Наконец мистер Д. восходит на трибуну. Рядом с ним, на специальном столике, стоят двенадцать небольших стеклянных ёмкостей, по виду напоминающих аквариумы. Они разделены посередине перегородкой и в каждой из них лежат написанные на бумажке имена детей определённого бога. Имена девушек с одной стороны, имена парней ― с другой, чтоб не перепутать. Стеклянные шары стоят не по порядку, поэтому мистер Д. начнёт с того, который ему больше понравится. В этой процедуре вообще нет строгого порядка ― на всё воля высших сил! ― и это ещё одна причина, по которой мы находимся в нервном напряжении. Никто не знает, когда может прозвучать твоё имя.

― Наступает время новых Божественных игр! ― торжественно провозглашает директор. ― Каждый выбранный трибут обязан будет сразиться на арене во славу богов со своими противниками и показать всю свою силу, отвагу, смекалку, а также всё то, чему он научился за время, проведённое в лагере…

Дальше я уже не слушаю. Ищу глазами Аннабет и ободряюще улыбаюсь ей. Она смотрит на меня задумчивым взглядом, а потом тоже украдкой улыбается. От этой улыбки мне становится легче, напряжение чуть отпускает, и я свободней расправляю плечи и поворачиваю лицо к Дионису, хотя по-прежнему смотрю мимо него. Поднимаю взгляд, лишь когда директор непосредственно переходит к жеребьёвке.

Он опускает руку в первый попавшийся “аквариум” и достаёт оттуда сложенную вчетверо бумажку, перевязанную лентой, на которой значится номер Дома. Первым оказывается Дом Геры. Избранными трибутами становятся девушка и парень со странными греческими именами ― Гекта и Гектор. Они близнецы, в лагере почти что с самого рождения и плюс к тому же им по восемнадцать лет.

“Опасные противники”, ― отмечаю я.

Трибуты выходят один за другим и, поднявшись к директору, становятся позади него. Дальше следует Дом Афродиты ― и я вижу, как заметно побледневшая Пайпер Маклин выходит из общего строя. У неё нет ни одного брата подходящего возраста, который мог бы стать трибутом. Такое тоже случается, но это, скорее, исключение из правил, так что у меня даже возникло подозрение, что боги специально стараются завести побольше детей, чтобы было кому сражаться на арене.

Пока не наступает моя очередь, я внимательно слежу за происходящим. Мистер Д. называет номер Дома Ареса, но не успевает он развернуть бумажку, как из толпы доносится решительное:

― Я вызываюсь добровольцем! ― Кларисса делает несколько шагов вперёд и останавливается перед директором, вызывающе глядя на него снизу вверх.

― Вот как? ― мистер Д. изображает удивление, но по его скучающему выражению лица заметно, что поступок дочери Ареса его нисколько не удивляет и не волнует. ― Что ж, если ни у кого нет возражений…

Сёстры Клариссы молчат, но не от страха, а из уважения к ней.

― Кларисса Ла Ру ― первый трибут из Дома Ареса! ― утверждает её кандидатуру Дионис.

Когда она поднимается на трибуну, остальные дети Ареса поддерживают её громкими аплодисментами и выкриками. Встав рядом с другими трибутами, Кларисса ловит мой взгляд и злорадно улыбается. Не сомневаюсь, что она с радостью разделается со мной на арене, если только выпадет такая возможность.

История нашей с ней вражды тянется с первого дня моего пребывание в лагере. Тогда ещё никто не знал, кто мой отец, и меня, как и всякого «неопознанного», определили в Дом Гермеса, бога странников. Кларисса решала поиздеваться надо мной, засунув мою голову в унитаз. Не знаю, всех ли новичков она встречала так, но в тот день я преподал ей урок. Кларисса вымокла до нитки и с тех пор мы с ней стали заклятыми врагами, зато уже никто не сомневался, в какой Дом меня следует перевести.

Сын Ареса Шерман Ян тоже вызывается добровольцем. Похоже, дети бога войны уже заранее решили между собой, кто отправится на арену.

У Зевса есть только одна дочь ― Талия Грейс. Поэтому когда мистер Д. называет номер её дома, она ждёт лишь разрешения подняться на трибуну. Она давно знала о том, что попадёт на арену и была избавлена от тревожных переживаний, но назвать это преимуществом язык не поворачивается. В ней нет той напыщенности и показной кровожадности, что есть у Клариссы, но в её спокойном выражении лица, в гордо поднятой голове и твёрдой походке чувствуется нерушимая цель бороться до последнего. Это вызывает и восхищение, и опаску одновременно.

