Лёня тяготился запрограммированной, почти рутинной журналистской работой. Трудно представить, чтобы он, работая в отделе пропаганды, сделал интервью с каким-нибудь комсомольским функционером и тем более, чтобы сотворил отчёт о комсомольской конференции. Да его к этому и не привлекали. Думаю, в отделе вздохнули с облегчением, когда появился я, бывший функционер: на меня спихнули всю эту навязываемую сверху обязаловку.

Зато Лёня с удовольствием взялся за выпуск специального уикэндовского номера «МК». Это была если не первая, то одна из первых в Москве попыток издания «толстушки». Толстым, на восьми полосах, номер стал благодаря уменьшению его традиционного формата А2 вдвое.

Кстати, эту идею поддержал новый редактор «МК» – Игорь Бугаев. В этом проекте не было идеологической опасности, зато повышался читательский интерес. Ведь «толстушку» старались делать преимущественно познавательно-завлекательным. Я, например, по просьбе Лёни для одного из первых номеров «толстушки» сделал разворот про Харитоньевские переулки («Большая история маленьких переулков»).

С историей Большого Харитоньевского связано имя Александра Пушкина, который неоднократно проживал здесь. Когда он ещё под стол пешком ходил, семья снимала флигель у дворца Юсупова. Есть стихотворение-память о прогулке в «Юсуповом саду». А в «Евгении Онегине» Татьяну Ларину везут из деревни именно в этот московский переулок:

В старинном особняке в то время располагался президиум сельскохозяйственной академии – ВАСХНИЛ. С этой организацией связана жизнь выдающегося нашего отечественного учёного Николая Вавилова, погибшего в саратовской тюрьме, куда он попал во время борьбы Сталина с «буржуазной» наукой – генетикой и вымышленной Трудовой крестьянской партией…

Творческие искания Лёни в «МК» оборвались в связи с его переходом в Агентство печати «Новости». Потом он неожиданно оказался на телевидении, на «второй кнопке». Этот канал, в отличие от первого, был преимущественно познавательным. По его заказу я написал сценарий об антибольшевистских правительствах в годы Гражданской войны, был снят сорокаминутный телефильм. Но и на телевидении Коренев удержался недолго. Популярнейший тогда в журналистской среде главный редактор – Егор Яковлев – пригласил его под своё крыло. Яковлев превратил сухой, сугубо профессиональный малотиражный журнал «Советская печать» в «Журналиста» с более широкой палитрой общественных тем. Однако творческого удовлетворения от этого сотрудничества Лёня не получил. По его словам, Егор слишком давил на сотрудников, а этого свободолюбивый Коренев выдержать не смог. Потом, в новой России у Виталия Третьякова в «Независимой газете» он возглавил литературное обозрение. Но тоже что-то не сложилось.

Мы не общались много лет. Каждый шёл по жизни своим путём. И вдруг, уже во второй половине девяностых, он звонит мне. Лёня спросил, найдётся ли для него место в «Курантах». Однако у нас тогда наступил тяжелейший период сохранения газеты из-за финансовых трудностей. Мы не набирали сотрудников, а увольняли, чтобы сократить расходы. Вот если бы он с первых дней «Курантов» у нас объявился… Всё было бы иначе…

Вернусь к внутриредакционной жизни «МК». Наши посиделки, нетрадиционные разговоры дали мне очень много, я с совершенно другой стороны стал оценивать и исторические события, и критиков советской власти, да и свою журналистскую стезю.

Не скажу, что у меня открылись глаза. Я и раньше замечал несоответствие между словами «родной партии» и реальными делами – и в прошлом нашей страны, и в текущее время. Большевики сами воспитывали во мне недоверие.

Это недоверие усилилось, когда я начал для «МК» делать материалы по истории комсомола. Пожилая сотрудница архива ЦК ВЛКСМ, показывая фотографии прежних руководителей комсомола, тихо, печально приговаривала: «Этот расстрелян. Этот расстрелян. И этот… Вот эта группа ЦК вся расстреляна…». И это – про активнейших участников большевистской «революции»! И это – о руководителях коммунистического союза молодёжи!

