Что я могу на это ответить? Наша с Алвано гипотетическая встреча может стать для меня роковой. Но лучше иметь хоть какой-то шанс отомстить убийце брата, чем сдаться сейчас и смиренно дожидаться расстрела.

Мэри отнимает руки, складывает на груди. По расстроенному лицу с поджатыми губами скользит золотистый рассветный луч. Раньше она казалась мне дурнушкой, а ведь Мэри почти красавица.

— Желтеют в полях одуванчики, в лазури ласточки вьются, уходят куда-то мальчики, а девочки остаются… Куда же вы уходите, мальчики? В какие дали? Где вас искать?

Сердце сдавила тоска. Я думал, что знаю, где искать свое спокойствие и радость… но все это осколки в песке. Смерть — она навсегда.

— Нигде, Мэри, — отвечаю я, — не ищите нас. Живите и не печальтесь.

В обращенных на меня глазах блестят слезы.

— Ты отдохни пока, Дан, — сдавленно просит она, — я сейчас.

Взвизгивает дверца и глухо хлопает, отрезая меня от холодного чудовищно-чужого мира. Я пригрелся, глаза слипаются, сон наползает сладкими, радужными грезами. Я давно понял, что по-настоящему хорошо мне становится только во сне. Милостиво позволяю себе прикрыть глаза и задремать, наслаждаясь теплом и отсутствием привычной боли.

— Дан Райт!

Дверца распахивается, знакомый голос громко зовет, рассеивая такой нежный, долгожданный сон. Ян Кейтер нетерпеливо приплясывает, замерзший на морозе, изо рта вырываются облачка пара.

— Вставай, вставай, тебе пора!

Нехотя выбираюсь из кокона пледа, с сожалением покидаю уютное кресло. С непривычки сильно знобит, поспешно прячу руки в карманы и притопываю ногами. Аэродром пуст, несколько вертолетов РУ дремлют с будто бы поникшими винтами.

— Холодно-то как! За мной прилетели?

— Нет еще. Держи.

Капитан вкладывает в мою руку пластиковый ключ. Значок «V» ярко блестит розовым. Я с изумлением гляжу на пластинку в ладони.

— Вон тот, — коротко кивает Ян. — И имей в виду, если попадешься, будешь отвечать за кражу боевой техники по всей строгости закона.

Я делаю шаг вперед и крепко сжимаю в объятьях командира спецотряда РУ. Слова тут излишни. Если мы будем предавать друг друга, от силы и доблести имперской армии не останется даже памяти.

— У тебя пять минут, чтобы убраться отсюда, брат Стального Сокола. Ребята закроют глаза. Но уже через полчаса тебя будут искать по всему Нарланду.

— Полчаса — это очень много.

— Пристрели эту гадину!

— Обещаю.

Сжимаю его плечо и, не оглядываясь, бегу к вертолету с белой полосой на носу. Вставляю ключ в прорезь замка, не выдержав, оборачиваюсь. На летном поле никого нет, лишь ветер подхватывает и кружит сухую искрящуюся поземку.

Влезаю в кабину, пристегиваю ремни и отключаю ничего не соображающий навигатор. Нарголла к западу от Нар-Крид, я буду там через пятнадцать минут. Очень, очень хочется задать пару вопросов Стивенсу.

Нарголла, сверкающая, скользкая, как огромный каток, встречает меня гарнизонной тишиной и черными дулами винтовок. По случайности или нет, здание штаба соседствует с основательно обгоревшей бывшей резиденцией Ромари Алвано. Мой старый знакомец капитан Рэндел скалится, увидев меня, вылезающего из вертолета разведуправления. В его ласковой улыбке явно читается: «Попался, голубчик!» Я невозмутимо интересуюсь, на месте ли полковник Стивенс, скотина-особист отвечает утвердительно и отправляется доложить. Глядя в отутюженную прямую спину особиста, я не сомневаюсь, что за покушением на меня стоит именно Рэндел.

Полковник, несмотря на ранний час, восседает за длинным столом.

— Дан, мой мальчик!

Стивенс по-отечески обнимает меня, похлопывает по плечам и внимательно оглядывает. Отмечает и повязку на шее, и небритую рожу, залепленную пластырями.

— Садись, садись, сейчас налью тебе выпить.

— Не надо… — протестую я.

— Надо, еще как надо. За твой подвиг, мой мальчик, и за окончание этой проклятой войны. Ты поставил в ней жирную точку, империя этого не забудет!

