– Тогда я потороплюсь, – улыбнулся Хен и принялся переодеваться.

Ен Сен вытаращил на него глаза.

– Ты чего делаешь? Зачем?

– Мне друзья из Японии прислали отличные шмотки, их и надену.

– Я знал, что ты сумасшедший, но не до такой же степени. Оставь все как есть.

– Тебе так нравится?

– Нравится, нравится…. Хватит уже выделываться, как девчонка. Ты и без японских шмоток хорош.

– Точно?

– Слушай, Хён Чжун, если ты считаешь, что я зашел к тебе поиграть на фортепиано, то глубоко ошибаешься. Я пришел, чтобы вывести тебя в люди. Ты же проспишь всю свою молодую жизнь.

– Просплю?

– Конечно. Я знаю, какой ты соня, поэтому хочу тебя выдернуть в город. Хватит обниматься с подушкой.

– Это же была моя идея – пойти в город, – удивился Хён Чжун.

– И моя тоже. Пошли.

– У тебя есть другие предложения?

– У меня нет больше никаких предложений.

– В таком случае я уже готов, – Хён Чжун выпрямился и обнял Ен Сена за шею.

– Я в тебе не ошибся, – прошептал он. – У нас даже мысли одинаковые.

– Я знаю, что не ошибся, – усмехнулся Ен Сен. – Ты готов?

В этот день они провели большую часть времени вдвоем. Говорили в основном о друзьях и не обронили ни одного слова о работе на студии. Сидели в кафе и глазели по сторонам, замечая, как на них все обращают внимание.

– Пройдет еще немного времени, и о нас узнает вся Корея, – задумчиво сказал Ен Сен. – Вот тогда сидеть так не будем. Пользуйся случаем, пока не знаменит.

– Ты так хочешь, чтобы на нас все смотрели? – удивился Хён Чжун.

– Не я один этого хочу. Это хочешь и ты, и все наши парни. Я не прав? Мы связались с такой работой, о которой потом можем и пожалеть. А сейчас – это наш крест, который тащить всем вместе не только по сцене, но и по жизни.

– Я не хочу, чтобы на меня все вот так смотрели, – возразил Хён Чжун.

– Не ври мне. Я вижу тебя насквозь. Тогда тебе надо было родиться обычным простачком. Раз уж нам выпала такая удача, нельзя выпускать ее из рук. Пусть смотрят, я уже на это не обращаю никакого внимания. Надоело.

– Ты думаешь – это удача?

– А что еще? Не каждому так везет.

– Милый мой Ен Сен, это наша беда. Быть знаменитым – значит брать на себя большую ответственность и не принадлежать себе.

– И ты этого боишься?

Хён Чжун призадумался.

– Тебе действительно повезло, – продолжал Ен Сен.

– А тебе?

– Мне повезло, что я встретил вас всех. Я вас очень люблю.

– А что насчет везения?

– Что ты хочешь от меня услышать? – спросил Ен Сен, разливая по фужерам легкое вино.

– Я рассчитываю на твою откровенность.

– Повезло, – улыбнулся Ен Сен.

Хён Чжуну всегда нравилась улыбка Ен Сена, но он смутился.

– Вот и мне, считай, повезло, что я встретил в своей жизни тебя и остальных ребят.

– Хочу тебя спросить, только откровенно: кто тебе больше всех нравится из нас?

– Нравится?

– Да.

– Больше всего из нас нравлюсь себе я, – не задумываясь, ответил Хён Чжун.

– Я и не ожидал услышать другого ответа, – согласился Ен Сен. – Ты прав. А мне ты не особенно приглянулся.

– Почему это? – спросил обиженным голосом Хён Чжун.

– Потому что больше всего себе нравлюсь я. Чон Мину – он сам, Кю Джону – он, и у всех нас так же.

Хён Чжун громко рассмеялся.

– Все правильно, – согласился он. – Мы в первую очередь должны нравиться себе. Но мне еще одно нравится – то, чем мы занимаемся. Мы настолько выкладываемся на репетициях, что просто не можем не преуспеть в дальнейшем. А этот изверг, наш учитель Мин Хо, – самый настоящий тиран, но замечательный человек, который шаг за шагом делает из нас, неучей, звезд. Иногда мне так сложно, что я начинаю ненавидеть Мин Хо, а когда все получается – начинаю его понимать и обожать. Он – профессионал и знает свое дело. Он молодец!

– Об этом ты тоже жалеешь?