Её брат Джейсон тоже единственный потенциальный трибут из Дома Зевса. И хотя он тоже не выказывает ни малейших признаков страха, я вижу, что он взволнован. Поднявшись на трибуну, он становится рядом с Пайпер и незаметно берёт её за руку.

Следом наступает очередь Дома Гермеса. Это единственный Дом, жители которого чувствуют себя в относительной безопасности. Народу там всегда хватает, и вероятность того, что выберут именно тебя, сводится до наименьшего. Хотя, по правде говоря, со стороны это выглядит больше как самообман. В результате жеребьёвки трибутом становится неприметная девушка Элис Фостер, одна из «неопознанных», тех, чьи способности не были выдающимися и в ком больше человеческой крови. На трибуну её провожают почти что равнодушно. Но когда мистер Д. оглашает имя парня, толпа, напротив, приходит в волнение, напоминая море перед грозой. Отовсюду слышатся сожалеющие вздохи и возгласы. Это имя ― Лука Кастеллан. Его здесь любят за приятный лёгкий характер и уважают за боевые и организаторские способности.

Услышав своё имя, Лука на пару секунд теряется, однако быстро берёт себя в руки и свободной походкой направляется к трибуне. Он даже улыбается и машет оставшимся внизу товарищам рукой ― мол, не беспокойтесь за меня.

― Дом номер три, ― вдруг громогласно произносит мистер Д., и у меня на миг перехватывает дыхание. Я уже успел позабыть, что тоже участвую в жеребьёвке, и стою тут как посторонний зритель, но слова директора быстро возвращают меня в реальность. Сестёр у меня нет, поэтому сразу выбирают парня. Мистер Д. достаёт один из двух имеющихся листков. Забывая дышать, я слежу за каждым его движением. Второй претендент на роль трибута ― мой брат Тайсон, он стоит рядом и тоже с замиранием сердца смотрит на директора. ― Перси Джексон!

Несмотря на то, что я этого ожидал, меня словно окатывает холодной водой. То, что представлялось возможным, теперь стало неизбежным. Поджав губы и набычившись, я прохожу вперёд, стараясь ни на кого конкретно не смотреть, поднимаюсь по короткой лесенке и пополняю собой ряды товарищей по несчастью. Нет, не подумайте, я не желаю своей участи Тайсону…

Дальше я уже не так внимательно слежу за происходящим, просто отмечаю тех, кто в скором времени станут моими врагами. Дети Апполона ― Уилл Солас и Алексис Картер; дети Артемиды ― Патрисия Кларк и Николас Белл; отпрыски Аида ― Бьянка и Нико ди Анджело; дети Деметры ― Кэти Гарднер и Ричард Эванс; а также обитатели Дома Гефеста ― Нисса Баррера и Лео Вальдес. Лишь один раз я едва удерживаюсь, чтобы не подойти сзади к мистеру Д. и не сбросить его пинком с трибуны, когда он называет имя Аннабет Чейз.

― Поприветствуем будущих героев!

В ответ на указание раздаются нестройные хлопки. Не дожидаясь даже, пока стихнут эти скудные аплодисменты, мистер Д. велит нам спускаться и ведёт нас в свой кабинет. Большинство трибутов ещё, я думаю, не успело придти в себя, но директор не намерен нас щадить: он быстро и безо всяких отступлений рассказывает, что мы обязаны и что не обязаны делать в предшествующие Играм дни, не заботясь о том, запоминаем мы или нет. Впрочем, правил оказывается не так уж много. Игры состоятся через два дня и начнутся ровно в полдень. На эти пару дней нас избавят от посещения общих тренировок, разве что мистер Д. советует нам самим потренироваться в том, что мы хуже всего умеем, а также почитать специальные книги о выживании. Теперь нам не нужно появляться вовремя в столовой: завтракать, обедать и ужинать мы будем в своих же Домах и тогда, когда захотим. В последний день перед Играми будет устроен торжественный вечер только для нас, на который прибудут сами боги! А ещё каждому трибуту сегодня же выделят в услужение по две нимфы, они будут как бы нашими стилистами, приведут нас в порядок перед праздником и непосредственно перед Играми.