Икам заметил, что большая часть зрителей, незаметно переместилась в сторону родственников Нидиба.

Правитель, с интересом разглядывал Икама. Рядом с ним, с встревоженным выражением лица, стоял Нурв Тиррух истец, и, что-то вполголоса говорил ему. Правитель, чтобы сгладить затянувшуюся паузу, громко спросил:

– Кто ты, чужеземец, назови своё имя и имя твоих родителей. И назови имя человека, который поручится, что ты не беглый раб, и являешься свободным человеком!

– Великий Хьеш! Я Икам, свободнорожденный сын Нидиба, сына Натея из рода Тола, сына Аррафа. Я проездом прибыл в этот город, чтобы навестить дом моего почтенного отца, и узнал, что какой-то негодяй, оклеветал наш род и обвинил моего отца во лжи. Я здесь, чтобы кровью этого негодяя, смыть клевету с честного имени моего отца.

– Икам, ты недавно прибыл в наш город, поэтому воздержись от оскорблений в адрес почтенного человека из племени Тиррух, у которого возник спор с Нидиба, которого ты называешь своим отцом. Давно ли?

Правитель лукаво улыбнулся. Этот наёмник нравился ему. Его обращение «Великий Хьеш» приятно грело душу.

– Человек, который клевещет на соседей, позорит не только себя, но и честное имя Тиррух, которые не выносят лжи и обмана, и, по праву являются самыми честными людьми, которые мне встречались.

Это был сильный выпад. Хотя большинство, стоящих на площади людей и не разделяли этой уверенности Икама, откровенно считая всех Тиррух мошенниками и негодяями, но, после этих слов, Правитель не мог уже, позволить себе, открыто поддерживать своего соплеменника. Потому, что в случае его проигрыша, Правитель сам мог оказаться в неловком положении.

– Тогда, может быть, ты назовёшь нам имена своих предков?

Нурв Тиррух, все еще надеялся поймать Икама на лжи.

– Если великий Хьеш, позволит, я почту за честь, назвать поимённо всех первородных мужей моего славного рода.

Икам, голосом глашатая, стал громко и уверенно перечислять все сорок поколений своих предков. Большинство стоящих в толпе людей относились к близким родственникам Нидиба. И, все они могли убедиться, что Икам говорит правильно.

Правитель бросил взгляд на невысокого человека, стоящего неподалёку от него. Это был его раб – напоминатель. Он стоил в десять раз дороже простого раба, но, его память хранила огромное число цифр, дат и имён. Он, в любой момент, был готов, напомнить своему повелителю, сколько мин ячменя собрали пять лет назад в соседней деревне, и как зовут четвёртую дочь правителя соседнего города.

В ответ на молчаливый вопрос, раб утвердительно мигнул двумя глазами.

Обращаясь к противнику, Икам решил добивать его до конца.

– Если ты, так уверен в своей правоте, может быть, ты готов выплатить моему отцу, после моей победы, для искупления неправедного оскорбления, сумму в сто сиклей? Чтобы я мог, передать законную, десятую часть, в размере десяти сиклей в храм, в благодарность за праведный суд и дарованную победу?

При этих словах толпа загудела. Да и Правитель, услышав открытое, но, так умело построенное предложение отката – взятки, уже не мог чувствовать себя сторонним наблюдателем. Все взоры обратились к Нурву. Он отчаянно воскликнул:

– Да я готов выплатить сто сиклей Нидиба, если этот болтун, победит. Но, этого не будет никогда. Вот мой поединщик!

Из-за спин сторонников Нурва, на площадку медленно вышел человек двухметрового роста, весь закованный в бронзовые доспехи. В левой руке воин держал круглый, выпуклый щит, в правой – сжимал прямой бронзовый меч. На голове у него был заострённый к верху глухой цилиндр, полностью закрывающий его лицо. На свет он смотрел через два небольших круглых отверстия, на уровне глаз. Правую руку и весь корпус воина, покрывали бронзовые пластины, образующие сплошной панцирь. До колен гиганта свисала массивная юбка из бронзовых пластин. И только ноги воина были босы и ничем не защищались. Если учесть, что средний рост мужчин в толпе был около метра и шестидесяти сантиметров, то, выходя из-за их спин, воин смотрелся подлинным исполином. Увидев, как воин крутит головой, высматривая на площадке противника, Икам сразу успокоился. Он понял, что на воина надели доспехи с чужого плеча. Поэтому, его ноги оказались слишком велики для боевых сапог. Значит, доспехи ему тесны и стесняют его движения, а шлем предназначен, для начальника, стоящего обычно на расстоянии от схватки, и заботящегося больше о красоте своего лица. Отсутствие прорези для носа отодвигало смотровые отверстия от глаз, и уменьшало, и без того, ограниченный обзор поля битвы.

