О это чувство!..

*

— Ал, — поцелуй в макушку. — Вставай. Уже полдень.

Что-то нечленораздельно промычав, Альбус перевернулся на другой бок и натянул на голову одеяло.

— Блинчики уже готовы. С малиновым сиропом и горячим чаем.

Всё ещё не вылезая из-под одеяла и не открывая глаз, Ал, тем не менее, уже проснулся, стоило лишь Леру произнести волшебное слово «блинчики».

— Ты испёк для меня блинчики? — донёсся, наконец, из-под одеяла его приглушённый голос.

— Конечно. Для тебя — что угодно, — почувствовав, что одеяло начало потихоньку сползать с головы, Дамблдор недовольно замычал. — Блинчики, Ал, — напомнил Геллерт.

Тяжко вздохнув, словно вылезал не из-под одеяла, а из окопа, прямо на растерзание врагу, Альбус сел и протёр глаза. Тут же на носу, словно из воздуха, появились очки, и мир приобрёл чёткость и ясность. От неожиданности захлопав ресницами, Альбус сфокусировал взгляд на сидевшем в изножье кровати Геллерте.

— Добрый день, мистер Дамблдор, — с серьёзным видом приветствовал его Гриндевальд, но через мгновение ухмыльнулся и, пересев поближе, протянул руку к щеке Альбуса. Ожидая какого-нибудь подвоха, Ал настороженно следил за его движениями, и когда Лер предъявил его взору маленькую пуговицу, растерялся. — У вас тут пуговица к щеке прилипла и оставила миловидный отпечаток.

Ал потёр щёку, на ощупь отметив, что Гриндевальд был прав.

— Кто же, интересно, тут пуговицы разбросал? — ехидно осведомился он. В мозгу сложилась целая проповедь, каким плохим был Геллерт и как сильно ему нужно было учиться терпению и толерантности, но возможности явить её на свет белый его лишили самым наглым образом — заткнув рот поцелуем.

— Я рад, что ты вернулся, — отстранившись, шепнул Лер.

— Я вообще-то вернулся ещё вчера, — фыркнул Ал. — Теперь вас с добрым утром, мистер Гриндевальд.

— Вчера я забыл это сказать, — Лер пожал плечами.

— Да, — протянул Дамблдор, — ты же был так занят, срывая пуговицы с моей рубашки! Как же тут всё упомнить?

Геллерт засмеялся.

— Это камень в мою сторону? — осведомился он. — Мимо, Ал, мимо.

Чмокнув Дамблдора в щёку, Лер собрался было вставать, но Альбус придержал его за руку, хитро улыбнувшись.

— Ты знаешь, — задумчиво протянул он. — Сейчас на мне нет рубашки…

— Ты что же, — усмехнулся Гриндевальд, — соблазняешь меня? — улыбка Ала стала ещё шире. — Я-то не против, но вот твой брат, которому я строго-настрого запретил прикасаться к блинчикам, пока ты не спустишься, думаю, будет не в восторге. Так что умывайся и одевайся.

— Поможешь мне? — широко раскрыв глаза, поинтересовался Ал.

— Если я буду тебе помогать, Аберфорт поест только завтра, — усмехнулся Лер. — Но я польщён, — быстро поцеловав Альбуса в лоб, Гриндевальд стремительным, плавным движением поднялся на ноги.

— Завтра? — недовольно фыркнул Дамблдор. — Не обольщайся.

— Люблю тебя, — проворковал Геллерт и, увернувшись от полетевшей в него подушки, скрылся за поворотом, тихо смеясь.

*

— Так какие планы на каникулы? — спросил Геллерт, когда полностью собранный Альбус спустился в столовую.

— Не знаю, как насчёт ваших… — протянул Эбби, потягивая из стакана сок. — А нет, знаю.

— Правда, что ли? — Гриндевальд вскинул брови. — Ну, просвети нас, а то получается, что ты знаешь обо мне больше, чем я сам о себе знаю.

— Ломать кровать одну за другой и не давать мне спать, — невинно ответил Эбби. Альбус поперхнулся чаем; Лер, широко и опасно улыбаясь, похлопал его по спине. — Поздравляю, кстати.

— С чем? — угрюмо вопросил Ал, думая, что ребёнок стал совсем невыносим.

— С удачным примирением! — захихикал Аберфорт. — И в следующий раз потише, пожалуйста. Нет, я, конечно, рад за вас и всё такое…

— Небось, специально стоял под дверью и подслушивал, — ехидно вставил Лер.

— Стоп! — Алу это надоело и он хлопнул ладонью по столу. — Это, — он бросил злобный взгляд в сторону брата, — разговор не для завтрака.

