– Немедленно возьми себя в руки! – голос Ракула раздался над самым ухом. – Сейчас не время спорить и выяснять. Мы сами во всём разберёмся! Слышишь меня? Ничего не потеряно, пока ты живая. Если кто-то смог отобрать твою молодость, то мы заставим его вернуть её тебе. Мы обязательно что-нибудь придумаем. Но не здесь и не сейчас. Успокойся! Улыбнись врачу!

– Хорошо, я не знаю, сколько мне лет… – сдалась пациентка, застенчиво улыбаясь. – А как по-вашему?

Довольные искорки вспыхнули в глазах доктора…

– По визуальным признакам… Шестьдесят – шестьдесят пять.

– Значит, пусть так оно и будет… – заплакала Темнова. – Главное, что я жива… И главное, чтобы жил Вадик.

– Стесняюсь спросить, этот парень, он кем вам приходится? Родственник?

Вича хотела сказать, что другом, однако вовремя спохватившись, решила до конца соответствовать «новому возрасту».

– Водитель, – ответила она.

– Понятно, – подытожил доктор. – Сейчас отдыхайте. А завтра потихоньку начнём вставать с кровати… И ещё, я позвоню в полицию, скажу, что вы очнулись… Сможете побеседовать с представителем внутренних органов?

– Да, – согласилась Викуля. – Смогу.

Беседа с молодым лейтенантом получилась формальной и короткой.

Викуля сослалась на то, что практически ничего не помнит, спросив только о судьбе мотоциклиста, ехавшего впереди них.

Лейтенант ответил, что на дороге не было никакого мотоцикла, по крайне мере, ни камеры, ни видеорегистраторы машин его присутствия не зафиксировали. Пообещал посодействовать в получении справки об утере документов, пожелал скорейшего выздоровления и убежал.

– Что теперь делать собираешься? – в пустой палате снова появился призрак Ракула.

– Для начала начну искать колдуна, кота кладбищенского… – подумав, ответила Вича.

– Это – проще простого, я адрес знаю, – ровным голосом ответил Ракул. – Отсюда мне всё стало понятно… – он помолчал. – Получается, что Большова – моя прежняя хозяйка – через него со своей дочери на тебя старость переложила… Эх, Вика, зачем тебя угораздило те деньги присвоить…

– Что теперь об этом вспоминать, – ответила Темнова. – Адрес назовёшь?

– И адрес назову, и с тобой пойду…

– Со мной? – Вика не поверила своим ушам.

– С тобой! – подтвердил Вадик. – Должен же тебя, дуру, кто-то сопровождать, тем более, ты снова мне платишь, значит, и контракт продлевается…

– Теперь уже – старую дуру, – вздохнула Вича. – Я согласна, одной – совсем тоскливо.

Седовласый консьерж подозрительно уставился на седую старуху, одетую в джинсы и короткую молодёжную майку.

– Вы в какую квартиру? – проявил он причитающуюся занимаемой должности бдительность.

Вича представилась собственной бабушкой из Пустыхова и, позвенев связкой ключей от квартиры перед носом «строго стража», прошла к лифту.

Дома она положила в папку с документами договор с клиникой о переводе пациента Ракула на коммерческую основу содержания. Пересчитала оставшиеся деньги и, включив компьютер, приобрела через интернет-магазин соответствующую возрасту пожилой дамы одежду, указав адрес доставки.

– Вадик, – позвала она. – Ты здесь?

– Здесь, не переживай, – прозрачный силуэт возник в неосвещённом проёме, ведущем в коридор.

– Мне как-то не по себе от того, что ты всегда на меня смотришь, – нерешительно начала Вика. – А если я переодеваться буду или в душе… Ты что ж, всегда рядом?

– Очень надо старухины прелести разглядывать, – огрызнулся Ракул.

– Тогда давай условимся, что в спальню и туалет с ванной ты не заходишь.

