Пока Дамблдор размышлял про часы, Гарри пытался вспомнить, видел ли он какие-нибудь непонятные символы в тот единственный раз, когда пользовался Маховиком времени? Нет, навряд ли. Да и задачи у него тогда были поважнее.

«Эх, Гермиону бы сюда! — уже в который раз за… четыре с половиной месяца — Мерлин, как же долго он уже здесь находился! — подумал он. — Она бы точно заметила что-нибудь такое».

— О, а может… Темпус. Смотри, Гарри! — глаза Альбуса маниакально заблестели. Поттер всмотрелся в цифры, которые показывали, что скоро нужно будет возвращаться в замок, и в белёсое свечение вокруг них. Теперь он знал, что нужно было искать, да и крест с перекошенной поперечной линией был отчётливо виден.

— Это… — он заглянул в пергамент в поисках названия руны, — Ниид?

— Ага, — благоговейно выдохнул Ал. Зрачки у него либо от волнения, либо от возбуждения расширились и занимали почти всю радужку, и цифры ярко в них отражались.

— Здорово. А руны судьбы? — вот уж что было самым запутанным в самом запутанном, что только могло запутаться. Конец? Начало? И там ещё что-то и в движение пришло!

Отменив заклинание времени, Альбус обдумал вопрос и нахмурился.

— Вирд — Пустая руна, Гарри. Она нигде не используется, потому как несёт неопределённость. Её можно трактовать двояко, в абсолютно противоположных смыслах. И это руна смерти. То есть такой её принято считать. Сам посмотри: конец и одновременно начало — это конец короткой земной и начало бесконечной загробной жизни.

— А как тогда она выглядит? — немного разочарованно поинтересовался Гарри. Ал, глядя на него, расстроился из-за того, что ничем не смог помочь. — Просто так, чтобы знать.

— Просто пустота, — откликнулся Дамблдор. — Абсолютно ничего. Чистая и непорочная пустота.

Некоторое время они сидели молча, каждый думая о своём, пока Гарри не услышал возню из-за соседнего стола. Разомлевшие гриффиндорцы потихоньку начали расставлять стулья, одолженные у других столиков (к их с Алом столу тоже вернулся стул — оказалось, столик этот был на четверых), собираться и выдвигаться в сторону Хогвартса. Он огляделся. Учеников заметно поубавилось, и теперь большинство посетителей составляли жители деревни.

— Нам уже тоже, наверное, пора? — лениво спросил Ал, продолжая сидеть и даже не шевелясь. Поттер кивнул. Он понимал Альбуса. В баре было тепло, на улице — особенно сейчас, вечером, — ужасно холодно; здесь приглушённый свет ламп и свечей, там — наступающие сумерки; здесь разговоры и смех, снаружи — завывание ветра и скрип снега под ногами.

«Поттер, — сонно начало внутреннее «я», — если не хочешь идти в замок ночью, я бы посоветовал тебе оторвать задницу от сидения, закутаться потеплее и топать побыстрее».

«Почему посоветовал бы? Советуй», — щедро разрешил Гарри.

«Советую».

После этого диалога, который скорее был монологом, ведь он мысленно разговаривал с самим собой, Гарри, хоть всё ещё немного лениво, но встал, снял со спинки стула шарф и закутался в него так, как Ал закутывал его, когда они только вышли.

— Мы уже идём? — всё ещё не предпринимая никаких попыток изменить позу, поинтересовался Дамблдор.

— Да, Ал, — Поттер потрепал его по плечу. — Уже действительно пора.

Альбус кивнул, но продолжил сидеть. Гарри, прекрасно осознавая, что всякие уговоры тут бессильны, решил привлечь на помощь небольшую хитрость:

— Сходим на кухню за шоколадными кексами.

Заслышав слово «кексы», Ал медленно, нехотя, но поднялся; глянув в окно на падающий снег, он поёжился и начал одеваться, стараясь закрыть каждый, даже самый крошечный, участок тела. Подхватив пакет со сладостями, он грустно осмотрел тёплый уютный бар и, шаркая ногами в знак протеста погоде, направился к выходу.

— Почему нет шерстяной маски для лица? — пробурчал Дамблдор, когда они вышли на улицу. — Ему ведь тоже холодно. Щёки просто горят, и нос заледенел.

Поттер, приложив руки к щекам, был в этом с ним полностью солидарен. Было чертовски холодно, холодно так, что он даже под толстым слоем одежды замёрз, а пальцы на ногах потеряли чувствительность.

