Пока Жасмина говорила, голова ее была опущена. Казалось, что она совершенно забыла о присутствии Марка.

— Мудир рассказал мне о Каире и его замечательных школах. Он расписал мне в красках, как я закончу одну из этих школ и стану одной из немногих ученых нашей деревни. Например, шейхой. Но сначала я должна была заслужить это образование. Конечно, это предложение было для меня очень заманчивым. Он договорился с моим отцом, и я осталась на год в доме мудира. — Она снова затеребила пластырь своими тонкими смуглыми пальцами. — По истечении этого срока мои обязанности были выполнены, и мудир сдержал свое обещание. Он послал меня в Каир и обеспечил мне образование.

Жасмина подняла голову и испытующе посмотрела на Марка.

— Мой отец уже умер, и у меня больше нет родственников. Даже старый толстый мудир уже умер, и больше не осталось никого, кто бы помнил о тех временах. Но я навсегда сохраню их в памяти. Я боролась за то, чем я сейчас стала, так же, как городские врачи вынуждены бороться за каждый пиастр. Но моя борьба совсем другая. Я хочу освободить феллахов от их оков.

Когда она замолчала, наступила неловкая пауза, которую Марк не решался нарушить. Его приковал к себе взгляд темных сверкающих глаз Жасмины. Вдруг им овладел внезапный порыв, обыкновенное желание, которое он не испытывал уже в течение семи лет со времен первых свиданий с Нэнси.

Звон кирки о скалы вывел его из оцепенения.

— Послушайте, — начал он, откашлявшись, — прежде чем кто-нибудь снова к нам подойдет, я хотел бы обсудить с вами еще одно дело. Это связано с мистером Холстидом. У него проблемы.

Она молча слушала, пока Марк рассказывал ей о разговоре, состоявшемся у него с Холстидом прошлой ночью. Он закончил словами:

— Он отказывается поехать в Эль-Минью, чтобы обратиться там к врачу. И он также не хочет, чтобы вы его осмотрели.

— Что, по его мнению, вы можете для него сделать?

— Поговорить с вами. Он надеется, что вы могли бы дать ему какое-нибудь лекарство.

— Сначала его нужно осмотреть. Я не могу прописать лекарство, не зная причины его болезни. Мистер Холстид говорит, у него в моче кровь. Это только симптом. Возможно, это инфекция мочевого пузыря, но вы говорите, что он не жалуется на боли или жжение. Тогда это, может быть, инфекция почек или почечный камень. Это может быть вызвано физическим перенапряжением от его тренировок. Вполне вероятно, что ему нужны антибиотики. Возможно, потребуется даже срочная операция. Мужчина в его возрасте может подвергнуться самым разнообразным заболеваниям мочевых путей. Если он не согласится, чтобы я его обследовала, ему придется обратиться к специалисту в Каире.

— То же самое и я ему сказал, но он отказывается покинуть место раскопок.

— Что же ему остается делать?

— Он сказал, что если вы не сможете дать ему лекарство, то он будет просто ждать, когда все пройдет само собой. Если же этого не произойдет или ему станет хуже, то он вызовет самолетом врача из Каира…

— Эй!

Марк и Жасмина повернулись на крик и увидели Рона, размахивающего над головой красным платком. В нижнем конце самого дальнего от «лендроверов» рва царила оживленная суета, и Марк разглядел Абдулу, стоявшего на четвереньках на краю и пристально смотревшего вниз.

Холстиды были уже на ногах и наперегонки с Хасимом бежали посмотреть на находку. Феллахи оторвались от работы и наблюдали за общим оживлением.

Когда подбежали Марк и Жасмина, Рон уже расчистил верхнюю часть засыпанного песком фрагмента известковой плиты. Она была около шестидесяти сантиметров шириной, примерно восемь сантиметров толщиной и почти на три сантиметра выступала из песка на дне траншеи. Сверху находилось место разлома, которое было шероховатым на ощупь. Когда Марк попробовал пошевелить фрагмент, он не сдвинулся с места.

— Это цоколь стелы! — ликовал Рон, хватаясь за камеру.

Марк встал и отряхнул руки.

— Рон, мы с тобой должны выкопать ее. Абдула, скажи феллахам, пусть продолжают работать там, где они остановились.

— Да, эфенди.

