Не представляю, как мы отважились на одном корабле с командой из шестнадцати человек отправиться на северо-запад. Господь хранил «Мэтью». Мы приплыли к Ньюфаундлену и наткнулись на огромную банку с проливом. Отец верил – через него можно попасть в Китай. Настроение поднялось, мы не сомневались в успехе. Погода испортилась, заштормило. На совете решили не рисковать, вернуться в Англию, снарядить вторую экспедицию в Вест-Индию.

На следующий год мы вышли из Бристоля с десятками транспортных и торговых судов, с тремя сотнями моряков. Ветер и волны разбросали каравеллы, купцы вернулись в гавань, а мы на двух кораблях добрались до Гренландии. Отец надеялся с восточной стороны подняться на север в Ледовитый океан, обогнуть остров, найти восточный берег нового континента. Туманы закрыли видимость на сто шагов, такелаж обледенел, паруса замерзли на холоде, суда превратились в сосульки. Через две недели корабли попали во льды. Матросы баграми отталкивали их от бортов. Согреться было нельзя, все отсырело, остыло. Камбузная печь давала мало тепла, приходилось беречь дрова, топили два раза в день. Кончилось сухое белье. Люди обморозили руки, ноги, простудили грудь, начались болезни. На шестьдесят седьмом градусе северной широты команды отказались плыть дальше. Пришлось возвращаться на юг. На обратном пути мы обследовали и нанесли на карту северное побережье Нового Света.

После возвращения в Англию отец умер убежденным в существовании северного пути в Азию. Он мечтал о третьей экспедиции и жалел, что Колумб опередил его в славе. Я поклялся с братьями завершить поиски, – закончил Себастьян.

Наступила тишина. Дух покойного капитана витал в комнате. Вздрогнуло и погасло пламя светильника, тоненькая струйка дыма поднялась к потолку. Гости невольно подумали о себе, о погибших в холодных водах Исландии моряках.

– Почему на севере? – прервал молчание старик.

– Там путь судам преграждают только льды, значит, есть проход! – убежденно сказал Кабото. – Кто осмелится подняться выше нас за шестьдесят седьмую широту, найдет пролив.

– Он превратится в лед, а корабль – в белый саркофаг, – предрек Элорьяга.

– Возможно, – допустил подобное капитан, – но кто-то обязан открыть проход в Азию.

– Я найду пролив! – твердо произнес Фернандо. Отблески колеблющихся языков пламени зажгли отчаянным блеском темные глаза офицера.

Все обернулись к нему.

– Ты? – изумился Гомес— В Ледовитом океане с шепелявыми головорезами? – он показал на англичан, те подставили кружки и согласно закивали.

– Нет, в другом месте.

– Ты знаешь, где искать его? – настаивал Эстебан.

– Знаю! Если король снарядит экспедицию, я покажу пролив.

– Ты плавал в Новый Свет?

– Нет.

– Сеньор капитан собирается идти на юг? – догадался Кабото.

Испугавшись, будто спьяну болтнул лишнего, Магеллан замолчал, опустил глаза на вздрагивающий живой огонек светильника.

– Конечно, на юг! – поддержал молодой голос за спиной. – Где еще искать?! Два года назад на Мадейре я разговаривал с Жуаном Лижбоа. Он вез с материка в Кадис бразильское дерево и рабов, – вспомнил светловолосый кормчий. – В 1511 году Лижбоа с Иштеваном Фроишем исследовал побережье Земли Святого Креста. На двух кораблях они повторили путь Америго Веспуччи, пятнадцать лет назад спустившегося до тридцать третьего градуса южной широты. Лижбоа хвастался, будто южнее за мысом они открыли огромный пролив, подобный Гибралтару. Он тянется с востока на запад. Несколько дней каравеллы шли по нему к Южному морю, делали промеры глубин, потом попали в шторм и повернули назад. Судно Фроиша обветшало, он боялся, что мачты не выдержат встречного ветра. Из-за мелей и скал капитаны держались мористее, не сняли точную карту. Одно обстоятельство сильно смущало кормчих – обилие пресной воды. Моряки предположили, будто с континента в пролив впадает река.

