― Не конкретно тебе ― победителям, ― поправляет меня Хирон и вместе со щитом притягивает мне плотно запечатанный конверт, такой тонкий, что кажется, будто в нём ничего нет.

Подошедшая немногим ранее Аннабет меняется в лице при воспоминании о Луке. Она благоговейно проводит рукой по рельефной поверхности щита.

― Перси! ― не успев толком ничего понять, я оборачиваюсь на зычный голос Тайсона, пробивающийся, как и он сам, сквозь гул толпы.

Хирон напоследок добродушно хлопает меня по плечу и его будто уносит волной проходящих мимо полубогов.

― Перси, я так рад тебя видеть! ― Тайсон подлетает ко мне и с силой обнимает. Вот уж в чьей искренности и привязанности ко мне я могу не сомневаться! Мне даже становится немного совестно, что я не встретился с ним за всё это время. Не то чтобы у меня был выбор, но можно было хотя бы попытаться.

― Спасибо, братишка, я тоже рад тебя видеть, ― всё ещё сжимая в руке щит с конвертом, я неловко обнимаю его в ответ.

― Я с самого начала знал, что ты выиграешь! Даже не сомневался в этом. Ведь мой брат круче всех! Кстати, что это у тебя?

― А-а, это… ― я озадаченно опускаю взгляд, не зная, как объяснить, что только что получил подарок от умершего друга. Но, к счастью, мой брат, похоже и не собирался заострять на этом внимание.

― Аннабет, как хорошо, что ты тоже вернулась!

― Эм… Спасибо, Тайсон, ― Аннабет предупреждающе выставляет вперёд руки, надеясь избежать медвежьих объятий.

― Перси, в нашем Доме тебе такие богатые покои обустроили! Я краем глаза видел. Весь верхний этаж занимают, представляешь? Пойдём посмотрим?

― Да, конечно, идём, ― я охотно хватаюсь за возможность покинуть людное место и оказаться там, где смогу побыть в относительном одиночестве.

***

― Есть какие-нибудь идеи?

Аннабет отрицательно мотает головой, продолжая сидеть на диване в моей гостиной и изучать поверхность щита.

― А насчёт этого? ― я поднимаю руку с зажатым в ней вынутым из конверта листком, на котором выведена древнегреческими буквами одна-единственная надпись: “Я сделал, что мог, кто может, пусть сделает лучше”.

― Перси, я не знаю, ― устало выдыхает Аннабет, оторвавшись от своего занятия. ― Лука ничего мне об этом не говорил.

― Такое ощущение, будто он знал, что не вернётся.

― Думаю, все мы предполагали такую возможность, ― пожимает плечами Аннабет и снова склоняется над щитом.

“Кроме разве что Клариссы”, ― проносится у меня в голове, но я тут же отмахиваюсь от этой мысли, чтобы вернуться к первостепенным вопросам.

В мельчайших подробностях я воскрешаю в памяти момент смерти Луки и то, что он сказал мне перед тем, как сделать последний вдох. “Мой щит… Уничтожь”, ― да, кажется, именно такими были его слова. Я отчётливо слышал их, хотя и не придал им тогда значения, посчитав это бредом умирающего.

Но в свете недавнего события его слова уже не кажутся мне незаслуживающими внимания. Меряя шагами комнату, я напряжённо пытаюсь доискаться ответа, что же именно хотел сказать нам Лука. Уничтожить его щит? Но это полная бессмыслица! И как Лука себе это представлял?! Но даже если так, тогда этот щит должен быть особенным, нести в себе угрозу. Но мы совершенно свободно держим его в руках и ничего подозрительного пока не обнаружили. Да и к тому же Лука сам хранил его у себя не один год. Нет, что-то тут не так.

Я стараюсь мыслить логически. А что, если Лука хотел, чтобы мы, наоборот, кого-то или что-то защитили, и потому вручил нам щит как символ? Тут мне кажется, что я напал на верный след, поэтому продолжаю развивать эту мысль. Определённо его дело имеет большое значение, иначе зачем Лука хотел, чтобы оно продолжилось даже после его смерти. Об этом свидетельствуют и его слова, оставленные нам в конверте. Наш друг что-то начал и надеялся, что мы это продолжим.