— Так уже обед, — невинно хлопая глазами, улыбнулся Эбби.

Альбус смерил его тяжёлым взглядом, а потом посмотрел на Лера:

— А ты не поощряй его.

— Да, сэр! — отсалютовал Гриндевальд, ухмыльнувшись. Аберфорт же, несколько раз всхлипнув, не выдержал и захохотал, согнувшись над своей тарелкой.

Спокойствие восстановилось только через несколько минут, когда Эбби перестал смеяться и икать, а Геллерт, чтобы снова не смущать мальчика, скрыл ухмылку за стаканом с апельсиновым соком.

— Спасибо за блинчики, Лер, — решив, что собеседники достаточно успокоились для продолжения разговора, невозмутимо сказал Ал, решив не заострять на неловком моменте внимание. Нет, он не стыдился ни своей любви, ни секса, но в самом деле! Не за столом же!

— Почему это ты его благодаришь? — снова встрял Эбби. — Вообще-то, блинчики Батильда принесла. Ай! — он опустил руку под стол. — Ал! Он меня бьёт!

Альбус с серьёзным лицом повернулся к Гриндевальду.

— Для меня — что угодно? — он выгнул бровь.

Геллерт состроил извиняющуюся гримасу.

— Ну, Ал! Ты представь, где я и где готовка! Нет, конечно, если хочешь новый дом, я могу сжечь этот, не вопрос…

Альбус покачал головой и, уставившись в тарелку, улыбнулся.

— Как там Батильда? — поинтересовался он, бросив взгляд на Гриндевальда. — Как восприняла твоё исключение?

Геллерт дёрнул плечом.

— Смотрела на меня с час, курила эту свою адскую трубку, выпускала в меня кольца дыма, а потом сказала, что не удивлена. Сказала, мол, странно, что я вообще так долго продержался, учитывая, что родителей исключили на шестом курсе. Предрекла быть осторожным, чтобы не умер так же рано, как они, выпустила в мою сторону ещё парочку колец и ушла дальше писать свою книжонку. На этом воспитательная беседа была официально закончена. Ну, ты знаешь, всё в её духе.

Да, Альбус знал. Батильда была хорошей женщиной, умной, талантливой, современной для своих пятидесяти с хвостиком лет, но, к сожалению, материнских навыков в ней не было ни грамма. Поэтому и семейная жизнь её не сложилась, и муж ушёл к другой. А потом на голову свалился внук старшего брата — четырёхлетний Лер, её «маленькое прекрасное проклятье», как она его называла. Впрочем, от этого её жизнь мало изменилась. Бэгшот и Гриндевальда связывали странные отношения. Ни та, ни другой не лезли в личную жизнь друг друга, даже общались в день по фразе, но при этом Ал знал, что Батильда любила Лера, да и тот по-своему был привязан к женщине. Альбус тоже любил её. Батильда была умна, рассказывала интересные истории о событиях, которые происходили сотни и тысячи лет назад. Даже бесконечные войны гоблинов из её уст звучали как нечто захватывающее и фантастическое. А ещё она была первой, кто протянул руку помощи Дамблдорам, когда те только переехали в Годрикову Впадину. И она здорово помогала Алу в трудные моменты жизни, когда он ссорился с Лером или когда умерли мать и Ариана.

— Кстати, Лер, — позвал Альбус. — Что ты вчера вечером делал у меня в спальне?

Гриндевальд посмотрел на него так, словно сомневался в его умственных способностях.

— Ждал тебя. Что я ещё мог там делать?

— Да, — нетерпеливо согласился Ал. — Но я писал, что не приеду.

— Я верил, что приедешь, — Лер улыбнулся и положил ладонь на руку Дамблдора.

— Так, — глубоко вздохнув, начал Альбус. — Как долго уже работает эта ваша конторка? — заметив, что Аберфорт боком, стараясь остаться незамеченным, выбирался из-за стола, Ал жёстко приказал: — Сидеть, молодой человек. Геллерт, — осадил он начавшего ухмыляться Гриндевальда. — Ты следишь за мной? Зачем? Я… разве я когда-нибудь что-то скрывал от тебя?

— Ал…

— Больше такого повториться не должно, — жёстко отрезал Дамблдор.

— Альбус, — упрямо начал Лер, но Ал перебил:

— Ясно? — никакого ответа. — Геллерт, тебе ясно?

— Ясно, — процедил сквозь сжатые зубы Лер.

Воцарилось тяжёлое, вязкое молчание, мешавшее не только дышать, но и жить.