— Дети! — громкий окрик раздался от дверей и вмиг облетел холл, гостиную и столовую. В мгновение ока воцарилась тишина: казалось, какой-то мифически сильный волшебник взмахом руки остановил время и все, кто до этого находился в движении, застыли в неестественных и нелепых позах. — Нельзя отвернуться, а вы уже устраиваете цирк! Будете себя так вести, мать не отпустит вас в Хогвартс, дабы не опозориться.

Лорд Рикард настороженно осмотрелся по сторонам и только после этого, прихрамывая, вошёл внутрь, направившись прямо к Альбусу.

— Альбус, — протянув руку, он крепко пожал ладонь Ала и улыбнулся, отчего от уголков глаз к вискам поползли лучики-морщинки. Протянув руку Гриндевальду, он так же приветливо продолжил: — Геллерт. И Гарри, конечно, — Гарри кивнул в ответ на тёплую улыбку лорда Рикарда. — Доброе утро, молодые люди.

— Рикард! — вмиг просиявший Дамблдор приобнял Поттера-старшего за плечи и повёл в гостиную. — Что же вы не предупредили? Мы хотя бы могли приготовить что-нибудь.

— Думаю, это лишнее. Дети и так сыты, — скосив хитрый взгляд в сторону близнецов, Рикард продолжил, неторопливо усаживаясь в кресло: — К сожалению, леди Алессандра недомогает, поэтому не пришла попрощаться с тобой лично, но просила передать свои наилучшие пожелания.

— Надеюсь, ей в скором времени станет лучше, — Ал, казалось, не на шутку обеспокоился.

— Да, конечно. Обычное женское недомогание.

— Расскажите о вашем походе к новому врачу в Мунго, Рикард, — присев в кресло напротив лорда Поттера, настойчиво попросил Альбус. — Что он сказал? Можно вылечить вашу ногу?

Рикард покачал головой, по инерции начав потирать больное бедро. Гарри знал не очень много, но из отрывков разговоров мог догадаться, что после того пожара, в котором погибли первая жена и сын лорда Поттера и во время которого он повредил ногу, ни один врач так и не смог не то что вылечить — просто-напросто уменьшить боль, пронзавшую его ногу каждое мгновение.

— Этот доктор тоже не понимает, в чём проблема. Он, как и все остальные, сказал, что нога полностью здорова. Как будто я уже второй десяток лет сам выдумываю эту боль, — он горько усмехнулся, переведя задумчивый взгляд на горячо споривших с Геллертом Араминту и Рудольфа.

— Эта боль у вас в голове, Рикард, — встрял в разговор Гарри, когда молчание начало затягиваться (неужели Алу больше нечего было сказать?). — Мне знакомо такое, поверьте. Всё, что вам нужно, как я и говорил до этого, — отпустить прошлое.

— Гарри, Гарри, — горько улыбнувшись, лорд Поттер покачал головой. — Если бы всё было так просто.

Постепенно разговор был переведён на более отстранённые темы: местные сплетни, слухи об Оксфорде, наставления для Альбуса и бесконечные споры близнецов с Аберфортом, Геллертом и даже Гарри. Казалось, пререкаться они не могли только с отцом и Дамблдором: нет, не из-за страха или чего-то в подобном роде, а из-за глубокого уважения. Если это можно было так назвать, потому что Ал и лорд Рикард были для Араминты и Руди чуть ли не идолами.

После обеда пришла Батильда и принесла черничный чизкейк, благодаря чему в доме Дамблдоров был устроен запоздалый завтрак-пир. Все смеялись, близнецы и Аберфорт, дразнившие сначала друг друга, постепенно переключились на Гарри, а он в свою очередь то же самое делал в ответ, не раз удостоившись смешливых взглядов Альбуса и неодобрительных — Геллерта. Дамблдор, устроив подбородок на сцепленных в замок ладонях, внимательно слушал тихую мудрёную беседу лорда Рикарда и Батильды, время от времени вставляя пару слов, Гриндевальд же, откинувшись на спинку стула и покачиваясь на задних ножках, казалось, глубоко задумался, отстранённо глядя прямо перед собой.

— Всё хорошо? — дотронувшись до его плеча, тихо поинтересовался Гарри. Геллерт качнул головой.

