Гарри потряс головой. Раз уж получилось избавиться от голоса в голове (пусть он и не знал как), надо было этим воспользоваться. Кто знает, когда подобная привилегия представится ещё раз, да и представится ли она вообще.

«Эта история правдива, какой бы невероятной она ни была. Я прошла через всё это. Было страшно, было захватывающе, я чувствовала себя не в своей тарелке, не на своём месте. Я стала частью истории.

Никакого урока из этого вы не извлечёте.

Верить или нет — ваше дело.

Одри Констанция Фостер».

— Многообещающее начало, — пробурчал Гарри себе под нос.

На самом деле, зачем писать в начале, что ничего полезного извлечь из этой книги не получится? Отпугнуть читателей? Зачем тогда было писать книгу? «Но раз уж начал, — решил Поттер, — останавливаться нельзя».

Одри была обыкновенной девушкой, и на момент перемещения ей было двадцать лет. Её родители были дворянами и имели небольшое поместье. На Одри возлагались большие надежды: она была старшим ребёнком в семье, и помимо неё у родителей было ещё три дочери. Замужество Одри должно было открыть путь в свет и для её сестёр, поэтому она должна была найти знатного и богатого жениха.

Казалось бы, что уж проще? Красивой девушке не так уж сложно найти расположение мужчины. Но Одри уже была влюблена. Какая досада, что это был не высокочтимый лорд, а лишь слуга. Какой был бы скандал, узнай кто-нибудь об этом!

И узнали же. Имя Одри было запятнано, тень позора нависла над ней.

Чего могла стоить девушка, добрая честь которой была подвергнута сомнению? Никто не осмелился взять такую в жёны. И что тогда было делать ей, которую с детства учили лишь улыбаться, повиноваться и воспитывать детей?…

Гарри положил голову на книгу. Голова раскалывалась, глаза готовы были расплавиться и вытечь лужицами.

«Зачем? Зачем я это прочитал?»

Поттер отдал бы всё, лишь бы вернуться на полчаса в прошлое и предотвратить эту ужасную ошибку под названием «Невероятная история Одри Фостер». Какого дьявола женский роман делал в разделе, посвящённом магии, которую даже учёные объяснить не могли? Забыть! Забыть это!

Захлопнув книгу (при этом в воздух поднялось небольшое облачко пыли), Поттер отнёс её на место, спрятав за другими фолиантами. Как его там называли? Избранный? Спаситель? Вот он и будет спасителем. Спасёт других от той участи, которой подвергся сам.

Вернувшись к столу, Гарри вынул из сумки книгу, которую выбрал утром. Решив, что с Зельеварением всё было не так уж плохо, он стал повторять ЗоТИ: и полезно, и интересно.

Часть с магическими существами он пролистал быстро, задержавшись чуть дольше на вампирах и вейлах. Про первых говорилось, что опасность для них представляют только деревянные колья, которые можно получить путём простейшей трансфигурации (отдельно подчёркивалось, что чеснок, святая вода и распятье были лишь мифами), про вторых — что противиться их чарам могут лишь обладатели высшей степени самоконтроля. Защитой же от ярости вейл (огненных шаров, когтей и «т. д. и т. п.») могут являться простые магические щиты.

Атаке Гарри уделил больше внимания, как в целях саморазвития, так и в личных.

— О, вот ты где! — на стул напротив тяжело опустился Альбус. — Я думал, ты уже ушёл.

Гарри смотрел, как Ал откинул со лба прядь волос, и думал, как же у него получалось так внезапно и бесшумно подкрадываться. Дамблдор же тем временем был буквально поглощён сражением со своими волосами: непослушные пряди то и дело пытались закрыть лицо. Вконец разозлившись, Альбус взял одну из них, самую упрямую, и заплёл в тоненькую косичку. Это было так забавно, что Гарри широко улыбнулся.

— Что? — невинно спросил Ал, увидев его улыбку. — Она сама напросилась.

— Да я и не спорю.

— Гарри, заканчивай с этим, — Дамблдор указал на книгу. — Во-первых, сегодня только второй день учёбы, а ты уже из библиотеки не вылезаешь. Во-вторых, знаешь, который час?

Поттер помотал головой.

— Час ужина! — радостно объявил Альбус, раскинув руки в стороны, словно обнимая весь мир. — Собирайся и идём.

