© В.В. Рунов

© ООО «Книга»

Первая книга Владимира Рунова «Беседы у догорающего камина» сразу стала событием. Главы из неё печатались в газете «Кубанские новости». И первые же номера с отрывками романа вызвали огромный интерес. Их передавали друг другу, копировали, изумляясь легкости, изяществу стиля, открывая для себя удивительные, интереснейшие факты недавнего и далекого прошлого, характеры известных и не очень людей, живших или живущих, известных или забытых непамятливыми потомками. Приняли «Беседы у догорающего камина» с восторгом. Вот что написал о первом романе В. Рунова главный редактор журнала «Молодая гвардия» Александр Кротов:

«Рождение писателя яркого и самобытного – всегда загадка. Она связана с удивительной и неизбывной человеческой потребностью своего внутреннего преображения и с той особенной духовной работою (не видимой нашему взору), что тем не менее – при наличии дарования дерзнувшего – связывает его внутренний мир и внешний мир в строгую гармонию. Талантливых книг, разумеется, меньше, чем серых и посредственных. Бездарность – это отсутствие дара. Дар – способность соединить несколько миров в один, при этом не разрушив и не поглотив ни одного. В книге Владимира Рунова эта поразительная особенность таланта ведет его своею путеводною звездою и по нынешней жизни, и по той, что ушла уже навеки от нас, и от живших ранее поколений, оставив в едином земном пространстве, словно в чистых и безоблачных небесах, неизгладимый инверсионный след перешедших в иные миры. Тех, кто жил и живет в России. О них и пишет Владимир Рунов пером тонкого, вдохновенного и изящного беллетриста».

Так десять лет назад прекрасный русский литератор Александр Кротов оценил писательский дебют известного кубанского журналиста. Такая оценка была не только лестной, но и многообещающей. Кротов не ошибся. Но, думаю, даже известный, талантливый литератор не представлял, каким событием в будущем станет каждая новая книга Владимира Рунова.

Он из числа тех удивительных прозаиков, чей дар погружает читателя в повествование с первых страниц в мир настоящей литературы, «мир тонкого, вдохновенного и изящного беллетриста», что и определяет долгую жизнь его книг. Для нашего «не поэтического и не литературного» времени такой устойчивый, искренний, заинтересованный интерес читателя исключительный, и, если хотите, уникальный.

Книги Владимира Рунова не встречают, к сожалению, официальных оценок, газетные полосы не пестрят рецензиями, интервью писателя, сообщениями о премиях, наградах. Это местная «традиция», заложенная давным-давно самой писательской организацией, члены которой не умели, да и не хотели радоваться успеху друг друга. Но читатель его книги уже хорошо знает, и главное, что тоже случается не часто, читает, любит, восхищается эрудицией автора, глубиной оценок и анализа событий нашего непростого прошлого и ещё более сложного настоящего. И изяществом стиля, резко выделяя его из числа современных литераторов, упрощающих язык до уровня телеграфных сообщений. Сам же Рунов этого традиционного замалчивания, характерного для провинциальной «общественности» словно и не замечает. Он работает, продолжает писать. С его оценками – событий ли, характеров героев, чьи имена на слуху у кубанцев, – можно порой не соглашаться. Но они выписаны так ярко, точно, образно, что хочется продолжить разговор с автором и после прочтения книги. Мир его героев не отпускает. А это и есть литература.

Наше издательство гордится тем, что из шести книг Владимира Рунова издание трёх последних – «Особняк на Соборной», «Времена между причиной и следствием», «Страна отношений. Записки неугомонного» – было доверено нам. И отношение к ним читателей нам известно доподлинно. Спустя годы после выхода в свет, скажем, «Особняка на Соборной» нам звонят почитатели его таланта из разных городов страны: «Как давно не читали ничего подобного!» Два года спустя после выхода в свет книгу спрашивают, ищут, просят переиздать. Не это ли высшая оценка? Надеемся, что и у новой книги Владимира будет такая же счастливая читательская судьба.

Утро началось с сенсации – в отставку отправлен непотопляемый московский мэр, причём с формулировкой крайней неопределенности: «За утрату доверия»!

Вот так, взяли за шиворот и публично вывели вон. Че хошь, то и думай: не то в «общак» залез, не то украл да не поделился? «А что вы хотите, времена настали серьезные!» – враз скисли вечные резонеры.

И то верно, иные размышления ныне мозги и не посещают, тем более – накануне по телевизору многообещающе «молотили» супругу градоначальника, мужеподобную даму с властной усмешкой поперёк самоуверенного лица.

Мэр жену защищал и причиной гармоничности семейного уюта назвал талант супруги к успешному предпринимательству, которому он якобы только мешал. Конечно, а как без таланта преодолеть путь, особенно в московских буреломах, широко и вольно прошагать от фрезеровщицы с фабричной окраины до алмазной звезды из первой сотни списка «Форбса» и при этом не попасть под молотки всяких там солнцевско-гальяновских, тамбовско-курганских и уж тем паче питерских группировок, а проще говоря, бандитов хуже некуда. Хотя талант к удачному замужеству – вещь тоже редкая…

Современный московский «Великокнязь Юрий» слыл не только долгоруким, но и многопалым: он и швец, и жнец, и на дуде игрец. А особенно ярко и убедительно он выглядел в экстремальных ситуациях, когда что-то ослепительно горело, громко взрывалось, глубоко тонуло, сильно мерзло или мерзко пахло. По зову того же телевизора страна кидалась к экранам и ждала, когда на месте беды в водовороте свитских кепок появится та единственная, что озабоченно натянута на переносицу.

Тогда – камень с души, ибо все знали, что именно под ней, под главной кепкой страны, скрывается голова, которая лучше всех знает, что делать, куда бежать, что нести, а главное, что при этом обещать, уверенно, убедительно, горячо и громко, с размахом широкого русского благодетеля. Вот это Юрий Михайлович Лужков умел делать великолепно, вселяя в простодушные сердца и мечущиеся души веру, что уж после данного безобразия со всеми прочими безобразиями, сотрясающими столицу, будет покончено раз и навсегда. Что важно, верили! Ведь не поверить Юрию Михайловичу невозможно, потому как все знали – если в эпицентре события появился Лужков, то побегут хромые и возликуют убогие.

А как в «красные дни» Москва гуляла! Боже ты мой! Тогда кепка на затылке, вместо лица масляный блин, сапоги всмятку, расписная петухами рубаха нараспашку, аэрометла в небесах, а у микрофонов на Тверской рядом неутомимый Иосиф, и в два горла аж до Рогожской заставы оглушающе грохочут: «Вдоль по Питерской, по Тверской-Ямской…»

Что и говорить, гулять могли, а главное – умели, раскручивая ликование к исходу дня, когда «…небо над столицей озарилось грандиозным салютом». Так падкая на «халяву» (а Юрий Михайлович в праздничных случаях был особенно щедр) пресса сообщала серым от зависти россиянам о завершении воистину грандиозного народного гуляния в честь очередного Дня города, который возглавляет лучший мэр всех времен, а может даже и народов.