— А ночью звезда совсем не видна? — спросил Хасим.
— Нет, видна, ведь она уже показалась из-за солнца. Но мы не сможем работать в темноте. — Марк встал и потянулся. — До завтрашнего утра осталось не так уж долго ждать, думаю, нам всем следует еще немного отдохнуть. Мистер Холстид? Холстид, с вами все в порядке?
— Сенфорд! — закричала Алексис и тоже встала с места.
Холстид поднял голову, и все увидели пропитанный кровью носовой платок.
Марк без рубашки и ботинок сидел на кровати. Он не мог спать при такой жаре. Расстелив перед собой карту квадратов равнины, он разыскивал на ней каньон.
Рон, сидя по-турецки на своей кровати и потягивая вино, долго наблюдал за ним, а потом сказал:
— Знаешь, Марк, мне это совсем не нравится.
Не поднимая головы, Марк в свою очередь спросил:
— Что тебе не нравится?
Он нашел каньон и обвел его карандашом.
— Да все, что происходит. У меня такое чувство, Марк, очень странное чувство.
Марк поднял на него глаза и нахмурился:
— Почему?
— Ты знаешь почему. Из-за всей этой затеи.
Марк отвел глаза. На этот раз он не смог вынести пристальный взгляд своего друга.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Ты прекрасно понимаешь. Мы все видим, что здесь творится что-то неладное, только ни у кого из нас не хватает смелости заговорить об этом.
— Да что ты имеешь в виду?
— Во-первых, кошмарные сны, которые всех нас преследуют. Потом это необычное поведение миссис Холстид. Она почти все время как лунатик бродит по лагерю. А когда она смотрит на тебя, в ее глазах появляется безумное вожделение, как будто она впервые увидела мужчину после долгого воздержания. И, наконец, кровотечения Холстида. А Хасим, который сражается в своей палатке со скорпионами. И…
— Ну перестань, Рон!
— Это семь стражников, Марк, они не станут нас здесь терпеть.
Марк мрачно посмотрел на друга:
— Не верю своим ушам. Ты, ученый…
— А что происходит с тобой? Что тебя беспокоит? Да ты только взгляни, какие у тебя синяки под глазами. Ты состарился здесь на десять лет.
Марк неподвижно смотрел на карту, размышляя, не рассказать ли Рону о явлении Нефертити. Но сейчас был, пожалуй, не самый подходящий момент, ведь древние заклятия видятся Рону в романтическом свете, и он переносит реальнообъяснимые явления в область парапсихологии. Отправляясь в пустыню, вполне естественно рассчитывать на встречу со скорпионами к стаями насекомых. У Сенфорда Холстида, очевидно, не все в порядке с кровообращением. А его жена, как известно, пристрастилась к таблеткам…
— Я хочу уехать отсюда, Марк.
Марк вскинул голову:
— Что?
Рон оставался спокойным и невозмутимым.
— На нас надвигаются роковые события. Чем ближе мы к гробнице, тем страшнее становятся кошмары. У меня такое чувство, будто… Конечно, Марк, я ученый, египтолог. И как египтологу мне лучше, чем кому бы то ни было, известна магическая сила древних египтян.
Марк удивленно посмотрел на своего друга:
— Ты шутишь?
— Я говорю абсолютно серьезно. И думаю, остальные чувствуют то же самое. Марк, — он сел на самый край кровати, — оба гафира умерли точно так же, как и гафиры Рамсгейта. А его жена Аманда стала бродить во сне. У его переводчика внезапно начались кровотечения. Марк, теперь все это происходит с нами!
Марк отложил в сторону карту и потянулся за бутылкой.
Он страшно разозлился, но в глубине души вынужден был признать, что все это правда. Он тоже заметил, что происходит что-то не то. Но гробница, в которой покоится царь-отступник, уже совсем близко, и тот, кто откроет ее, прославится больше, чем Хауард Картер.
— Ты сам-то посмотри на себя, — продолжал Рон. — Ты пьешь больше, чем когда-либо.
Конечно, ему хотелось почестей и славы, но еще сильнее его притягивала та женщина-призрак, называвшая себя Нефертити. Он не мог оставить ее, не проникнув в ее тайну…
— Что это?
Марк поднял голову.
— Там кто-то кричит. Это Жасмина!