На ужин были стейки, много стейков. К ним прилагались картофель (жареный, варёный, пюре), пироги, салаты, закуски, бутерброды и сладости — в общем, обычный ужин в Хогвартсе. Гарри заметил Аберфорта в компании сверстников-слизеринцев, но тот не обращал внимания ни на Поттера, ни на Альбуса. Гарри казалось, что у братьев Дамблдор было нечто вроде нейтралитета: «я не вмешиваюсь в твои дела, ты не вмешиваешься в мои», но Ал при этом, как старший, нес некоторого рода ответственность.

Есть не хотелось, поэтому Поттер достал из сумки книгу и продолжил чтение. На главе про Удушающие заклинания его отвлёк какой-то шум. Нет, конечно, он ни за что бы не перепутал звук, с которым приземляется сова: хлопанье крыльев, уханье, возвещающее о прибытии, но не поздновато ли для почты?

Подняв взгляд, Гарри увидел, что это был филин, который уже сидел на плече Альбуса, а тот торопливо отвязывал от его лапки письмо. Справившись, наконец, с этой задачей и велев филину не попрошайничать (тот после этого возмущённо захорохорился и через некоторое время улетел, кинув на Дамблдора прощальный презрительный взгляд), Ал так же нетерпеливо развернул пергамент и принялся читать.

Поттер внимательно наблюдал за ним. Эмоции на лице Ала сменяли одна другую с поразительной скоростью: ожидание, радость, удивление, нечто похожее на восхищение, гордость и, под конец, теплота во взгляде.

Аккуратно сложив письмо вчетверо и сунув его в карман, Альбус принялся копаться в своей сумке.

— Хорошие новости? — спросил Гарри.

— Да, потрясающие, — откликнулся Ал, не отрываясь от поисков.

— От семьи?

Дамблдор достал-таки из сумки пергамент, перо и чернильницу и посмотрел Гарри в глаза.

— Семья? Что такое семья? Люди, связанные узами крови? Если так, то нет, не от семьи, — видя, что Гарри явно не понимал, Альбус более мягко продолжил: — От… друга. Мы знакомы с детства. Он — часть моей семьи.

— О, — бессмысленно проговорил Гарри. — Да, понимаю.

Его друзья тоже были семьёй для него, чего уж тут не понять. Только… почему стало так неприятно на душе от слов Дамблдора?..

Альбус быстро строчил ответ. Казалось, он был чем-то взбудоражен, взволнован. Буквы прыгали, строчки получались косыми. Гарри не смотрел на письмо, не смел смотреть — совесть не позволяла, но наблюдал за Алом, за движением его руки. И мог смело поклясться, что в самом конце Альбус приписал «люблю».

*

Гарри сидел в дальнем углу слизеринской гостиной и чувствовал себя неуютно. Нет, никто не был недружелюбным или агрессивным. На него вообще никто не обращал внимания. Но было всё равно не по себе. Никогда он ещё не был окружён столькими слизеринцами: здесь собрался практически весь факультет.

Но что больше заставляло Поттера чувствовать себя не в своей тарелке, так это то, что они вели себя так же, как и гриффиндорцы. Они были обыкновенными детьми и подростками: баловались, играли, сплетничали, обсуждали квиддич и происшедшее за день. Они много смеялись, и не было таких привычных презрительных гримас.

Однажды в Гарри прилетел мяч, а следом за ним подбежал какой-то мальчишка, вежливо извинившись, забрал мяч и убежал обратно.

В этом шуме и гаме Поттер чувствовал себя одиноко. Альбус после ужина ушёл отправлять письмо и сказал, что вернётся только под утро.

Сам Альбус тоже был странным. Поттер никогда не слышал, что Дамблдор был женат или вообще замешан с кем-то в связях. О таком, по крайней мере, обычно сплетничали. Да и сложно было представить влюблённого Дамблдора.

«Так же, как и молодого», — ехидно встрял внутренний голос.

Гарри мысленно застонал: долговечные же у него щиты, однако.

Но стоило признать, что в этом было рациональное зерно. Жизнь полна сюрпризов, и не все они были долгожданными и приносили счастье.

Поттер перевёл взгляд на книгу у себя на коленях. Желание читать после того письма исчезло, и Гарри не понимал, в чём было дело.