Зельда морщила недовольно нос, снова бралась за иголку с ниткой, но в который раз кололась и отбрасывала рукоделие в сторону.

– Эти иглы слишком маленькие и неудобные! Нитки отчего-то вечно грязноватого цвета. Почему у нас здесь нет ярких цветов? Даже солнце кажется тусклым из-за смога над нашими головами! – девушка трясла головой, так что ее рыжая шевелюра рассыпалась по плечам, не желаемая сдерживаться резинкой плохого качества.

Агнесса, часто замечая это, твердила, что острижет Зельду налысо. Зельда обычно улыбалась в тридцать два зуба и даже несла ножницы Агнессе. Но та только отмахивалась, говоря, что тогда девчонку точно уж никто не заберет, а она и так не красавица.

И если в осенние месяцы жить в приюте было хорошо, к зиме стало все ужасно.

В первый день декабря мороз подкрался неожиданно. Утром, проснувшись, девочки обнаружили, что в умывальниках не вода, а сплошной лед. На третьем этаже был такой дикий холод, что, даже одевшись в теплые вещи, воспитанницы все равно мерзли. Пришлось Агнессе разрешить ходить в помещениях в зимних плащах.

Что-то случилось с трубами, и весь этаж оказался не отоплен.

– Возможно, город опять сократил финансирование, – предположила Никки, растирая покрасневшие замерзшие руки. – Но в ноябре было тепло. Может, просто неполадки.

– И что же, мы теперь всю зиму будем ходить в плащах по зданию? – Зельда вытерла нос рукой.

– Зель! Ты же леди! – воскликнула Никки, подавая платок. – Используй это.

Девушка приняла тряпочку и стала издавать трубные звуки.

– Извините, – гнусавя, произнесла она. – Нос не дышит вообще.

Занятия в этот день собирались отменить, но все равно решили их провести.

В классной комнате было тепло. Девочки сдвинули парты как можно ближе к батареям и отогревали свои руки и ноги.

Директриса пообещала, что к вечеру отопление должны дать, но ни к вечеру, ни на следующее утро трубы не потеплели ни на градус.

Первую ночь воспитанницы решили сдвинуть кровати и спать рядом друг с другом, чтобы не замерзнуть во сне. И хотя вначале было довольно тепло, к утру все равно многие замерзли.

Серафима даже успела простыть. Ее отправили в непотопляемое больничное крыло, где позже оказались и многие другие. К концу февраля Фима так и не выздоровела, умерла от воспаления легких.

Земля была еще обледенелая, поэтому копать могилу наняли нескольких мужчин. Похоронили быстро и тихо. На похоронах были только Рита и ее соседки в сопровождении мадам Крофорд.

Тепло появилось на этаже отверженцев только к седьмому декабря. Причину такого неудобства воспитанницам не объяснили. Всю неделю они ночевали в одной из классных комнат, где было тепло. Лежали на полу на матрасах. И хотя батареи грели, по полу все равно ходил сквозняк, подбираясь тихими, едва уловимыми шагами к девочкам.

Из-за обильных снегопадов до приюта часто не доезжали машины с продовольствием, из-за чего еды стало в несколько раз меньше.

Часто вместо положенных двух половников супа девочки получали только половину одного.

Они отощали, осунулись. Лица приобрели сероватый оттенок. Постоянный кашель раздавался в комнатах, отражаясь от пустых холодных стен, и эхом разносился по этажу.

Всю еду отдавали маленьким детям от двух до четырех лет. Они должны быть здоровыми. В их комнатах хорошо топили, их одевали как можно теплее.

Рита помнила, как в прошлом году сидела на своей кровати и пила горячее какао, которое принесла мисс Олин, а над головой раздавался хриплый кашель старших девочек.

– Знаешь, нужно только дожить до весны. А там и снег сойдет. Наладится поставка продовольствия. И теплее станет. Солнцем сможем вылечить наши недуги, – приободряла Никки, хотя сама тряслась от холода. – Я ведь уже много зим так прожила. И эту проживем.

Она совсем исхудала. Сквозь кожу проступали кости, щеки впали. Казалось, дунь на девушку – она упадет.

Рита делилась своей едой, зная, что Никки надо есть больше, чем ей. Зельда и Фиби делали так же. Они недоедали, чтобы их старшая подруга смогла хоть немного набрать в весе. Смотреть на ранее живую Никки, а теперь больше похожую на ходячий труп, было невыносимо.

