— Конечно, милый.

Оставались буквально считанные минуты до активации порт-ключа, и все собравшиеся, не теряя времени, столпились вокруг Ала.

— Волнительный день, не так ли? — с улыбкой начал лорд Рикард. Ал, смутившись («Мерлиновы панталоны! — думал Гарри, едва удержавшись от того, чтобы громко фыркнуть. — Смущённый Дамблдор!»), что-то пробормотал, ярко покраснев. Рикард тем временем продолжил: — Я очень горд тобой, Альбус, правда. Я знаю тебя с тех пор, как ты был одиннадцатилетним мальчиком, ты вырос и возмужал на моих глазах. Я рад, что был рядом с тобой в самые трудные моменты твоей жизни, как рад, что сейчас стою напротив. Ты стал частью моей семьи. Нашей семьи, — он обернулся и обвёл рукой близнецов. — И я надеюсь, что и мы стали для тебя близкими людьми.

— О, Рикард, — не сдержав эмоций, Альбус крепко обнял Поттера-старшего, отчего тот пошатнулся, но устоял на ногах, опёршись на трость. — Вы тоже стали для меня семьёй. Все вы, — добавил он, посмотрев на близнецов и протянув к ним руку, мол, давайте, групповые объятия; те не упустили представившейся возможности.

— А мы, видно, прохожие с Косой аллеи, — подойдя к Геллерту, хмуро бросил Аберфорт, тем не менее постаравшись, чтобы услышали все.

Отстранившись от лорда Поттера, Ал тихо рассмеялся. Словно поняв, что их время уже исчерпано, Поттеры и Бэгшот отдалились на пару шагов, уступая место и оставшееся время Геллерту и Гарри.

Поттер не знал, что следовало сказать. Велеть Алу быть осторожным? Заботиться о себе? Попросить не забывать их? Сказать, что будет безумно скучать? Конечно, всё это заслуживало отдельного внимания, но и было сказано уже не один раз, да и сейчас казалось неуместным. Он должен был сказать, что любит его, он даже открыл было рот, чтобы произнести эти слова, которые уже крутились в голове и на языке, но Дамблдор, взяв Гарри за руку и переплетя пальцы, не дал ему такой возможности.

— Всё в порядке, Гарри, — улыбнулся он — мягко, тепло и успокаивающе, как умел только он. — Я знаю. Я тоже.

Мгновения тянулись безумно быстро и ужасно медленно одновременно. Гарри ощущал, что всё его тело словно сковано, реакции заторможены, но время неумолимо спешило, о чём возвещал уже слышимо вибрировавший порт-ключ.

— Пиши нам, Ал, — нарушил молчание Геллерт, сохраняя невозмутимость, но напряжённые плечи выдавали его с головой.

— Разумеется, — наигранно возмущённо откликнулся Дамблдор. — Я ещё успею вам надоесть своими бесконечными любовными посланиями.

— Во всяком случае, ты можешь попробовать, — улыбнувшись одним лишь уголком губ, Геллерт убрал прядь волос, упавшую на лицо Альбуса, заведя её за ухо. От увиденного у Гарри как-то странно — приятно и болезненно — защемило сердце. Если бы только время остановилось, хотя бы на одну лишь дополнительную минуту, которая стала бы для них целой жизнью…

— Я чуть не забыл! — неожиданно для самого себя встрепенулся Дамблдор, округлив глаза и опасливо поглядывая на часы. — Позаботьтесь о том, чтобы Эбби вовремя сел на «Хогвартс-экспресс» первого сентября! И помогите ему собраться! Одежда, пергаменты и чернила, деньги, ну вы и сами всё знаете, правда?

— Этим займёшься ты, — чуть повернув голову к Гарри, тихо бросил Геллерт, сверкнув глазами. — Меня он не любит.

— Меня тоже, — Поттер скрестил руки на груди.

В одно и то же мгновение они оба снова повернулись к Дамблдору, вперив в него жалостливые взгляды.

— Вы уже взрослые мальчики, разберётесь как-нибудь, — фыркнул Ал, закатив глаза. Гарри вздохнул. Ну, хотя бы кто-то повеселился.

— Я люблю вас. Вас обоих, одинаково сильно, вы ведь знаете? — голос Ала дрогнул, позволив капле обречённости просочиться в него. Приблизившись, Геллерт погладил его по волосам и поцеловал в висок.

— Знаем, конечно. И мы тоже любим тебя.

Что-то буквально толкнуло Гарри в спину, и мгновение спустя он уже вцепился в плечи Ала, повиснув у того на шее и крепко его обнимая. Дыхание отчего-то сбилось, застревало где-то в грудной клетке, вырываясь рваными выдохами и обжигая шею Альбуса.

— Тише, тише, — успокаивающе зашептал Дамблдор, зарывшись пальцами в его волосы и мягко перебирая их. — Всё будет хорошо, я обещаю. У нас же впереди ещё целая вечность. И даже намного дольше.

Ничто не длится вечно, думал Гарри. Всё это была лишь ложь, иллюзия, он это прекрасно осознавал, но почему-то верил. Нет, даже не так. Не почему-то. Он хотел в это верить.