— Нам нужны кисти, ножи, лопаточка, шесты для насаживания флажков, два проволочных сита, уровень… — Он повернулся к Жасмине и коснулся ее руки. — Я хочу, чтобы вы взяли на себя заполнение полевого журнала и делали в нем записи вместо меня, хорошо? Да еще, Абдула, — Марк говорил так быстро, что совсем не заметил внезапно появившегося недовольного выражения в глазах бригадира, — мне понадобятся аспидная доска и крепкий шпагат. Натяни тент от солнца. Мы проработаем до вечера. И немедленно поставь вооруженного гафира у этой скалы!

— Черт побери, опять дрянь какая-то!

Марк даже не поднял головы. Его спина разламывалась от напряжения, а натянутый над ним тент почти не спасал от жары, но даже когда его друг в ярости пнул ногой песок, Марк не отвлекся от работы. За два часа он расчистил пятнадцать сантиметров камня.

— Я просто не понимаю, в чем тут дело! — продолжал Рон, глядя на пробные снимки в руке. — Опять все размазано, хоть ты тресни!

— Заведи себе другую камеру.

— Вот смотри! — Рон спрыгнул к Марку в раскоп. — Эти снимки сделаны незадолго до того, как был найден камень. Идеальные, все как один. А здесь, двенадцатью кадрами дальше, панорама каньона, тоже в полном порядке. А вот эти двенадцать, в центре пленки, смазаны, Марк. Только фотографии камня. Уму непостижимо!

— Наверняка пленку повредили при транспортировке.

— Невозможно. Тогда не было бы такой резкой разницы. Один негатив безукоризненно четкий, а другой совершенно смазанный.

Марк снова присел на корточки и провел рукавом по лбу. Его брови и борода блестели от пота.

— Рон, это ты фотограф. А я всего лишь землекоп, давай так и договоримся? Посмотри сюда, ты еще не видел, как далеко я продвинулся за это время.

Рон опустился на колени. Обратная сторона широкого плоского камня, теперь уже примерно на восемнадцать сантиметров торчавшего из песка, была покрыта горизонтальными, аккуратно вырезанными рядами иероглифов.

— Черт возьми, — прошептал он, — да ведь это действительно она.

— Без сомнения. Прочти вот это. — Марк указал кисточкой на правую колонку.

— «Преступник из Ахетатона», Боже милостивый…

— Не знаю, как глубоко она еще уходит в землю, но, по-видимому, мы скоро сможем прочесть загадку, в которой зашифрована информация о местоположении гробницы. Тогда мы сами сможем убедиться, допустил ли Рамсгейт ошибку или нет.

Рон облизнул губы.

— Просто не верится…

У него подкосились ноги, и он сел на землю. Теперь он заметил остальных, расположившихся в тени развевающегося тента. Жасмина, скрестив ноги, сидела на песке и была занята составлением подробнейшего протокола работ. Сенфорд и Алексис Холстид, царственно восседавшие на своих деревянных раскладных стульях, походили на зрителей теннисного турнира, настолько невыразительными были их лица. Хасим делал какие-то заметки, а Абдула Рагеб равнодушно стоял рядом с гафиром. Вокруг царила полная тишина, если не считать свиста ветра, дувшего с плато. Феллахи были отправлены назад в рабочий поселок.

— Рон, нам нужны фотографии, и причем хорошие, четкие и контрастные. Если стела действительно выдолблена из целой скалы, то мы не сможем увезти ее отсюда. Нам придется исследовать надписи на ней только по фотографиям.

Рон кивнул:

— Хорошо, я принес новые пленки, которые лежали в пакете из освинцованной бумаги. К тому же я собираюсь проделать несколько экспериментов с камерой. Но получить яркие, четкие фотографии будет совсем не просто. Надпись врезается в камень не глубже чем на два миллиметра. Контрастность не увеличить. Надо посмотреть, смогу ли я поймать солнечные лучи, падающие под нужным углом…

У Марка страшно ломило спину, и ему казалось, что он никогда больше не сможет разогнуться, но это была приятная боль. Ему и раньше доводилось ощущать ее, когда он часами ползал на четвереньках над находкой, так сильно углубившись в работу, что забывал обо всем на свете. Теперь, когда он, разделавшись с ужином и высоко закинув ноги, сидел в общей палатке, он даже наслаждался напряжением и покалыванием в спине, так как это напоминало ему о его успехе на раскопках.