— О, ну конечно, — сильвисса скривилась. — Ещё б не звал… Ладно, у меня есть для него предложение, от которого он не сможет отказаться! Всё, я побежала! А ты не грусти тут, поняла?

Моментно сдвинув к переносице тонкие, похожие на крылья чаек, брови, Гери упорхнула, оставив на столе кружку с недопитым чаем. Анжела же бездумно замерла у чайника, пытаясь понять, что именно её так гложет: боязнь за мировых лидеров или никак не уходящее недоверие к Ёсихару? Может, всё вместе? Надо всё-таки спросить его, чем он их лечит, а главное, почему сейчас, по прошествии суток, тот же Аспитис выглядит хуже, чем прошлой ночью, хотя вроде, наоборот, должен начать приходить в себя.

Чай Анжела выпила, не почувствовав вкуса. Помыв кружку и за собой, и за Гери, она заторопилась обратно в палату, чтобы сидеть там вплоть до появления врача и после уколов наконец нормально переговорить с ним.

На стуле Керена у дверей нога на ногу устроилась Гери, хихикающая и так явственно бомбардирующая Мисао своими флюидами, что было удивительно, как он ещё не свалился на пол, сражённый наповал. Проходящую мимо них в помещение Анжелу Гери поймала за руку.

— Туда прошёл Ёсихару, — сообщила она, двинув глазами в сторону двери. — Уверена, что тебе прямо сейчас туда надо?

Анжела ахнула, вскинула руку с часами: ну точно, Ёсихару, этот «сэр пунктуальность», уже заявился со своим странным лечением, сколько же она, интересно, просидела за чаем? Чуть не упустила. Кивнув Гери, хорони открыла дверь и проскользнула в палату, ожидая очень вероятного вала упрёков.

Ёсихару, однако, встретил её почти радостным возгласом:

— Анжела! Замечательно, что ты зашла. Иди-ка сюда, у меня есть к тебе поручение.

Анжела приблизилась, останавливаясь возле кровати Аспитиса — именно у неё Ёсихару сейчас доставал свои коробочки и шприцы.

— Ты же понимаешь, я старый человек, Анжела, — подмигнул он хорони, извлекая ампулу с золотой жидкостью. — Вставать каждые два часа ночью мне будет тяжко. Как насчёт того, чтобы в это время мои обязанности выполняла ты? Ты кажешься мне более ответственной и… м-м-м… пунктуальной, чем твоя подруга. Кстати, как так вышло, что вы сошлись? Вы же прямо противоположные люди!

— Не совсем, — осторожно возразила Анжела, но далее распространяться не стала. — Конечно, я буду прокалывать ночью.

— Ну кто б сомневался. Смотри внимательно. Из ампулы ровно четыре кубика, ни больше ни меньше, — Ёсихару профессиональным движением отломил горлышко ампулы и набрал лекарство. — И — в сгиб локтя. По времени лучше тоже не сбиваться. Их ограниченное количество, пропустишь — можно вообще больше не колоть, а сразу собираться на похороны. Следующий раз сделаешь под моим присмотром, а потом уже сама. Вот так — и готово!

Во все глаза следящей сначала за рукой Ёсихару, а потом и за Аспитисом Анжеле показалось, что после инъекции хорон вздрогнул. Даже сердечный ритм как будто сбился — а уж от лица и вовсе словно отхлынула вся имеющаяся там кровь.

— Так и должно быть? — едва слышно спросила Анжела, и Ёсихару непонимающе воззрился на неё.

— Что должно быть? Да ты не переживай, всё идёт своим чередом, — он как-то нехорошо осклабился, и Анжела вдруг осознала, что видеть не может ни его колкие зелёные глаза, ни морщинистое лицо, ни пучок седых волос на затылке. — С Аспитисом всё. Оставшееся в ампуле утилизируй. Пойдём к Рэксу.

Главнокомандующему от ГШР он вколол три кубика и никакой реакции в нём, к только усилившемуся беспокойству Анжелы, не вызвал. Сложив в отдельный пакет использованные шприцы и ампулы, Ёсихару заговорщицки подмигнул хорони:

— Это очень особенные лекарства. Ну, какие люди, такие и лекарства! Способствуют быстрому заживлению любых тканей и ориентированы конкретно на кровь каждого из пациентов. Что другое внутрь введёшь — будет кирдык. Конфликт, понимаешь? Так что не вздумай тут самодеятельностью заниматься!

