Не спрашивая разрешения, Гарри подтащил фотоаппарат к себе и, развернув, сфотографировал Альбуса, даже не предупредив.

— Эй! Это… — договорить Поттер ему не дал, сфотографировав ещё раз.

Но, вопреки ожиданиям, возмущений в ответ на это не раздалось — Альбус терпеливо принял месть.

Вошедшие в спальню семикурсники Слизерина застали престранную картину: два взрослых парня сидят на кровати, а вокруг них попеременно появляется какой-то ярко-белый, ослепляющий свет.

— Блэк, — оскалился в улыбке Малфой, — пиши в отделение Мунго для психически больных. Пусть их заберут, а то мне страшно.

Ал рассмеялся и бросил в ответ:

— Без тебя, Никки, милый, я никуда не еду!

Ещё минут двадцать Дамблдор рассказывал слизеринцам, что такое фотоаппарат и как он работал. Слагхорн и Малфой отнеслись к этому скептически и постарались держаться на безопасном расстоянии, а вот Блэк пришёл в восторг. Никогда ещё Гарри не видел его таким радостным. Вообще Финеас был нелюдимым и необщительным, одиночкой. Даже младшие брат и сестра избегали его, отец же просто не обращал внимания (хотя младшим детям благоволил). Всё, что Поттер знал о Блэке, — это то, что он был сыном директора. Теперь к этому добавилась ещё одна деталь: в своей семье (о которой Гарри знал со слов — далеко не лестных слов — Сириуса) он был белой вороной, которая не видела в магглах ничего ужасного.

Гарри зевнул. Время уже давно перевалило за полночь, а в спальне седьмого курса Слизерина сна, кажется, даже в планах ни у кого не было. Поттер решил-таки в очередной раз отличиться («К тому же, — сказал он сам себе, — у меня был тяжёлый день») и, пожелав Алу спокойной ночи, забрался в свою кровать, задёрнув полог и наложив Заглушающие чары.

Как только он задремал, внутреннее «я» решило подать голос: «А что насчёт твоего решения не привязываться? Уже передумал?»

Гарри лишь отмахнулся от него. Он подумает об этом позже. Завтра. Или, может быть, в понедельник.

========== Глава 9. Традиция ==========

Хэллоуин подкрадывается незаметно. Ступая тихо и мягко, словно кошка, он подходит со спины и вежливо хлопает Гарри по плечу, томно шепча: «Привет, вот и я». Голос у него тоже кошачий: грудной и мурлыкающий. Не ожидавший такого поворота событий Поттер лишь приоткрывает в удивлении рот и таращится на него с видом «ты вообще как сюда попал?» Хэллоуин на это, оскалившись, отвечает: «А ты что думал? Конец октября — где же мне ещё быть?»

— Конец октября? — переспрашивает вмиг побледневший Гарри.

— Конец октября, — снова повторяет Хэллоуин, а потом с садистской улыбочкой мурлыкает: — А ты всё ещё здесь. И даже не пытаешься отыскать способ вернуться домой. Или ты уже передумал? Ай-яй-яй, как нехорошо. Кто же тогда будет побеждать Тёмного Лорда?

— Я… я… — бормочет Поттер, задумываясь, а чем он действительно занимался прошедшие два месяца.

— «Я, я», — передразнивает Хэллоуин. — Кто, спрашиваю, будет побеждать Тёмного Лорда? Кто, если не ты? Кто?!

— А зачем меня побеждать? — раздаётся за спиной мерзкий шипящий голос.

Гарри дёргается. Резко развернувшись, он чуть не упирается носом в чью-то тощую грудь. Страшась, Поттер поднимает взгляд… и встречается со взглядом алых глаз Волдеморта.

Здесь, сейчас, эта встреча до того неожиданна, что Гарри непроизвольно отшатывается, попадая прямо в объятия Хэллоуина. Он хочет вырваться, но тот уже крепко держит его, прижимая руки к телу так, что Поттер не имеет ни малейшей возможности ими пошевелить. Остаётся лишь лягаться и желательно посильнее. Гарри наступает Хэллоуину на ногу, но тот и на это никак не реагирует, лишь презрительно хмыкает. Со второй ногой этот трюк тоже не проходит, и с обеими вместе. Но вот к Поттеру приходит мысль. Он расслабляется и перестаёт дёргаться в надежде, что Хэллоуин ослабит хватку, но нет. В бессильной ярости Гарри резко откидывает голову назад, пытаясь ударить Хэллоуина по лицу, но и тут его ожидает неудача: тот на голову выше Поттера.

Волдеморт наблюдает за этими тщетными попытками, как учёный наблюдает за крысой, которой недавно дал яд: с каким-то странным любопытством, граничащим с безумием. Склонив голову набок, он слегка водит длинным узловатым пальцем по тому месту, где предположительно должны быть губы, а во взгляде его светятся ликование и торжество.

Волдеморт подходит к Поттеру близко-близко, прямо до неприличия.

— Ах, Гарри, Гарри, — шипит он. Поттер не может разобрать: парселтанг это или нет, да оно и не важно. — Мне, наверное, следует поблагодарить тебя.

Тёмный Лорд протягивает руку к Поттеру и касается его щеки. Гарри предпринимает попытку отпрянуть, но помеха в виде всё ещё держащего его Хэллоуина не даёт этого сделать. Волдеморт, не встречая никакого сопротивления, гладит Гарри по щеке, очерчивает пальцем линию подбородка, нажимая так, что, кажется, челюсть сейчас сломается. Та же участь настигает и скулу.

Когда Гарри понимает, что Волдеморт целится в глаз, по его телу пробегает дрожь. Хэллоуин, прижимающийся к нему всем телом, не может этого не заметить; он смеётся своим тихим мурлыкающим смехом и начинает напевать на ухо Поттеру песенку.

Мотив этой песенки знаком Гарри, но откуда — он не помнит; перед глазами лишь какие-то обрывки воспоминаний, смутные, словно из другой жизни.

Тёмный Лорд, не обращая внимания на своего компаньона, продолжает игру. На пути к виску он задевает очки, и те съезжают на самый кончик носа. Всё тем же костедробящим нажатием Волдеморт проходится по брови, переходя на переносицу.

— Ты знаешь, — задумчиво тянет он, — а я ведь понял, в чём ошибся.

Гарри непроизвольно приподнимает брови.

«В том, что родился?» — рассерженно шипит он про себя.

Волдеморт улыбается.

— Нет, — продолжает он. — Даже наоборот, это стало моей самой главной победой. Я родился, я выжил. Но вернёмся к моей ошибке. Она заключалась в том, что я не видел твоей главной слабости. Физической, в смысле. Я строил грандиозные планы твоего уничтожения, но нужно было лишь применить грубую физическую силу. Нужно было всего-навсего лишить тебя возможности видеть…

Лёгкое движение руки Тёмного Лорда — и вот очки валяются у его ног, на каменном полу, ещё одно движение, только уже ноги, — и вот на полу не очки, а месиво из осколков стекла и погнутой оправы.

— Ой… — нарочито испуганно роняет Волдеморт, явно издеваясь. — Вот то, о чём я говорил. Твои гены сыграли против тебя, Гарри. Нет очков — нет зрения, нет зрения — нет возможности действовать, нет возможности действовать — нет возможности жить. Ты не поверишь, как я корю себя за то, что не сделал этого раньше. Но лучше поздно, чем никогда, не так ли?

Пальцы возвращаются обратно к брови и начинают медленно двигаться вниз.

— Ах да, спасибо тебе, Гарри Поттер, — Волдеморт гладит веко Поттера. — Спасибо, что ты так великодушно преподнёс мне подарок — власть над всем миром.

Хэллоуин, который до этого мурлыкал песенку тихо, только на ухо Гарри, теперь поёт громче. Голос его крепчает, становится ниже и оглушительнее, а пальцы Волдеморта всё сильнее надавливают на веки…

Гарри резко сел на кровати. Грудь будто бы стиснули узким обручем, сердце через раз пропускало по удару; Гарри задыхался.

— Доброе утро, — полог отъехал в сторону, и в поле зрения появился как всегда улыбавшийся Альбус. Улыбка сразу же сползла с его лица, едва он заметил, что с Поттером было что-то не так. — Гарри? Тебе плохо?

Поттер крепко сжал руками одеяло, заставляя себя успокоиться. Воздух хоть и медленно, но начал поступать в лёгкие; жить стало легче, но не намного. В боку кололо, и Гарри откинулся на подушку, стараясь думать о чём-нибудь хорошем: о солнце, смехе, друзьях, которые, конечно же, его ждут, об Але, о чём угодно, только не об… этом. Не о том, откуда он только что вернулся.

Разумеется, это был всего лишь кошмар, каких у него уже было предостаточно, но что-то такое было в этом кошмаре, что не отпускало Поттера, терзая и физически, и морально.