— Я люблю тебя, Ал, — сбивчиво зашептал он. — Я не хочу тебя потерять. Только не тебя. Только не снова. Я не могу тебя потерять. Я не могу больше потерять хоть кого-нибудь, я больше просто не могу…

— Ты никогда не потеряешь меня, Гарри, — отстранившись, спокойно проговорил Альбус, положив свою тёплую ладонь ему на плечо.

Поттеру хотелось в это верить.

— Прости меня, мне очень, очень жаль, но через двадцать секунд… мне пора.

Гарри на мгновение прикрыл глаза и кивнул, делая шаг назад. Геллерт встал справа от него, плечом к его плечу.

Гарри буквально чувствовал, как время ускользало, осыпаясь песчинками золота под ноги и проваливаясь в трещинки паркета. Мгновения неумолимо уходили, забирая с собой тепло и краски дня. Когда до активации порт-ключа оставалось буквально десять секунд, у него возникло непреодолимое желание шагнуть к Альбусу и никуда его не отпускать или, в крайнем случае, исчезнуть в вихре портала вместе с ним. «А потом блевать полчаса», — ехидно вставил внутренний голос. Пусть даже так. Когда оставалось пять секунд, он взял себя в руки, отметая эти мысли. Секунда — и вот он, надеясь успеть, уже сделал было шаг, чтобы взять Дамблдора за руку, наплевав на всех и вся, но Альбуса, на прощание мимолётно улыбнувшегося и обронившего тихое «до скорой встречи», уже не было, хотя в воздухе всё ещё витал едва уловимый запах его кожи и волос.

Они стояли и смотрели в пустоту, всё ещё отчётливо представляя Ала. Все вокруг закопошились и засуетились, что-то заговорили, поспешно и неловко стали прощаться и, собравшись, принялись расходиться по домам. Осознал, что происходило, Гарри только тогда, когда дверь, подталкиваемая сильными порывами свиставшего снаружи ветра, с грохотом захлопнулась, а со стороны лестницы раздались скрип ступеней и тяжёлые шаги поднимавшегося к себе в комнату Аберфорта.

— Есть такие особенные дни, которые не хочется отпускать, не хочется, чтобы они кончались, и больше всего на свете хочется растянуть их на целую вечность, но они заканчиваются, и остаётся только пустота, — тихо обронил Геллерт куда-то в пространство, после чего обернулся к Поттеру. — Ты в порядке?

— Да. А ты?

— Разумеется.

Они замолчали, прекрасно осознавая, что лгут друг другу. И всё-таки, хотя он и считал, что показывать свою слабость Гриндевальду — последнее, что сделает в своей жизни, первым сдался Гарри.

— Можно мне обнять тебя? — неловко и неуверенно спросил он, глядя куда-то поверх плеча Геллерта.

Вместо ответа тот лишь притянул его к себе и сжал в крепких объятиях, от которых у Гарри спёрло дыхание, но стало легче и спокойнее.

— Всё будет хорошо, — нарочито оптимистично, что было совсем ему несвойственно, проговорил Геллерт, перебирая завитки на затылке Поттера. — Мы справимся, Ал справится, скоро он вернётся, а мы будем просто ждать.

Гарри кивнул, только после этого подумав, что Гриндевальд видеть этого не мог.

— И я тоже всегда буду с тобой. Ты больше никого не потеряешь, Эванс. Не в этой жизни.

«Не в этой жизни». Слова отдавались эхом в голове Поттера. Не в этой жизни, да. Только проблема была в том, что это была не его жизнь, не его судьба, не его время, не его счастливый конец.

========== Глава 28. Песчинки на побережье, стайки мыслей… ==========

Время тянулось неумолимо медленно, и Гарри уже начал считать дни до начала октября, когда он сможет отвлечься хотя бы на Академию Авроров. С Геллертом у них не ладилось от слова совсем: оба были погружены в свои мысли и заняты исключительно своими проблемами и переживаниями. Казалось, Ал был тем связующим звеном между ними, своего рода клеем, благодаря которому эти доведённые до абсурда отношения не разваливались. Но теперь всё, что осталось от Альбуса, — лишь напоминание в виде четырёх коротких писем и бесконечно мучительное ожидание следующей пары-тройки строк. Несмотря на обещание Ала писать чуть ли не каждый день, письма от него приходили непростительно редко. «Совсем нет свободного времени…», «Постоянно хочется спать…», «Ужасно устаю, прихожу и не могу думать ни о чём, кроме тёплой постели…», «Так загружен, что даже скучать некогда…» Поначалу на такие записки Геллерт реагировал спокойно, хотя и ворчал, и хмурился, но последнее письмо буквально вывело его из себя. Неровным от воодушевления почерком Ал, наконец освоившись на новом месте, вкратце описывал местность Оксфорда, преподавателей, новых приятелей, с которыми на днях ходил в местный паб, где все вместе они распили не одну пинту огневиски. Гриндевальд долго и пристально пялился на лист пергамента, скользя прищуренным взглядом по косым дрожащим строкам, после чего смял его в кулаке и, бросив пергамент на тлевшие в камине угли, которые тут же вспыхнули и заиграли яркими языками пламени, вышел из дома прямиком на растерзание ливню и ветру, громко хлопнув напоследок дверью. Гарри тогда лишь покачал головой и перевёл задумчивый взгляд на уже вновь затухавшее пламя в камине.