– Нет. Так оно и должно быть. Ты же видишь, что результаты уже есть. Сейчас будет Япония, Осака. Большой концерт… Ты боишься?

Ен Сен поднял на Хён Чжуна глаза.

– Боишься большой аудитории? – повторил свой вопрос Хён.

– Честно?

– Только…

– Боюсь.

– Я тоже. Один Чон Мин у нас безбашенный. Ему все равно. Он мне как-то признался, что хотел бы достичь такого уровня, чтобы на него смотрела вся планета. – Хён Чжун снова рассмеялся.

– Я тоже этого хочу, – признался Ен Сен. – Ты разве не хочешь?

Хён Чжун пожал плечами.

– Хочешь, – догадался Ен Сен. – Я настолько хорошо тебя знаю, что мне достаточно только на тебя взглянуть.

– Да много ты знаешь! – возразил Хён Чжун, и разлил остатки вина по бокалам.

– Вот поэтому давай выпьем за нашу, пока еще неизвестную, группу. Я верю, что о нас еще услышат тысячи людей.

– Миллионы, – поправил Хён Чжун.

– Да, миллионы. У нас уже есть кое-какой успех. Нам надо работать. Не зря же я лег под нож хирурга. Я хочу петь.

– Я вообще восхищаюсь тобой, – загордился Ен Сеном Хён Чжун. – Ты настоящий артист.

– Я буду настоящим артистом только тогда, когда мы все станем такими. Мы все должны ими стать.

– Ты оптимист! – воскликнул Хён Чжун и обратил внимание на соседние столики.

На молодых людей смотрели все окружающие. Ен Сен это давно заметил и протянул руку другу.

– Вот видишь, мыс тобой здесь просто болтаем, а на нас уже все глазеют. Это же хорошо?

Хён Чжун тоже тайком взглянул на окружающих.

– Черт его знает! Я не очень люблю, когда на мне сосредоточено такое пристальное внимание, – признался он.

– А когда ты на сцене? Там ведь только на нас все и смотрят. Не так ли?

– То на сцене… – стал искать оправдание Хён Чжун.

– Не ври. Так будет всегда, пока ты артист. От этого теперь нам всем никуда не деться. Пора привыкать.

– И ты уже привык?

– Нет.

Хён Чжун улыбнулся.

– Давай за нас, – он поднял фужер. – Давай за наших ребят, за «SS501». Я все понимаю. Мы так усердно работаем, что обязательно чего-то добьемся, а все остальное как-нибудь переживем. Пусть смотрят все, мне лично все равно.

Смертельно уставший, Мин Хо опустился в кресло, взглянул на огромную пустую сцену и прикрыл ладонью глаза. Он сидел неподвижно, обдумывая предстоящие гастроли в Японии.

Это было первое испытание не только для ребят, но и для него самого.

В последнее время все только об этом и говорили.

Хён Чжун подходил к учителю, подсаживался рядом и терпеливо молчал: ждал, что тот скажет. Он мог сидеть рядом долго, погрузившись в свои размышления, но Мин Хо, взглянув на молодого человека, улыбался и заводил разговор первым, совершенно о другом.

– Переживаешь? – тихо спрашивал он.

Хён Чжун громко вздыхал, растерянно смотрел по сторонам и опускал свои большие и прекрасные глаза.

– Переживаешь, я вижу. Помнишь, как впервые вы вышли на сцену? Как вас всех трясло от растерянности и страха? Я думал, что сорвете мне все мероприятие, сжимал кулаки наудачу за кулисами, а дома пил таблетки.

– Ничего не трясло, – возражал Хён Чжун.

– Это тебе так кажется. Я со стороны видел, как вы волновались.

– Еще бы, – тут же соглашался Хён Чжун, и на его лице появлялась улыбка. – Когда на тебя смотрят столько глаз, главное – ничего не забыть. Я этого очень боялся. Боялся за себя и за парней. Представляю, как переживали вы, когда мы выступали на сцене.

– Помнишь, как я вас учил? – припоминал учитель. – Никогда не смотрите в зал. На зал надо смотреть сверху, поверх голов зрителей. Всегда чувствовать ритм музыки и чувствовать партнеов. Вас пятеро, и это осложняет ваше положение. Бывает, и двое танцующих сбиваются, а вас пятеро… Понимаешь? Очень сложно, но красиво, это и называется – шоу. В этом и есть особенная прелесть группы «SS501».

– Что вы думаете о поездке в Осаку? – неожиданно спросил однажды Хён Чжун.

– Ровным счетом ничего.

– Ничего? Почему?