Анжела замотала головой, уверяя тем самым, что она даже и не думала о таком кощунстве. Объяснения Ёсихару её несколько успокоили — лишь на самом дне души осталось подозрение, что всё равно что-то в происходящем неправильно.

— Ну хорошо, — удовлетворённо кивнул сильвис, с кряхтением поднимаясь. — Тогда встретимся через два часа на том же самом месте!

Рассмеявшись пугающим, дребезжащим, как посудный шкаф при землетрясении, смехом, он ушёл, а Анжела так и осталась стоять возле неподвижного, похожего на манекен Рэкса, чувствуя, как замкнутая, с единственным выходом в такой же сильно удалённый от солнечного света коридор, палата давит на неё — и в глазах начинают плясать чёрные круги.

Очнулась Анжела перед последней за этой день перевязкой — почти ровно через час, невероятным образом оказавшись сидящей на койке в сестринской, — когда появившаяся в комнате Гери осторожно тронула её за плечо. Надо было брать себя в руки и ни в коем случае не поддаваться деструктивным эмоциям. Рассеянно улыбнувшись обеспокоенной подруге, Анжела наконец сдвинулась с места и пошла за бинтами.

По окончании перевязки Гери ушла спать — они договорились просыпаться ночью так, чтобы каждый час больных проверяла хотя бы одна, — а Анжела дождалась Ёсихару, чем-то очень довольного, и под его присмотром сделала уколы. Аспитис, глаза которого на этот раз были чуть приоткрыты, а голова повёрнута в её сторону, опять как будто дёрнулся, но хорони насильно закрыла сердце: если учесть, что у неё вдруг появилась клаустрофобия, которой у неё никогда в жизни не было, казаться могло что угодно. Ёсихару покровительственно похлопал её по плечу, когда она закончила с Рэксом, вместе с сильвисом Анжела дошла до хранилища лекарств, где в отдельной маленькой комнате находилась утилизационная, и, получив окончательно на руки коробки с ампулами и новые шприцы, отправилась спать.

Сны Анжеле в эти короткие два часа снились неприятные, до краёв наполненные липким, неотпускающим чувством тревоги и «посудным» смехом Ёсихару. Она куда-то бежала, пытаясь то ли спасти, то ли спастись, но постоянно спотыкалась и падала, тут же проваливаясь в бездонную, отороченную по краям уже ненавистным золотом пропасть. Когда заиграл будильник, Анжела открыла глаза и задышала быстро и тяжело — как будто до этого лёгкие работали даже не в половину, а в четверть силы. Отдышавшись, она схватила со стола, одного на двоих, коробки со шприцами и, так и забыв собрать волосы в хвост, поспешила к пациентам.

Аспитис продолжал лежать с головой набок и полуопущенными веками — то и дело оглядываясь на него и всё ещё находясь под впечатлением от недавнего сна, Анжела так нервничала, что никак не могла унять дрожь в руках. Решительно отколов ампулу, она стала набирать шприц — и вдруг ампула выскользнула из её ослабевших пальцев.

Время замедлилось: с ужасом Анжела наблюдала, как ампула бесконечно летит на пол, почти полная, а следом валится и шприц, как будто осознавая, что без неё от него никакого толку. Вечность падения кончилась так же резко, как и началась: ампула вдруг разлетелась на мелкие осколки, шприц отскочил куда-то под стул, и, шмыгнув носом, Анжела бросилась собирать стекло.

Что же ей теперь делать? Наверное, придётся набрать из другой ампулы, а Ёсихару сознаться: всё равно рано или поздно эта кассета кончится, и он поймёт, что одной дозы лекарства не хватает. После такого промаха он, конечно, больше не доверит ей столь важное дело, да и из этого госпиталя наверняка пошлют куда подальше. Если вообще не с войны до завершения контракта. Могут ни грана не заплатить. А если ещё и Гери зацепит…

Закусив губу, Анжела глубоко втянула носом воздух и решила до укола всё-таки протереть пол и заодно помыть руки. Она резко поднялась на ноги, развернулась было в сторону санузла и тут ощутила, как на запястье её сомкнулись неожиданно сильные пальцы.

Проглотив ужас, нахлынувший на неё волной вместе с прикосновением этих ледяных пальцев, Анжела оглянулась. Глаза Аспитиса, жёлтые, как горная горечавка, были полностью открыты, и ими он осмысленно впился в её лицо, как будто ощупывая его. Мысль «Очнулся!» отрезвила хорони, и она поспешно села обратно на стул.