С каждым движением часовых стрелок, с каждым ритмичным перестуком механизма он всё быстрее терял терпение. Слишком многое он должен был узнать, слишком скоро это должно было произойти и слишком призрачны были шансы, что Марк сдержит обещание. Возможно, именно поэтому, когда их после ещё пары десятков дуэлей и спаррингов прогнали прочь, напоследок напомнив, что дрались они, как дети, бьющие друг друга пуховыми подушками, Гарри уже не был уверен, что действительно хочет знать правду… или что там ему собирался рассказать Марк.

— Давай, Эванс, — Роберт похлопал его по спине и ехидно подколол: — Надеюсь, завтра ты не будешь таким же мечтательным, иначе, того и гляди, нарядят тебя в балетную пачку и пластмассовую корону и отправят прямиком в Отдел связей с общественностью.

Гарри показательно рассмеялся и, махнув на прощание рукой, аппарировал. Не став мешкать, он сразу же толкнул дверь кафе. Посетителей в столь поздний час уже не было, поэтому Поттер особо не опасался испугать кого-нибудь своим видом психа, сбежавшего из отделения Мунго для душевнобольных, — Лидия к этому всё равно уже привыкла, да и нельзя было назвать её впечатлительной особой. Заскрипели петли, звякнул колокольчик, Лидия, завидев его, на мгновение остановилась, но тут же вернулась к своим записям, не произнеся ни слова. Гарри дал себе мысленный пинок. Кажется, вчера он обидел всех, кого только мог, в меру собственной глупости.

«Или неустойчивой психики», — ехидно протянул внутренний голос.

Мотнув головой, он зашагал к самому дальнему столику, притаившемуся у окна. Люди его не любили и обычно старались избегать из-за отгороженности от остального мира, чего чопорные лондонцы не терпели ни под каким предлогом, но Гарри этот уголок полюбился очень давно. Он ожидал, что Лидия подойдёт и присядет рядом, что они вновь будут уютно молчать, а возможно, она что-нибудь и скажет, но время шло, и не было ни Лидии, ни Марка. Это несколько напрягало. Он уже собрался было подойти к Лидии, извиться за то, что нагрубил, и спросить, когда придёт Марк, но тот появился прямиком перед его носом, едва Гарри успел привстать.

— О, ну что вы, Гарри, не стоит вставать, право же, — обольстительно улыбнувшись, Марк склонил голову в знак приветствия. — Я не настолько честолюбив.

На долю секунды тот потерял дар речи, но тут же помнился.

— По вам и не скажешь.

Марк присел и аккуратно расправил складки на одежде. Он ждал. Возможно, хотел отвертеться, оттянуть момент истины или ещё что; напрасно: раз уж Гарри дождался этого часа, то ни за что не отступит.

— Обычно мисс Лидия более гостеприимна, — с улыбкой и лёгким оттенком иронии в голосе заметил Марк. Он постукивал пальцами, затянутыми в кожаную перчатку, по столу и выглядел крайне озадаченным.

— Она злится на меня, — холодно ответил Гарри, не будучи, тем не менее, уверенным в том, что это уместно. — Вчера я был зол на вас и, совсем этого не желая, сорвался на ней.

— Думаю, сердита она не столько на вас, сколько на меня: мисс Лидия всегда зрит в корень, и сейчас не исключение, она знает, что вина за сказанное вами полностью лежит на мне. И не только за сказанное, между прочим, — Марк, дразня, вновь бросил ему осколок загадки, раззадоривая Гарри и заставляя кровь пульсировать в висках.

— Перейдём к сути, — грубо и холодно отрезал тот, выпрямившись и напрягшись, как струна. — Время слишком дорого, чтобы тратить его попусту.

— Тут вы правы. Время — вещь хрупкая, даже более беззащитная, чем жизнь.

— Марк!

Зарычав, Гарри вскочил с места и навис над Марком. Тот, казалось, нисколько не смутился, откинулся на спинку стула и с интересом его рассматривал. Чёрные глаза Марка словно поглощали свет. Как зеркало, они отражали всё, что попадало в поле его зрения, как стекло, они преломляли свет, и блики окрашивались во все цвета радуги. Марк улыбался, играя ямочками на щеках, и явно наслаждался моментом. Гарри, которого несколько секунд назад разъедала изнутри ярость, внезапно успокоился. Что-то — то ли инстинкт, то ли провидение — подсказывало ему, что делать, манипулировало, управляло, а он сам повиновался, потому что… а почему бы и нет?

