Служанки неуверенно столпились вокруг Сири, когда в их сопровождении она вошла к писцам. Вокруг царил кавардак. Сири была в сине-белом платье с десятифутовым шлейфом. Стойло ей появиться, как писцы и жрецы вскинули взоры, потрясенные; некоторые тотчас повскакивали, кланяясь. Другие только пялились на ее шествие, а служанки прилагали все усилия, чтобы держать шлейф с достоинством.

Исполненная решимости, Сири продолжила путь через комнату, больше смахивавшую на коридор. Вдоль стен стояли длинные столы, заваленные кипами бумаг, за которыми трудились писцы: из Пан-Каля – в буром, халландренцы – в цветах дня сегодняшнего. Стены, конечно же, были черными. Расцвечивали помещения только в центре дворца, где Бог-король и Сири проводили большую часть времени. Раздельно, разумеется.

«Впрочем, ночью все немного меняется», – улыбнулась Сири. Она казалась себе настоящей заговорщицей, обучавшей мужа грамоте. У нее был секрет, хранимый от всего королевства, – тайна, касавшаяся одного из самых могущественных на свете людей. Это повергало ее в трепет. Она понимала, что должна бы сильнее тревожиться. Действительно, в минуты наибольшей задумчивости ее беспокоила реальность, скрывавшаяся за предупреждениями Синепалого. Именно поэтому она пожаловала к писцам.

«Интересно, почему королевская опочивальня расположена в таком месте? – подумала она. – Вне главной части дворца, в черном отсеке».

Так или иначе, служебное помещение, за исключением спальни Бога-короля, было последним местом, где писцов могла побеспокоить королева. Сири заметила, что стоило ей дойти до дальних дверей, как несколько ее служанок виновато глянули на мужчин. Слуга распахнул дверь, и она шагнула в новую, средних размеров комнату.

Там непринужденно листала книги компания жрецов. Они посмотрели на нее. Один потрясенно выронил том.

– Мне нужны кое-какие книги! – объявила Сири.

Духовенство уставилось на нее.

– Книги? – наконец переспросил один.

– Да, – подтвердила Сири, упершись руками в бедра. – Я не ошиблась, это же дворцовая библиотека?

– В общем-то, да, Сосуд, – ответил жрец, глядя на товарищей.

Все были в рясах своих орденов, а нынешнему дню соответствовали фиолетовый и серебристый цвета.

– В общем-то, тогда, – передразнила его Сири, – я хочу набрать книг. Меня утомили заурядные развлечения, и в свободное время я буду читать.

– Этих книг вам никак не захочется, Сосуд, – подал голос другой жрец. – Все они скучные – о религии или городских финансах. Куда уместнее будет сборник рассказов.

Сири вскинула бровь.

– И где же мне найти сей «более уместный» труд?

– Мы можем попросить чтеца доставить книгу из городского собрания, – предложил жрец, плавно шагнув вперед. – Он скоро прибудет.

Сири замялась:

– Нет. Мне этот вариант не нравится. Я возьму что-нибудь отсюда.

– Нет, не возьмешь, – раздался сзади новый голос.

Сири обернулась. За спиной стоял первосвященник Бога-короля Треледиз: пальцы сплетены, на голове – митра, лицо – мрачное.

– Вы не можете мне отказать, – сказала Сири. – Я ваша королева.

– Я могу и откажу тебе, Сосуд, – возразил Треледиз. – Видишь ли, эти книги весьма ценны, и если с ними что-нибудь случится, последствия для королевства будут тяжелыми. Даже нашим жрецам запрещено их выносить.

– Кто бы мог подумать, что здесь, во дворце, им может что-то грозить!

– Таково правило, Сосуд. Это собственность бога. Сьюзброн дал понять, что желает держать книги здесь.

«Ой ли?» Треледизу и духовенству был очень удобен безъязыкий бог. Жрецы оглашали его мнение в зависимости от сиюминутной ситуации, а он не мог возразить.

– Если вам абсолютно необходимо прочесть книги, – сказал Треледиз, – вы можете заняться этим здесь.

Она окинула взглядом комнату и представила себя в окружении чванливых жрецов, которые будут слушать каждое ее слово, а она – выставлять свою дурость. Если в этих томах найдется нечто деликатное, они наверняка сумеют ее отвлечь и не дадут прочесть.