Оба тут же вскочили и выбежали из палатки. На улице они столкнулись с Абдулой, который тоже бежал на крики. Почти одновременно с ним они подбежали к палатке Холстидов. Марк откинул полог на двери и первым ввалился внутрь.
Как прикованный он остался стоять у дверей.
На кровати сидела старая Самира, державшая на коленях голову Сенфорда Холстида. Она как раз подносила к его губам бокал с какой-то жидкостью. Потом Марк заметил Жасмину и Алексис, сцепившихся друг с другом, при этом молодая египтянка так громко кричала, что ее лицо сделалось багрово-красным.
— Эй, вы! — крикнул Марк во все горло.
Три женщины удивленно повернулись к нему. Самира опустила бокал.
— Что здесь, черт возьми, происходит?
— Старая ведьма хочет его отравить! — закричала Жасмина, вырываясь из рук Алексис.
— Это не яд, — тяжело дыша, возразила Алексис. — Это лекарство. Оно остановит кровотечение.
Марк с любопытством оглядел парочку на кровати: одетая во все черное старая Самира держала на руках Сенфорда Холстида, который как будто бы глубоко спал.
— Что она хочет ему дать?
— Это что-то из ее мешка, который она носит на поясе, — объяснила Жасмина. — Я случайно зашла, чтобы взглянуть, как он, и застала ее, когда она подмешивала ему что-то в чай. Я хотела помешать ей, но…
— Он совсем плох! — послышался с кровати хриплый голос. — Это ему поможет. Это хорошее лекарство, господин.
— Что это?
Она недоверчиво посмотрела на него своими круглыми блестящими глазками:
— Целебный напиток, господин.
— Открой, пожалуйста, свой мешок, шейха.
Ее глаза округлились:
— Нет! вы не должны этого делать!
— Я только хочу посмотреть, что ты ему даешь, — спокойно возразил Марк.
Он сделал несколько осторожных шагов в ее сторону, но Самира тут же уклонилась от него. Она поставила бокал и обеими руками, словно добычу, прижала к себе спящего Холстида.
— Нет, господин! Он обладает добрыми чарами, но никто не должен до него дотрагиваться! Он предназначен только для больного! Он истекает кровью!
Никто не заметил, как вошел Рон. Прямо от дверей он бросился на старуху и схватил ее, прежде чем кто-нибудь успел понять, что произошло. Она завизжала, как обезьяна, и приготовилась защищаться когтями, но тут Рон отпустил ее, уже держа в руке ее кожаный мешочек.
— Я только хочу взглянуть, что у тебя там, шейха — примирительно сказал Марк.
Рон вытряхнул ему на ладонь содержимое мешочка, состоявшее из засушенной веточки и черного порошка.
— Что это? — спросил Марк, взяв в руки тонкую веточку.
— Священная реликвия, господин. Это веточка с дерева, под которым отдыхала Святая Дева с сыном своим Иисусом, когда они бежали в Египет.
— А этот черный порошок?
Самира поджала губы, воинственно выставив вперед подбородок.
— Я знаю, что это… — тихо проговорил Рон, размяв шепотку порошка между большим и указательным пальцами. — Это измельченная мумия.
— Что?
— Он обладает большой магической силой, господин! Этот мужчина истекает кровью не потому, что он болен, а потому что в него вселился дьявол!
— Ты не можешь ему это дать, шейха.
Тут рука Самиры словно змея выскользнула из рукава, что Марк даже успел сообразить, что происходит. Она уже поднесла бокал к губам Холстида, когда Марк бросился вперед и выбил его у нее из рук.
— Аллах! — закричала она.
— Шейха, — Марк изо всех сил старался сдержать свой гнев, он знал, что женщина делала это не с дурными намерениями, — он не должен этого пить.
Она разъяренно засверкала на него глазами:
— Вы совершаете большую ошибку, господин. Я могу помочь вам победить демонов…
Марк смотрел на нее угрюмо и растерянно. Ему не хотелось обидеть ее, ведь, по правде говоря, именно она привела его к «собаке».
— Шейха, пожалуйста, предоставь это дело нам.
Когда Абдула сделал шаг вперед, феллаха подняла руку, приказывая ему остановиться. Затем она осторожно приподняла тело Холстида, бережно положила его голову на подушку и с королевским достоинством поднялась:
