— Как я уже говорил, они были теми ещё энтузиастами, — наконец он пожал плечами. — И решили они отправиться в очередную экспедицию — на этот раз в Эквадор. Я просил их остаться, заливался слезами, — на этих словах он криво усмехнулся, словно вспомнил что-то забавное. — Но они всё равно уехали, сказали, привезут мне обезьянку. И больше я их не видел.

— Они погибли? — дыхание у Гарри сбилось, а внезапно нахлынувший порыв жалости к Геллерту начал его душить. Кому, как не ему, было понять его чувства.

— Они просто не вернулись. Может, погибли, а может, были убиты. Им было девятнадцать. Столько же, сколько нам сейчас.

— Мне так жаль.

— Это было слишком давно, а я был слишком мал, чтобы помнить их, — слова Геллерта теперь звучали как издёвка, но Гарри знал, что за напускной иронией он тщательно скрывает внутренние переживания, грусть и, возможно, даже обиду на родителей за то, что те предпочли ему очередную экспедицию. Кто знает, что могло бы быть сейчас, через пятьдесят, через сто лет, если бы Гриндевальды остались тогда с сыном.

— Неправда, — Гарри качнул головой. — Я знаю, как это, и я знаю, что от того, когда и при каких обстоятельствах ты кого-то потерял, боль от потери не становится слабее.

Мимолётно улыбнувшись, но ничего не сказав, хотя сама его улыбка говорила что-то вроде: «Какой же ты ещё ребёнок, Гарри», Гриндевальд отошёл к высокому комоду и, покрутив в руках открытую бутылку вина, отпил прямо из горла. Поттеру стало неловко. Он чувствовал, что не стоило спрашивать о таком личном и сокровенном, но благодаря игравшему в крови алкоголю плохо контролировал собственную речь. Чтобы хоть как-то отвлечься от депрессивных мыслей и стыда, он снова устремил взгляд на одну из стен — на этот раз на плакат, изображавший переплетение десятков линий, стрелок и крохотных надписей. Подойдя чуть ближе, чтобы лучше рассмотреть, что это, он с удивлением узнал в этом нечто что-то вроде схемы, на которой то тут, то там возникали различные имена, причудливым образом соединённые друг с другом. Кончиками пальцев прослеживая путаные линии, Гарри отметил знакомую фамилию — Певерелл, но что удивило его сильнее, знакомое имя — Игнотус Певерелл. Судорожно вспоминая, где он мог слышать это имя, перебирая в голове сотни вариантов, забираясь в каждый, даже самый дальний, уголок памяти, он всё-таки не смог вспомнить, где именно его слышал. С некоторой долей разочарования он продолжал водить рукой по пергаменту, пока не наткнулся на какие-то царапины в правом нижнем углу холста. Присев на корточки и прищурившись, пытаясь разглядеть, что же там было нацарапано, но так и не преуспев в этом, откровенно говоря, тщетном деле, он снова позвал Гриндевальда.

— Хэй, Геллерт? — дождавшись, пока тот всё своё внимание безраздельно отдаст ему, Гарри продолжил: — А что это? И что тут внизу нацарапано?

Прихватив с собой бокал вина, Геллерт подошёл ближе и с минуту всматривался в холст, пока не ответил таким тоном, будто это само собой разумеется:

— Это генеалогическое древо. А внизу… — он закрутился, словно что-то искал. Схватив наконец первое попавшееся под руку перо и баночку с чернилами, Геллерт присел на корточки и, нащупав царапины пальцами, наскоро заштриховал их. — Вот.

Это снова был тот самый символ — круг и линия, вписанные в треугольник. У Поттера возникло ощущение, что этот знак преследует его. Ну серьёзно, куда ни глянь — везде он. Но что больше выводило его из себя, он не знал, что же такое сокровенное это треугольник означает.

— Что это значит? Я постоянно наталкиваюсь на этот знак, но понятия не имею, что он означает.

— Постоянно? — Геллерт прищурился, смерив его подозрительным взглядом. — Это где же?

— В комнате Ала, где-где, — отчего-то рассказывать Гриндевальду о кольце Гонта казалось Гарри неправильным. Да и его подозрительный тон откровенно злил.

— Ладно, — Геллерт выгнул бровь и снова обернулся к стене. — Это знак Даров Смерти, Ал тебе, кажется, рассказывал о них.

Да, мрачно подумал Гарри, вспоминая, при каких обстоятельствах Дамблдор рассказывал ему сказку о трёх братьях. И последующее эпичное знакомство с самим Гриндевальдом.

— Так вот, — продолжал Геллерт. — Всё это совсем не наивная детская сказка, Дары Смерти существуют на самом деле, и тот, кто соберёт их все вместе, станет повелителем смерти.

Гарри недоверчиво нахмурился. Повелитель смерти? Он что, издевается?

— Шутишь, да? — озвучил он свои мысли, упрямо скрестив руки на груди.

— Я серьёзно говорю, — Гриндевальд качнул головой. Он и в самом деле выглядел как никогда сосредоточенным, что ещё больше озадачивало. — Это правда, Дары Смерти существуют на самом деле. Как ты помнишь, их три. Бузинная палочка, — Геллерт указал на линию в символе Даров Смерти, — воскрешающий камень, — очертил круг, — и мантия-невидимка, — обведя, наконец, пером треугольник, он выпрямился. — И я могу доказать тебе.

Гарри с сомнением взглянул на него, но говорить ничего не стал, безмолвно предоставляя Гриндевальду возможность доказать свою точку зрения. Закатив глаза, словно говорил: «Мордред и Моргана, как же с тобой сложно!» — тот достал из кармана волшебную палочку. Гарри ожидал, что он произнесёт какое-нибудь заклинание, сотворит что-нибудь эдакое, что, если не убедит Поттера в существовании Даров Смерти и возможности становления повелителем смерти, то хотя бы сильно впечатлит; но Геллерт, что озадачило Гарри ещё больше, только протянул ему свою палочку.

— Смотри.

Взяв волшебную палочку в руки и всё ещё ожидая какого-то подвоха, Поттер начал крутить её в пальцах. Палочка Геллерта и раньше привлекала его внимание своей необычной формой и какой-то неаккуратностью, что ли. Но он уже успел привыкнуть ко всем странностям Дамблдора и Гриндевальда, и его интерес к обычной волшебной палочке довольно быстро угас, но теперь разгорелся вновь.

Приблизив к лицу, он начал внимательно её рассматривать. Палочка была слегка неровной, кое-где просматривались выпуклости и небольшие изгибы. Рукоятка была несколько тоньше основания, словно истёрлась за долгие годы использования. Но ведь это было абсолютно невозможно! Ладно, если бы ею пользовались десятки, сотни лет, но ведь Геллерту было всего девятнадцать. Только если не…

— Что должно убедить меня? — пропустив в голос каплю сомнения, спросил Гарри, взглянув на Гриндевальда из-под чёлки, упавшей на глаза. Тот развёл руками:

— Придётся тебе поверить на слово.

Поттер цокнул языком и закатил глаза.

— Ладно, пусть так, — глубоко вдохнув, терпеливо согласился он. — Тогда откуда у тебя сама бузинная палочка?

После кратковременного раздумья Геллерт уклончиво ответил:

— Это долгая история.

— Мы никуда не торопимся.

Его беспечная манера речи и настойчивость, казалось, раздражили Геллерта, но тот сумел сдержать себя в руках.

— Я её украл, — стиснув зубы, процедил Гриндевальд, но его голос звучал на удивление спокойно. Любой здравомыслящий человек на месте Гарри испугался бы, но когда это его можно было назвать здравомыслящим? Вместо этого, удивлённый подобным откровением, он от неожиданности приоткрыл рот, а мгновение спустя громко расхохотался. Его смех становился всё громче и заразительней, он уже не мог остановиться, несмотря на то, что это начало причинять ему боль.

— Да, да, очень смешно, — проворчал Геллерт, в защитном жесте скрестив руки на груди и глядя на Гарри сверху вниз.

— Как… как это произошло? — с трудом успокоившись и утерев выступившие в уголках глаз слёзы, спросил тот. Ему не терпелось услышать эту, как говорят, крутую историю, да ещё и из первых уст.

— Расскажу, когда успокоишься.

Он честно попытался сделать так, как велел Гриндевальд, но мозг и язвительное внутреннее «я» с его развитым воображением одна за другой генерировали безумные теории произошедшего.

— Так, ладно! — намеренно сурово прикрикнул Геллерт. — Я был в Польше четыре года назад, мы с Батильдой тогда ездили к родственникам. И как раз в то лето местный мастер волшебных палочек, Грегорович, чуть ли не на всю Европу кричал о том, что заполучил старшую палочку и теперь пытается сделать её копию. Это было довольно глупо с его стороны, потому как слухи о бузинной палочке были повсюду и все знали, каким именно образом её можно заполучить. Ну а я, — он пожал плечами, — а я подумал, что это будет весело. Тогда я, как и ты сейчас, во всё это не верил. Мне просто захотелось, и я пошёл за ней. Однажды ночью я пробрался в мастерскую Грегоровича и украл палочку. Он бы и не опомнился, если бы меня не заметил и не заорал во всю глотку толстый ленивый кот. Но, в принципе, и это не сыграло большой роли: я успел прыгнуть в окно, а там уже и аппарировать поочерёдно в людные места, заметая за собой следы.