Но зима подошла к концу, завершив этот кошмар белой пелены и голода. Как и твердила каждый день старшая соседка, машины с пищей стали приезжать чаще, снег начал таять. Трава в приютском саду слабо зазеленела. Воспитанницы смогли почувствовать себя живыми, вдыхая весенний воздух и греясь на слабых солнечных лучах, изредка пробивающихся в приютский сад.

К лету Рита уже забыла, как ужасен детский дом зимой. Уроки подходили к концу. Девочки чаще гуляли на воздухе с книгами в руках, уже не мучаясь от заданного количества страниц. Пальцы не мерзли, можно было сесть на скамью, а не стоять кучкой, чтобы ветер не продувал насквозь. Чтение книг стало, наконец, приносить удовольствие, и уже не казалось непосильным делом. Мадам Крофорд стала более лояльна и, разомлев на солнце, даже не ругала девочек за маленькие провинности.

Истории, рассказанные в книгах, будоражили Ритино воображение. Она любила читать, только не любила, когда ее заставляют. Часто девочка просила у мадам Крофорд книгу на вечер, чтобы дочитать полюбившиеся истории про принцесс, живущих в замках, про принцев, сражающихся с драконами и про счастливые концы.

Рита верила, что и она сможет выбраться из этого жуткого замка – приюта. Девочка больше сравнивала себя с принцами, которые бежали, сражались, совершали подвиги и спасали людей.

Но был один рассказ, в котором не было принцев и принцесс. Лишь смелый и гордый человек, что вынул сердце из своей груди, чтобы освещать им путь и вести людей вперед, прочь из темного леса к солнцу, лугам и другой жизни.

Рита читала этот рассказ много раз.

Осень подкралась незаметно. Она пришла, шурша листьями и стуча по крыше дождем. А это означало, что для Риты вновь должен был наступить день, когда она сможет поехать на отбор.

– Вставай, просыпайся, сейчас же! – с Риты кто-то грубо стянул одеяло.

Девочка поежилась от холода и открыла глаза. Перед ней высилась мадам Крофорд. Женщина уже была чем-то недовольна, видно, Рита долго не просыпалась и этим разозлила надзирательницу.

– Ты собираешься навсегда остаться в этом приюте? – произнесла женщина, брызжа слюной.

Рита непонимающе захлопала заспанными глазами.

– Но ведь мы должны ехать завтра. Я точно это помню.

Девочка села на кровати и пригладила растрепавшиеся ото сна волосы.

– Ты едешь сегодня с пятилетками, сможешь пройти, как одна из них. Слишком маленькая ты и тощая, чтобы выглядеть на шесть лет.

Действительно, Рита не сильно выросла за этот год. Агнесса швырнула воспитаннице на колени платье, в котором девочка узнала свое прошлогоднее.

– Одевайся. Не забудь заплести волосы. И спускайся в столовую. Да поторопись, или уедем без тебя.

Рита быстро умылась, заплела волосы в простые косички и уже собиралась побежать на завтрак, но решила попрощаться со своими соседками.

– Никки, – тихо позвала девочка старшую подругу. – Никки!

Девушка подняла голову от подушки и нахмурилась.

– Ты чего ходишь? Спи. Подъема не было. У нас нет сегодня занятий. Мелкие уезжают на Стену, – и, перевернувшись на другой бок, Никки попыталась уснуть.

– Никки! Я тоже еду. Агнесса пришла и велела ехать сегодня. Если все получится, то я больше не увижусь с вами.

Никки подпрыгнула на кровати, словно ужаленная. Она подбежала к Рите и обняла настолько крепко, что чуть не задушила девочку, та лишь уткнулась ей в волосы и прикрыла глаза.

– Если тебе повезет, обещаю, я не буду тебя ненавидеть! – пообещала девушка, стискивая Риту за плечи. Затем она растолкала остальных. – Вставайте же! Рита уезжает сегодня.

Никки пришлось даже шлепнуть по голой ноге Зельду, чтобы та разлепила глаза.

Девочки пожелали Рите удачи и счастливого пути. Каждая по несколько раз обняла подругу. Зельда даже хлюпнула носом, но зарылась в подушку, бурча что-то, что хочет спать.