– Нет, – отказалась Сири, покидая людную комнату. – Может быть, в другой раз.

«Я жы сказал, что тебе не дадут книг», – написал Бог-король.

Сири закатила глаза и шлепнулась на постель. На ней по-прежнему было тяжелое вечернее платье. Способность общаться с Богом-королем почему-то сделала ее застенчивее. Платья она снимала только перед самым сном, который в последнее время наступал все позднее и позднее. Сьюзброн сидел рядом, но не на матраце, как в первую ночь. Взамен он придвинул к кровати свой стул. Он продолжал казаться огромным и властным. По крайней мере, пока не смотрел на нее взглядом открытым и честным. Он взмахом руки подзывал ее к себе с доской и писал угольком, который она тайком приносила.

«Не сырдис так на жруцов», – писал он с чудовищными, но понятными ошибками.

Жрецы. Она украла чашку, потом спрятала ее в комнате. Если приложить к стене и прислушаться, то иногда можно расслышать разговоры с другой стороны. После ночных стонов и качаний она обычно различала, как двигают стулья и закрывают дверь. Затем в соседней комнате наступала тишина.

Жрецы либо уходили каждую ночь в уверенности, что дело сделано, либо оставались при своих подозрениях и обманывали ее, притворяясь, будто ушли. Инстинкт подсказывал первое, хотя для верности, на всякий случай, она обращалась к Богу-королю только шепотом.

«Сири, – написал он. – О чем ты думаеш?»

– О твоих жрецах, – прошептала она. – Они изводят меня! Нарочно делают мне назло.

«Они хорошые люди. Очень много работают, штобы сохронить мое королевство».

– Они отрезали тебе язык, – напомнила она.

Какое-то время Бог-король сидел неподвижно.

«Так было нада, – написал он. – Я слишком могуч».

Она придвинулась. Он, как всегда, отстранился и убрал с ее пути руку. В этом движении не было высокомерия. Сири подумала, что до него вообще крайне редко дотрагиваются и опыт его небогат.

– Сьюзброн, – шепнула она, – этим людям нет до тебя никакого дела. Они сделали больше, чем вырезали язык. Они говорят от твоего имени, творя все, что заблагорассудится.

«Они не вроги, – написал он упрямо. – Это хорошые люди».

– Да? – съехидничала она. – Тогда почему ты скрываешь от них, что учишься грамоте?

Он снова умолк, глядя в пол.

«Какое унижение для того, кто правил Халландреном пятьдесят лет, – подумала Сири. – Во многом он сущее дитя».

«Я не хачу штоб они знали, – написал он в итоге. – Я не хачу их агорчить».

– Не сомневаюсь, – ровно сказала Сири.

Он помедлил.

«Ты не сомнивашся? Тоесть веришь мне?»

– Нет, – ответила Сири. – Это был сарказм, Сьюзброн.

Бог нахмурился.

«Я не знаю этой вещи. Саркасм».

– Сарказм, – повторила она по буквам. – Это… – Она задумалась. – Это когда ты говоришь одно, но имеешь в виду обратное.

Он хмуро посмотрел на нее, затем яростно вытер доску и снова начал писать.

«В этом нет смысла. Пачиму не сказать прямо?»

– Потому что, – ответила Сири, – это, как… о, я не знаю. Это способ быть умным, когда высмеиваешь людей.

«Высмеиваешь людей?» – написал он.

«Повелитель цветов!» – подумала Сири, прикидывая, как объяснить. Ей казалось диким, что он не имел представления о насмешках. И тем не менее прожил всю жизнь как почитаемое божество и монарх.

– Насмешка – это когда дразнишься, – сказала Сири. – Если выразиться зло, то можно обидеть, но можно говорить любовно или как бы играючи. Для гадости бывает достаточно слов. Сарказм – один из способов, которыми мы подшучиваем: говорим обратное, но преувеличенно.

«Откуда ты знаишь, что человек любовен, играючий или гадкий?»

– Не знаю, – призналась Сири. – Пожалуй, тут важно, как это сказано.

Бог-король сидел в смятении, но при этом напряженно размышлял.

«Ты очень нормальная», – написал он наконец.

Сири нахмурилась:

– Гм. Спасибо!