– Легко! – согласился Вадим. – А ты телевизор не выключай… Я смотреть буду, когда ты спишь. Поставь спортивный канал, звук можно негромко…

Вечером следующего дня из подъезда элитной многоэтажки в центре города вышла сухопарая старушка в строгом костюме. Идеальная стрижка седых волос – над которой два часа назад на славу потрудилась парикмахерша местного салона причёсок – придавала даме элегантности и уверенности в себе. Беззвучно пошевелив губами – будто общаясь с кем-то невидимым – бабуля открыла сумочку и, убедившись, что пакет с грязной шерстью находится на месте, направилась к ожидающему её такси.

– Заводская, пятнадцать, – назвала она адрес водителю, расположившись на заднем сидении.

Аркадий Петрович Сытин в одиночестве отмечал первый день без гипса.

Нога ныла, и наступать на неё в полную силу было ещё больно. Поэтому толстяк расположился в кресле перед накрытым столом, разместив пострадавшую ногу в кресле напротив.

Пропустив рюмочку холодной водки и похрумкав солёным огурцом, он невольно задумался о несовершенстве мироустройства, разделяющего параллельно существующие спектральные действительности не только по доминирующей цветовой гамме и возможностям сущности каждого индивида, но и по предлагающимся наборам приятных и, напротив, чувственных ощущений.

Вот, например, в нынешней действительности для широкого круга знакомых он – успешный психолог. В более узком кругу известен как практикующий маг, экстрасенс, колдун – называйте, как хотите…

И в первой, и во второй ипостаси он имеет достаточно денег для того, чтобы потакать своим низменным прихотям, доминирующим в его Тёмной сущности кладбищенского кота.

А что надо коту?

Много похотливых самок и вкусная еда…

Если бы люди знали о структуре Миров столько же, сколько известно этому пожилому косоглазому дядьке – они бы, наверное, перестали работать. Но этого никогда не случится потому, что эта действительность должна питаться энергией созидания и накопления опыта…

Эта действительность – прозрачная призма, пропускающая через себя потоки энергий, расщепляя их на цветовые спектры, при этом плотность и чистота её структуры напрямую зависит от энергии населяющих её разумных сущностей.

Люди не видят, что их совокупная энергия тщательно сортируется и питает другие действительности, но уже чистыми лучами, строго разделёнными по цвету каждого из иридических Миров. Они даже не догадываются, что любуясь радугой, они наблюдают только зыбкий срез строения действительностей. От кристально белой, свободной и источающей, до чёрной, поглощающей, которая является вместилищем такой концентрации тёмной энергии, что при этом происходит рождение новой структурированной материи, пропускающей белый цвет и воспроизводящей новые цветовые действительности…

Рекурсия…

– Да здравствует рекурсия! – пробормотал Сытин и выпил ещё рюмашку, закусив на этот раз кусочком чёрного хлеба с лежащим сверху тонким пластиком сала, остро пахнувшего чесночком.

И что самое интересное: осознавать своё одновременное существование в различных действительностях может далеко не каждый…

Но размышлять на эту тему запрещено – «Иридический Кодекс» соблюдают абсолютно все сущности, только одни – осознано, а другие – нет…

Но почему всё устроено именно так – знать непосвящённым строго запрещено.

Резкий звонок в дверь прервал рассуждения Аркадия Петровича.

Он сначала хотел затаиться и не открывать дверь, но, мельком глянув на картину, обнаружил, что в окне избушки загорелся тусклый свет…

Значит, нужно впускать незваных гостей…

Осторожно спустив с кресла только что сросшуюся ногу, он похромал в прихожую, морщась и чертыхаясь при каждом шаге.

За дверью стояла пожилая леди.

Что-то в её лице переменилось, когда она увидела Сытина, и она, не дожидаясь приглашения, шагнула за порог, отодвинув хозяина.

От такой наглости Сытин слегка опешил и, уставившись в идеально прямую спину старухи сильно косящими от злости глазами, поинтересовался:

– Вы кто, собственно?

– Результат вашего труда, – серьёзно произнесла гостья.

– Не припоминаю, – соврал Аркадий Петрович, начиная догадываться, кто к нему пожаловал.