Сажусь на колченогий стул, пребывая в замешательстве. Не ожидал я такого ласкового приема, теперь везде мерещится предательство. Станешь недоверчивым после встречи с такими оборотнями, как Эльви и Форка.

Буль из переносного холодильника щипчиками вытаскивает кусочки льда, разливает по стаканам виски. Недурно он тут устроился. Темная жидкость распространяет острый запах, неприятно щекочет ноздри.

— Господин полковник, кто стрелял в нас у подножия Нар-Крид?

Рука Стивенса вздрагивает, виски течет из бутыли на стол, заливает какие-то бумаги. Буль вздыхает так тяжко, словно на плечах у него лежит бетонная плита.

— К сожалению, ты стал жертвой заговора, мой мальчик. Заговора, в котором замешаны многие наши офицеры. Я проглядел, у меня под носом, в моем родном полку созрел бунт… Капитан Рэндел нашел неопровержимые доказательства преступления против империи и вооруженных сил.

Он выглядит таким сокрушенным, таким разбитым и сломленным. Сжимает пузатый стакан и залпом выпивает половину. Крякая, отирает рот рукавом, лицо его мгновенно багровеет, на лбу проступают капельки пота.

— Они все в карцере, ждут суда, — глухо молвит Стивенс, — Гилберн, Стаут, Веньяр…

— Веньяр?!

Чего я ждал? Это же его «мустанг» расстреливал нас из пулеметов в упор.

— Капитан Веньяр игнорировал приказ преследовать отступающего врага. Ты понимаешь, что это значит? Мы могли раз и навсегда прижучить бандитов Алвано, а теперь придется годами гоняться за этими отбросами по мирам перекрестка. Эх!

Что это если не предательство? Вот только в тот момент, когда его люди поливали нас свинцом, Жан был под стенами затопленной Нарголлы.

Буль вынимает портсигар и закуривает. Отчаявшийся старик, разуверившийся в совести и доблести. Я решительно встаю:

— Господин полковник, я знаю о заговоре куда больше вашего. Дайте приказ привести капитана Веньяра.

— Дан, постой…

Он вскакивает с такой прытью, какой нельзя было ожидать от полного одышливого человека. Но я моложе и быстрее, опережаю его и распахиваю дверь. Так и есть, Рэндел собственной персоной торчит в приемной.

— Господин капитан, у меня есть информация, которая вас заинтересует. Но я буду говорить только в присутствии Жана Веньяра.

На лице особиста совершенно нечитаемое выражение. Зато Стивенс заметно взволнован. Они встречаются взглядами, и я словно воочию вижу проскочившую искру острой неприязни. Наверное, так же они сверлили друг друга глазами перед тем, как Рэндел выпустил меня из карцера в Крикхе.

Особист чуть заметно кивает и отдает дежурному приказ привести Веньяра.

Стивенс с таким грохотом захлопывает дверь, что косяк жалобно трещит. Толкает меня на стул.

— Ты что творишь, мальчишка? Это же лиса, он заодно с ними, все тут заодно. Ты им как кость в горле. Ты и твой брат, который рассказал тебе эту чушь!

— Спокойно, господин полковник, — ровным голосом отвечаю я, не глядя в его сторону, — я просто хочу рассказать правду, глядя в глаза изменникам родины.

— Ты с ума сошел! — хватается за голову Буль, щеки его трясутся, живот над ремнем форменных брюк ходит ходуном.

— Все, что я знал, уже известно в РУ, — объявляю я, протягиваю руку к стакану с виски, — мы с вами выпьем за победу. Осталось только вывести на чистую воду пре…

Дверь сдается под напором снаружи. Многострадальный косяк теперь выломан окончательно. Рэнделу тоже не удалось сохранить спокойствие, маленький капитан сощурился, в опущенной руке зажат пистолет.

— Господин Райт, я не советовал бы вам что-либо пить и употреблять в пищу в кабинете полковника Стивенса. В противном случае вы не успеете ничего мне рассказать. А ведь вы жаждете поделиться информацией, не так ли?

В воцарившейся тишине слышно натужное дыхание Буля, скрип перил, на которые опирается поднимающийся в сопровождении конвойного Жан Веньяр. Танкист, увидев нашу честную компанию, изумленно округлил глаза и, кажется, даже тихонько присвистнул.