Но вот что? У меня есть только одно предположение, что или, точнее, кого хотел бы уничтожить Лука, и оно упорно забивает все остальные. Но не мог же он и в самом деле иметь это ввиду?!

― А что, если… ― я не успеваю высказать своё предположение, потому что Аннабет намеренно или случайно задействует встроенный в щит тайный механизм, дающий возможность заглянуть внутрь рукоятки. Оказывается, внутри она была пуста… Ровно до того момента, пока кто-то не спрятал в ней самое мощное оружие всех времён ― молнии Зевса!

========== Глава 10. Свержение тирана ==========

Эмпайр-стейт-билдинг. Кто бы мог подумать, что попасть на Олимп можно через Эмпайр-стейт-билдинг! Но, разумеется, не всё так просто. Для того, чтобы действительно это совершить, нужно знать определённую комбинацию кнопок, которые следует нажать в строгой последовательности. Таким образом исключается любое случайное вторжение.

Я узнал об этом с лёгкой руки Аннабет. Это была её идея, конечно, ― пойти к Хирону и попросить у него помощи. Я бы точно не сразу решился на такой рискованный шаг: теперь, когда у нас в руках столь грозное оружие, все вокруг кажутся мне врагами. Но Аннабет не зря дочь богини мудрости. Она не только разузнала путь на Олимп, но и получила разрешение для нас обоих покинуть пределы лагеря. Всё дело в том, что победителям дозволяется время от времени посещать внешний мир. Это едва ли не самая главная привилегия, заставляющая полубогов вызываться добровольцами на Игры. И хотя наш лагерь занимает довольно большую территорию, но провести в нём всю жизнь не понравится никому.

Поэтому мы с Аннабет можем свободно передвигаться по городу, не опасаясь, что боги обратят на нас свой взор.

И всё же… Я чувствую себя до крайности странно и неприятно, когда еду в обычном городском автобусе с самой опасной миссией, которую только можно себе представить. Рядом со мной сидит Аннабет. У моих ног покоится скрытый от посторонних глаз щит, внутри которого хранится оружие громовержца. Занятый своими мыслями, я равнодушно смотрю в окно, на мелькающие, подобно видениям из позабытой жизни, виды вечернего города.

Я хорошо осознавал всю опасность нашей сумасбродной затеи, но, пока находился в лагере, то старался не думать о том, что всё это произойдёт в скором времени и не с кем-нибудь, а именно со мной. Сейчас же осознание того, на что я подписался, нахлынуло на меня потоками ледяной воды. Ведь в случае провала наказание будет беспощадным. Простая смерть ― лишь меньшее из зол, и на такой исход почти не приходится надеяться, потому что с богами шутки плохи.

Немало древних героев пытались противостоять Зевсу и что в итоге? Кто-то был прикован к скале и орёл каждый день выклёвывал его печень, за ночь отрастающую заново. Кому-то досталась незавидная участь раз за разом поднимать на вершину горы тяжелейший камень, который потом скатывался вниз, или наполнять бездонные бочки. А кто-то вынужден был испытывать постоянный голод и жажду вблизи с целым морем воды и изысканными яствами. Что и говорить, более изощрённые пытки трудно себе представить.

Поёжившись от ужасающих представлений, как от холода, я ещё больше отворачиваюсь к окну. Не хочу, чтобы Аннабет видела моё настроение. Хотя, полагаю, она сейчас тоже занята не менее невесёлыми мыслями. Ни о чём другом я думать всё равно не могу, но всё-таки пробую пустить свои размышления по более нейтральному руслу.

Многое из того, что раньше вызывало у меня недоумение, теперь становится ясным. Например, что за артефакт так нужен был Зевсу, что он даже готов был даровать победу трибуту, который вернёт ему его. Как оказалось, не зря он подозревал полубогов в краже молний. Но побоялся открыто заявить о своей пропаже, дабы не спровоцировать массовое восстание.

Это также объясняет, почему боги на церемонии были столь немногословны, пряча свою встревоженность за маской непроницаемости. И почему Зевс, уже с трудом сдерживавший негодование, на миг показал мне свою истинную сущность.

Единственное, что я никогда не узнаю: почему Лука перед смертью всё-таки решил доверить мне свой секрет? Верил ли он в то, что я смогу одержать победу, или просто открылся тому, кто оказался рядом, не давая надежде угаснуть вместе со своей жизнью? Об этом мне остаётся только гадать…