— Мы тратим столько времени на ненужные вещи, когда просто можем быть счастливы вместе, — не глядя на него, да и, кажется, не видя ничего вокруг себя, проговорил он, но звучало это так, будто то были лишь мысли вслух. — Столько людей не могут быть вместе по каким бы то ни было обстоятельствам — отсутствие взаимности, принципы, недопонимание, гордость, смерть, — а мы добровольно расстаёмся на неопределённое время. Так глупо, — он мотнул головой, придав лицу обычное выражение, но Гарри заметил, с каким трудом Гриндевальд сглотнул вставший в горле ком. — Чувствую себя сентиментальным дураком.

— Это временное, — помедлив, ответил Гарри. — Такие мысли время от времени посещают каждого, и их нужно гнать, иначе потом не сможешь выбраться из омута тлена, засасывающего тебя глубже и глубже, словно дёготь.

Слова давались Гарри с трудом, то и дело хотелось сказать такое наивное и глупое «А давай его никуда и никогда не отпустим?», а перед мысленным взором то и дело вставали безрадостные картинки его прошлого и их будущего.

— Перестань, Эванс, — жёстко усмехнулся Геллерт. — Мы взрослые люди, хватит цитировать глупости из детских сказок.

Гарри тихо рассмеялся.

— Если бы то были сказки, а не наш дорогой Ал.

— Учит же он тебя всякому, — цокнув языком, Гриндевальд со скрипом отодвинул стул и, бросив короткое извинение, вышел из-за стола. Заметив это, Альбус поспешил за ним.

Трапеза поспешно и неловко подошла к концу, тишину кухни разбил шум звенящей посуды, шумных разговоров и льющейся воды. Гарри издалека наблюдал за Дамблдором и Гриндевальдом. Ал тихо, успокаивающе, в своей излюбленной манере, что-то втолковывал Геллерту, на что тот, упрямо скрестив руки на груди, в упор смотрел на него, но молчал. Гарри нутром чувствовал, что лучше ему не ввязываться, иначе весь гнев и безысходность, что буквально витали вокруг этих двоих, обрушатся на него. Да и Мерлин знает что ещё.

После неудавшегося странного завтрака все плавно перетекли обратно в гостиную, рассевшись кто в глубоких креслах, кто на диване, а кто и вовсе на полу. Разговор не ладился, напряжение, сковывавшее каждого из присутствовавших, буквально чувствовалось кожей. Ситуацию спасла Батильда, завязав очередной разговор на тему истории и заставив Альбуса и Геллерта, намеренно игнорировавших друг друга, объединиться в своём негодовании по этому поводу. Гарри улыбался. Всё-таки эти двое не могли долго друг на друга злиться, несмотря ни на что: ни на недопонимание, ни на обиды, ни даже на убийства, по-видимому.

Постепенно приближался вечер, за окнами сгущались сумерки, погружая гостиную в полумрак. После того как Альбус взмахом палочки развёл огонь в камине, атмосфера стала уютнее, а напряжение совсем сошло на нет. Лорд Рикард оживлённо сыпал типичными английскими шутками, старыми, как мир, но от этого не менее смешными. Смех звучал из каждого угла, Гарри грел руки о горячие бока чашки, потягивая из неё какао. Несмотря на домашнюю атмосферу спокойствия и умиротворения, он чувствовал себя не в своей тарелке: отчасти всё веселье было напускным, и каждый из них прекрасно понимал, что вскоре всё это кончится.

Наконец иллюзия разрушилась: через десять минут должен был сработать порт-ключ в Оксфорд. Волнение охватило Гарри, и он украдкой взглянул на Геллерта. Тот был невозмутим и спокоен, но Поттер-то знал, что творилось в его душе. В его собственной происходило то же самое.

Ал метался из угла в угол, причитая, что совсем не готов, опасаясь, что что-то забыл и то и дело проверяя, на месте ли порт-ключ. В какой-то момент мельтешение до того, видимо, надоело Геллерту, что он, схватив Альбуса за руку, заставил его остановиться и развернуться лицом к нему.

— Ал, — спокойным ровным голосом позвал он, привлекая внимание Альбуса к себе. — Успокойся. Дыши.

Кивнув, тот глубоко задышал, постепенно унимая дрожь в руках. Гарри подошёл к ним и осторожно положил ладонь ему на плечо.

— Всё в порядке? — взволнованно спросил он, прекрасно осознавая, что ничего не в порядке. Но Ал лишь улыбнулся, как умел улыбаться только он — успокаивающе, тепло и ободряюще, — несмотря на то, что самому ему было явно не по себе.