, что его пальцы все еще в кровяных сгустках. Из-под его рук раздалось звериное рычание.

– Да что же вы за твари такие! Да чтоб вы все… – потом Алан схватил металлический табурет и принялся лупить им об пол, давая выход переполняющей его ярости. Табурет уже весь погнулся, а он все бил и бил – благо пол был твердым…

В помещение зашли двое – тот же лысый, что привел девушку и один из первородных – в точно таком же виде, что и Ставр, только чуть более худощавый и темноволосый. Они с удивлением наблюдали за Аланом. В конце концов, он обратил на них внимание:

– А, пришел?! Больше некому  было лобок тебе побрить, да? Ты же знаешь – какая тяжелая у нее беременность, как много раз уже была опасность срыва! Ты же знаешь, что я делал все возможное, чтобы сохранить плод, что мы ожидали первородного! Что же ты наделал!!!

Тип в хламиде какое-то время менялся в лице, а потом заорал:

– Да как ты со мной разговариваешь, урод? Какое право ты имеешь указывать, как мне вести себя с моими самками?!

Алан схватил лежащий на столе скальпель. Я испугалась – ведь если он нападет на первородного, его наверняка ликвидируют, и даже не «быстро и гуманно». Что же делать? Ведь и по имени его не позовешь – не нужно им знать, что мы с ним разговариваем. Тогда я просто громко кашлянула. Алан обернулся ко мне – его лоб был в крови, а глаза безумно сверкали. Я еле заметно покачала головой, пристально глядя ему в глаза – мол, нет, не надо. Он замер, медленно и глубоко вздохнул, потом ледяным тоном обратился к Гедеону:

– Я поставлю вопрос о твоей адекватности, первородный. Это снизит твой процент соответствия минимум на семь пунктов.

Тот прямо позеленел от злости:

– Что?! Да ты вообще забыл свое место, урод! Ты не посмеешь! – и он, пыхтя – стал подходить к Алану. Но лысый мужчина схватил его за руку и мрачно произнес:

– Это не твоя территория, первородный. Уходи!

Тот остановился, тяжело дыша, потом брезгливо сбросил руку лысого и ушел. Я с облегчением вздохнула. Алан обратился к лысому:

– Оставь ее здесь. Пока я ничего не могу сделать, только наблюдать. Думаю – все решится в ближайшие сутки… Спасибо.

Лысый кивнул и ушел.

Алан сел на покореженный табурет и спрятал лицо в руки. Посидев так какое-то время, он поднял на меня взгляд:

– И тебе спасибо. Сегодня ты спасла мне жизнь…

Я криво ухмыльнулась:

– Пожалуйста. Обращайся.

Какое-то время Алан был занят девушкой. Он пожужжал управлением ее стола – и нижняя часть с ногами поднялась, соорудив подобие гинекологического кресла. Я, конечно, отвернулась.