— Будет печально, если столь красивая улыбка будет изуродована, — ласково протянул он, одарив Марка нежным оскалом хищника. — А уж эти кудри, — протянув руку к его лицу, Гарри убрал со лба смоляную прядь волос, — не хочу, чтобы они поблекли на фоне мертвенно-серого лица.

Улыбка медленно сползла с лица Марка, и Гарри ощутил от этого окрыляющую радость. Он чувствовал себя так, как не чувствовал никогда до этого. Будто он наконец-то был собой, будто мог сделать что угодно, будто сам мир подчинялся ему. Будто он был всесильным. Встряхнув головой, Поттер осмотрелся и обнаружил, что скатерть под его ладонью почернела, а небольшие предметы вокруг мелко колеблются. Он сел. В лице Марка не было ни капли страха — вообще ни единой эмоции, но сам Гарри был в ужасе.

— Простите, Марк, — глухо проговорил он. — Я не должен был этого говорить и делать. Я… я не знаю, что это было.

Он чувствовал себя монстром. Ему всегда казалось, что он из хороших парней, он всегда и был хорошим парнем, но что, чёрт побери, произошло только что?!

— Ничего страшного, — спокойно кивнул Марк, будто случившееся было в пределах нормы. — Это всего лишь отголосок вашей теневой сущности. Я прекрасно понимаю.

Марк больше не играл. Он не был ни коллекционером, как сам себя предпочитал называть, ни контрабандистом, ни тем, кто знал что-то такое, чего не знал Гарри, — он был человеком, смертельно уставшим и слишком сильно не вписывавшимся в окружающий его мир.

— Нет, вы не понимаете. Это другое. Подобного я не испытывал никогда раньше.

— Как скажете, — Марк пожал плечами, — но в данный конкретный момент я об этом знаю лучше, чем кто-либо другой.

— Говоря об этом, — вновь нахмурился Гарри, — в данный конкретный момент вы начнёте мне рассказывать всё, что скрывали до этого.

— Точно, — Марк снова стал самим собой. Очаровательно улыбнувшись, он подпёр подбородок ладонью и, словно что-то припоминая, в задумчивости закусил губу. — Дело весьма деликатное, и я почти полностью уверен, что у вас будет много вопросов по этому поводу, поэтому моё условие таково: девять. Не больше.

Гарри хотел было не согласиться, возмутиться, да что угодно, но, решив, что вопросы можно задавать по-хитрому, кивнул.

— Я был тенью вашей тени задолго да вашего рождения.

Поттер напрягся. Что? Что за чушь? Какая ещё тень тени? Выдержав трагичную паузу, Марк витиевато продолжал:

— Когда вам было четыре года, вы убегали от кузена, но запутались в собственных штанинах, потому что те размотались, и, упав, выбили два зуба. Дядя за то, что рубашка была испачкана кровью, запер вас в чулане. Несколько месяцев спустя, зимой, вы нашли котёнка. Он замерзал и был мал и беззащитен, в точности как вы сами. Вы принесли его в дом, прятали в своём чулане, делились с ним едой и держали под курточкой около груди во время прогулок на растёрзывающем ветру. Потом котёнок исчез. Вы искали его повсюду, но так и не нашли. Вы думали, что его замучил до смерти Дадли. Вы проникли в его спальню ночью, как призрак, никто и не заметил этого, и стали воображать самые страшные муки, которым его можно было бы подвергнуть, а потом ушли и, вернувшись в свой чулан, спокойно легли спать. Скажу по секрету, его нашла ваша тётя и отдала той соседке-кошатнице, миссис Фигг.

— Хватит, — прошептал Гарри непослушными губами. Он был напуган воскресшими воспоминаниями и подобной осведомлённостью Марка.

— В детстве у вас был единственный друг. Каково же было ваше отчаяние, когда он стал одним из ваших обидчиков. Вероломный Стив Майлз… — Марк покачал головой, словно укорял Стива Майлза. — Вы воображали другую жизнь, в которой были бы родители, но ваши мечты разбивались о грубые слова тёти Петунии, что Лили и Джеймс были алкоголиками, погибшими в автокатастрофе. В маггловской школе был только один учитель, который не относился к вам, как к чему-то недостойному. Он показал вам, как держать удар, пытался научить вас играть на губной гармошке и тайком водил на игры по бейсболу, но вскоре исчез, как и все, кто был вам дорог, до этого. Вы зачитывали до дыр «Алису в стране чудес» Кэрролла, потому что вам её подарил он, и надеялись попасть в другой, волшебный мир, с пускающими клубы табачного дыма гусеницами, по-сумасшедшему улыбающимися котами и кроликами, следящими за временем.