Кораблям требовался основательный ремонт, они пошли на Эспаньолу На острове кастильцы арестовали Фроиша, посадили с командой в тюрьму за нарушение соглашения о зонах плавания. Лаговые записи достались губернатору Лижбоа обманул хозяев, бежал, но не поплыл в Португалию, боялся недовольства короля. Он ловил индейцев в испанских владениях. Мануэл мог выдать капитана Фердинанду.

Лижбоа не делал секрета из плавания. Ему не верили. Матросы утверждали, будто вода была настолько пресной, что ею наполняли бочки. Такая вода не бывает в проливах! Однако капитан не сомневался в открытии.

– Я читал о походе в Аугсбургском листе «Копия новых вестей из Бразильской земли», – вспомнил Кабото. – Подобные сообщения ежегодно появляющиеся на рынках, требуют проверки. В статье не упоминались имена капитанов и названия судов. Чем вы это объясните?

– Возможно, пролив оказался на долготе испанского владычества, поэтому Лижбоа боялся повредить сидевшему в заточении Фроишу, – высказал предположение кормчий, – или передал лаговые записи в Тезорариум, хранил государственную тайну.

– Хорошо хранил! – засмеялся Кабото. – Есть лишь одно объяснение аугсбургскому сообщению: листок от начала до конца – фальшивка! Зачем держать в тайне ставшее явным после захвата Фроиша и дневников? Короли затеяли бы тяжбу за обладание проливом, каждый старался бы первым объявить его своей собственностью.

– Вероятно, они сомневались, в чьей части земного шара он находится.

– Пресное море – не проход в океан. Там нет пролива. Вероятно, из-за шторма видимость ухудшилась, кормчие не заметили берегов!

– Я помню Лижбоа, – подал голос старик. – Капитан не любил вспоминать о плавании. Надо искать пролив в тропиках! – наставительно произнес он, и спор вспыхнул с новой силой.

Закончилась теплая солнечная осень. Холодные штормовые ветры налетели с запада на скалистое побережье, пригнали унылые затяжные дожди. Лиссабонские улочки превратились в скользкое чавкающее болото. Лишь у дворцов и соборов налились черно-бурым цветом тесаные булыжники мостовой. Хозяйки кутались в толстые грубые плащи, спешили по дощатым настилам на рынок. Темно-синие тучи выползали из моря, подбирались к городу, цеплялись за шпили соборов и верхушки крепостных башен, исходили потоками воды, разгоняли с пристани лотошников. Чайки садились на голые мачты, топорщили перья, глазели по сторонам. Капли дождя барабанили по растянутому над палубами тенту, прикрывавшему уложенные на решетчатых подставках товары, чтобы снизу не подмочили стекавшие за борт потоки. Вечерние гуляния молодежи по набережной прекратились, люди прятались в домах. Унылый колокольный звон стекал с потоками грязи вниз к гавани, вяз в сыром туманном воздухе. Пахло мокрым деревом, нечистотами. Звенели колокольчики, грязные коровы разбредались по окраинам столицы, пастухи щелкали кнутами, кричали на непослушных животных. Мокрые собаки забивались в подворотни, на опустевших улицах становилось тихо.

В такую погоду у Фернандо ныла нога. Энрике разводил в камине огонь, придвигал кресло хозяина к теплу. Трещали поленья, гудел и завывал ветер в трубе, стучал по окну дождь. Снизу поднимался дон Педро, приносил кувшин с вином, тяжелые коричневые кружки. Доктор потягивал ароматную янтарную жидкость, блаженно жмурился, посапывал, как кот на печи. Неторопливый разговор заходил о погоде, ценах на рынке, городских новостях. Обсуждались придворные сплетни, предчувствие назревавших столкновений с англичанами и кастильцами за обладание южными морями. Несмотря на преклонный возраст, доктор сохранил в душе горячие порывы португальского дворянина, воспринимал как личное оскорбление испанские открытия в Новом Свете.

– Почему проклятым кастильцам суждено находить неведомые земли? – бранился лекарь. – Благодаря взбалмошному Колумбу, они владеют необозримыми пространствами и не подпускают наших моряков к континенту.