Гарри посмотрел на небо, пытаясь отвлечься. Оно было безграничным и равнодушно-серым, красивым и несколько жутковатым. А снежинки в свете фонарей казались маленькими звёздочками, лёгкими, прекрасными, но, чёрт их подери, холодными и бездушными.

Щёки стали потихоньку согреваться, но возникла другая проблема: руки задеревенели, и пальцы совсем перестали ощущаться. Подышав на озябшие руки, Гарри как можно быстрее спрятал их в рукава.

— Где твои перчатки? — конечно, от Ала не укрылся этот жест.

Гарри пожал плечами, не став вдаваться в подробности. Вообще-то, он не думал, что пробудет здесь так долго: встречать холода в его планы не входило. Да и ещё много чего, честно говоря, не входило в эти самые планы. Но с другой стороны, когда хоть что-нибудь шло так, как было задумано?

Ал издал какой-то странный звук: то ли шумный вздох, то ли сопение, в любом случае, он явно был недоволен. Не тратя времени, сил и драгоценного тепла на нотации, он поставил пакет со сладостями на землю и зубами стащил с руки перчатку. Позабыв о холоде и заледеневших щеках, Поттер весело улыбнулся, наблюдая, как Дамблдор снял и вторую перчатку, правда, сделано это было уже рукой, той, которая оголилась первая, но не суть важно.

Схватив Гарри за руку, Альбус начал натягивать на неё перчатку. Поняв замысел Дамблдора, Поттер попытался вырваться, но тот держал крепко.

— Альбус, не…

— Надо, — упрямо заявил Ал.

— А как же ты?

— Переживу. К тому же я уже вижу замок. Послушай, — он очень серьёзно всмотрелся в лицо Гарри. — Ты же не хочешь идти в Больничное крыло с обморожением? Вот то-то же.

Натянув перчатку и на вторую руку Поттера, Дамблдор поднял с земли сладости и быстро направился к школе. Гарри, недовольно сопя, пошёл чуть позади. Уже через пару минут он понял, что такое блаженство: руки начало покалывать, но, чёрт, как же было тепло!

— Спасибо, — догнав Ала, искренне поблагодарил он.

— Ерунда, — Альбус ухмыльнулся. — И кто теперь летний мальчик?

— О, не начинай, — Гарри закатил глаза. Зря он это сделал: ступив в сугроб, он чуть было не разлёгся в нём, но, слава Мерлину, обошлось.

Дамблдор захохотал.

— Ну, вот, теперь и мне не холодно, — выдавил он сквозь смех.

В замок они пришли почти последние. Завхоз — старичок грозного вида, имени которого Гарри не знал — неодобрительно на них посмотрел, но ничего не сказал, так как до конца прогулки оставался ещё час.

Гостиная Слизерина встретила их шумом и гвалтом. Ещё никогда Поттер не был так рад видеть её, а главное — видеть камин. Ал, разогнав малышню, расположившуюся в ближайших к огню креслах, буквально упал в одно из них и замер, прикрыв глаза: одетый, с закутанным шарфом лицом и пакетом сладостей в руках. Гарри забрался в соседнее кресло, пробормотав:

— Какой добрый староста.

Ал хмыкнул и открыл рот, чтобы что-то ответить, но тут на спинку его кресла облокотился Аберфорт.

— Эй, привет пингвинам, — осклабился он. — Как погуляли? Замечательная погода, правда? О, лягушки, — выхватив из кучи сладостей упаковку шоколадных лягушек, младший Дамблдор проворно отскочил от кресла, потому как Альбус замахнулся, чтобы ударить его по руке. — Ай-яй-яй, нехорошо бить маленьких и беззащитных.

Ал нахмурился и втянул носом воздух.

— Эбби, — грозно начал он, — ты что, пил?

— Совсем чуть-чуть, — Аберфорт сморщился.

— Я тебе сейчас уши надеру, — спокойно пообещал Альбус, всё так же не двигаясь.

— Потом, — кивнул Эбби, — если догонишь. А сейчас… так, что я хотел? А, да! Райне спрашивала, поедем ли мы на каникулы домой. Ты что, всё ещё не внёс нас в список?

— А, это… — Ал неторопливо снял шарф. — Забыл сказать: на Рождество мы остаёмся в Хогвартсе.

Аберфорт удивлённо приподнял брови, медленно моргнул и, наконец, нахмурился.

— Что, прости? — ласково-угрожающим тоном спросил он.