Но, и взъерошенная грива на голове Икама, зрительно увеличивала его рост. Поэтому рядом они казались почти равными по высоте.

– Разреши, Великий Хьеш, мне не убивать его сразу, чтобы и он ответил на твои вопросы? И разреши мне начать поединок?

– Не торопись воин. Объявите условия поединка!

На середину площадки вышел человек и громко закричал:

– Слушайте, слушайте, слушайте, и не говорите, что не слышали! По решению Правителя, проводится поединок между представителем достопочтенного Нурва и. сыном достопочтенного Нидиба. В случае победы Нурва, финиковая роща Нидиба, навечно переходит в собственность Нурва, в счёт уплаты долга, в пятьдесят сиклей серебра. В случае победы Нидиба, ему будет уплачено за ложное обвинение сто сиклей серебра. Бой будет вестись до смерти. Если противник сдастся, то он навсегда становится рабом победителя. Слушайте, слушайте, слушайте, и не говорите, что не слышали! Молитесь своим богам и просите их праведного суда!

Закончив кричать, человек поспешил покинуть площадку.

Правитель громко произнес:

– Пусть Боги даруют победу, тому, кто прав! Начинайте!

Икам был слишком осторожен, чтобы сломя голову броситься в атаку. Он, все еще опасался, что противник заманивает его в ловушку. Поэтому, вращая перед собой копье, Икам стал крутиться по площадке, изматывая противника. Было видно, что великан, прикрывшись щитом и, подняв меч для удара, крутит головой, стараясь увидеть противника. Икам разозлился. Свою злость он решил выразить в том, что он лишит зрителей зрелища красивого поединка. Оттолкнувшись копьем от земли, Икам высоко подпрыгнув, и оказался слева от противника, выше его щита. Вращаясь, его копье описало дугу, и тяжелый круглый шар, находящийся на тупом конце копья, обрушился на шлем, воина со стороны затылка. Ошеломлённый воин замер. Икам, подскочив сзади, ударом ноги в тыльную сторону колена, повалил воина на колени. Держа копьё двумя руками, он, одним движением опустил древко копья вниз и, зацепив его за край шлема, резко дернул копье вверх двумя руками. Икам рассчитывал, что ремень шлема, застёгнутый на подбородке воина, начнет душить его хозяина, и он, задыхаясь, не сможет нанести ответный удар мечом назад. Но, противник, не пристегнул свой шлем, и тот, слетел с его головы, задел, скользящим ударом, Икама по лицу. От удара у Икама потемнело в глазах, и он, зло ударил противника по затылку древком копья. От удара воин, как подкошенный, с лязгом, рухнул на землю, лицом вниз. Икам отпрыгнул назад, Его копьё, описав восьмерку, замерло, нацелившись острием на поверженного врага. Икам стоял, восстанавливая дыхание и пытаясь погасить бешенство, туманившее глаза. Площадь взорвалась громким криком. Особенно ликовала родня Нидиба. Люди прыгали, громко крича, размахивали руками и обнимали друг друга. Нидиба забыв о солидности, размахивал руками, и громко кричал:

– Это мой сын! Это Икам, мой сын, он вернулся!

Икам направился к нему, но, не дойдя на шаг, спотыкнулся и рухнул на одно колено, уткнувшись в живот Нидиба. Тот восторженно, обхватил его голову двумя руками и прижал лицо Икама к себе, не переставая повторять:

– Икам, сынок, ты наш спаситель.

Это трогательная сцена на вариацию «Возвращение блудного сына», вызвала у присутствующих рев восторга и слёзы умиления. Понимая, что из этого смешного положения необходимо, как-то выбираться, Икам обнял Нидиба двумя руками и встал, оторвав его от земли. Затем, повинуясь порыву, он рывком, усадил старика себе на плечо, и так направился к Правителю.