Честные, преданные делу революции гибли массово, гибли ни за что. А мы в газете, через полвека после победы социализма, трусливо обсуждали: можно ли себе позволить подискутировать? Фактически мы как бы спрашивали власть: а вы, дяденьки, позволите нам порассуждать о смысле бытия современной молодёжи, о том, как её вовлечь в активную общественную жизнь и каковы формы и цели этой активности?

За «круглым столом» в редакции я собрал тринадцать юных мудрецов, чтобы обсудить тему «Молодежные клубы – гости и хозяева» (опубликовано 5 марта 1967 г.). Тогда эта тема стала модной и позволительной для обсуждения. Партийная власть и комсомол реально ощущали, что усиливается безыдейность нового поколения, своего рода нигилизм. Ещё не протестные настроения против существующего режима (это было уделом очень узкого круга инакомыслящих), а просто разочарование в декларативных «идеалах коммунизма». Вот и пытались вовлечь «не охваченных» под своё крыло через клубы по интересам, молодёжные кафе.

Так, по инициативе Фрунзенского райкома комсомола при кинотеатре «Художественный» появился клуб любителей кино «Арбат». Как рассказал его представитель, в клубе, судя по выданным абонементам, тысяча двести человек. Причём девятьсот из них регулярно участвуют в общественных просмотрах и обсуждениях фильмов. Цель создателей клуба – «пропаганда хороших фильмов и воспитание грамотного зрителя». И в те времена более «лёгкие» фильмы, как, например, «Подвиги Геракла» или индийский «Цветок в пыли», привлекали зрителей больше, чем те, которые пытались вовлечь зрителей в размышления о текущей жизни (пусть и в рамках соцреализма).

«А как же идеологическое воспитание? – спросил участник нашего «круглого стола», комсомольский функционер. – Просто просмотры, и всё? Не кажется ли вам, что в этих клубах интересных встреч мы воспитываем пассивность? Человеку придумали клуб. Он приходит, чтобы его развлекали там».

Но однажды в «Арбате» показали фильм «Обыкновенный фашизм», и в его обсуждении принял участие режиссёр Михаил Ромм. «Мы разбирали не только художественные достоинства фильма, но и его политическое содержание», – парировал представитель киноклуба. Это уже – кое-что. Правда, сомневаюсь, что на том обсуждении мог прозвучать хотя бы намёк на сходство двух тоталитарных систем – гитлеровской и коммунистической. За это, мягко говоря, по головке не погладили бы.

Но встречи по интересам в клубах и молодёжных кафе столкнулись с непреодолимым препятствием – «господином Планом». Зачем кинотеатру нужен киноклуб любителей, если не будет хорошего сбора? По признанию представителя «Арбата», администрация «Художественного» стала к ним серьёзно относиться лишь после того, как зал стал заполняться и давать плановую выручку.

С такой же проблемой столкнулись и молодёжные кафе. На волне эмоционального подъёма с двух сторон – «снизу» и «сверху» их появилось в Москве более двух десятков. Сейчас, когда в столице сотни разносортных кафе и ресторанов, эта цифра кажется смешной, а тогда это было похоже на кулинарную революцию. Но даже от этого незначительного количества к моменту нашего обсуждения осталось только два – «Молодёжное» и «Синяя птица». Правда, незадолго до нашего «круглого стола» открылось кафе «Лелль», представитель которого посетовал, что нет какого-то координирующего органа по работе молодёжных кафе. А что может поделать «координирующий орган», если посетителей недостаточно? Особенно там, где тогда вознамерились пропагандировать здоровый образ жизни и отказались от продажи алкоголя?

И, по сути, все участники «круглого стола» констатировали, что эти нововведения «по интересам» охватывают лишь малую часть московской молодёжи, в основном людей с высшим или незаконченным высшим образованием, – в сумме несколько тысяч, когда в столице около миллиона людей комсомольского возраста: