В июле 1935 года стало известно о поездке министра иностранных дел Польши Ю. Бека в Берлин, где он имел беседу с Гитлером. В ходе этой беседы польский министр заверил германского канцлера, что Польша никогда не будет «орудием русской политики» и не станет участником Восточного пакта, который был бы направлен против Германии и который растворил бы в «общих коллективных договорах» польско-германское соглашение.

Но Борис Спиридонович знал, что существует другая, народная Польша, которая тесно связана узами совместной революционной борьбы с русским народом и которая понимает, что без дружбы с СССР не может быть независимой Польши.

Поэтому он с большим удовлетворением читал документы польской компартии, в которых она разоблачала агрессивные планы польской реакции. Обращаясь к трудовому народу, ЦК КПП писал в сентябре 1934 года: «Польская буржуазия во главе с Пилсудским создает военный фронт вместе с японской буржуазией и с гитлеровской Германией. Мы, трудящиеся Польши, стоим по ту сторону фронта. Мы находимся и должны находиться в едином фронте с победоносным пролетариатом СССР».

Тем не менее Советское правительство не могло игнорировать информацию об антисоветских планах польских правящих кругов, включавших захват Украины с ее столицей Киевом и даже выход к Черному морю.

«Пока что германо-польский флирт продолжается вовсю», — писал Б. С. Стомонякову полпред СССР в Польше Я. X. Давтян, анализируя позицию польского правительства по основным вопросам европейской политики. Он перечислил различные турне в Германии с лекциями видных польских писателей, поездки представителей Варшавского и Краковского муниципалитетов в Дрезден на шопеновские торжества, выставки польской графики, радиопереклички и т. д. «Польская пресса по-прежнему занимает исключительно дружественную позицию в отношении Германии, — продолжал полпред, — а корреспонденты «Газеты польской» в Берлине и других городах Европы превозносят Гитлера и его политику».

Сейчас главной целью польской внешней политики является, заключал полпред, противодействие нашему сближению с Францией как основе коллективной безопасности и стремление «вообще изолировать нас от Европы».

В мае 1935 года умер фактический диктатор Польши Ю. Пилсудский. После его смерти положение в Польше усложнилось. Власть стали оспаривать группа «полковников», среди них и министр иностранных дел Ю. Бек, и «генеральская» группа, объединившаяся вокруг Э. Рыдз-Смиглы. Последний и был назначен преемником Пилсудского.

Состоявшиеся в сентябре выборы в Польше показали, что большинство взрослого населения страны высказалось против внутренней и внешней политики правительства.

Высказывая прогноз о будущей политике польского правительства в отношении СССР, Борис Спиридонович писал полпреду Я. X. Давтяну, сообщая о своей беседе с польским послом в Москве Лукасевичем: «Более вероятно, однако, что польское правительство начинает беспокоить изоляция, в которую завела Польшу ориентация на Германию, и в особенности разоблачение агрессивности польской политики в глазах общественности всего мира. Я считаю не исключенным, что польское правительство хотело бы добиться улучшения отношения мировой общественности к Польше посредством некоторого внешнего улучшения польско-советских отношений».

Наступила вторая половина 30-х годов. Казалось, все было по-прежнему: советские люди, полные энтузиазма, несмотря на неимоверные лишения, строили социализм. Ширилось стахановское движение. Возводились новые заводы и фабрики, строились каналы, где давалась «путевка в жизнь» возросшему числу заключенных, постепенно укреплялся колхозный строй в деревне, несмотря на неоправданные репрессии и ограничения хозяйственной деятельности.

Принятие новой Советской Конституции, зафиксировавшей победу нового общественного строя в СССР, укрепляло веру советских людей в правильность линии партии, ее руководящего ядра во главе с И. В. Сталиным. Они еще не знали, что уже давно наметился отход от ленинских принципов построения социализма и что новая «сталинская» Конституция не сможет защитить их от судебного произвола и нарушений гражданских прав правоохранительными органами.

20 августа 1936 года в «Правде» было опубликовано «Обвинительное заключение» по делу Г. Е. Зиновьева, Л. Б. Каменева, Г. Е. Евдокимова, И. Н. Смирнова, И. Н. Бакаева и других. Всего 16 человек. Начался первый открытый процесс «троцкистско-зиновьевского террористического центра». Подсудимые были люди разного калибра, но все они обвинялись в убийстве Кирова и подготовке убийств Сталина, Ворошилова, Жданова, Кагановича и других тогдашних руководителей партии и Советского правительства. Все обвинения строились лишь на показаниях немногочисленных свидетелей и самих обвиняемых. Никаких действительных фактов и вещественных доказательств не приводилось Страна была потрясена. Ведь судили видных деятелей партии, работавших вместе с Лениным.

Но это было только начало. Стали бесследно исчезать работники различных учреждений. Растущая шпиономания пугала людей. Даже сотрудники Наркоминдела стали избегать встреч с иностранцами, реже ходить на приемы в иностранные посольства. Борис Спиридонович вначале несколько удивлялся, когда видные деятели культуры — писатели, музыканты, театральные работники, — только недавно охотно принимавшие приглашения НКИД и иностранных посольств и миссий на различные приемы и встречи, вдруг стали уклоняться от приглашений под различными предлогами. Все чаще стали исчезать отдельные работники Наркоминдела, об аресте которых даже не ставилось в известность руководство наркомата.

Обстановка становилась тревожней… Но напряженный режим работы, заканчивавшейся глубокой ночью, сохранялся. С привычками Сталина приходилось считаться.

И в те дни ежедневно просматривая газеты, Борис Спиридонович отмечал наряду с внешнеполитическими событиями все, что делается нового в стране. Событий было много. Сообщалось о разном: о принятом решении снести Триумфальную арку на улице Горького, у Белорусского вокзала, в целях улучшения транспортного движения, о беспримерном по дальности перелете В. П. Чкалова, Г. Ф. Байдукова и А. В. Белякова на туполевском самолете АНТ-25 по маршруту Москва — остров Удд на Дальнем Востоке, о пребывании в Москве и Грузии знаменитого французского писателя Андре Жида.

Почести, казалось, раздавали всем, кто сумел проявить себя. Славили наркома обороны К. Е. Ворошилова и Н. И. Ежова с его «ежовыми рукавицами», стахановцев и колхозников-ударников, знаменитых летчиков и узбекскую школьницу Мамлакат, собравшую больше всех хлопка.

И конечно, везде на первом месте присутствовал И. В. Сталин. Он — скромный человек, один из героев в стране, где «героем становится любой». Но работники Наркоминдела и иностранные дипломаты знали, что без его согласия ничего не делается в стране.

Хотя и скромно, но должное все же было, к удивлению многих дипломатов, отдано находившемуся несколько лет в опале бывшему наркому Г. В. Чичерину, скончавшемуся 7 июля 1936 года. Газеты поместили его большой портрет, сообщения от правительства, от Наркоминдела, медицинское заключение, биографическую справку. Прощание с покойным наркомом происходило в конференц-зале НКИД на Кузнецком мосту.

Народу было немного. В связи со смертью Г. В. Чичерина на имя Б. С. Стомонякова поступило соболезнование от временно исполняющего обязанности министра иностранных дел Турции Ш. Сараджоглу.

Жизнь и смерть шли рядом… Простившись со старым наркомом, страна уже через десять дней чествовала действовавшего наркома.

17 июля 1936 года М. М. Литвинову исполнилось 60 лет. В этот день постановлением ЦИК СССР он был награжден орденом Ленина. Юбилей отмечался широко. Приветствие СНК СССР и ЦК ВКП(б) было направлено от имени В. М. Молотова и И. В. Сталина. Иосиф Виссарионович — «скромный человек», он позволяет, чтобы его подпись стояла второй. Теплую телеграмму послали М. М. Литвинову, находившемуся на международной конференции в Монтрё, руководящие работники Наркоминдела, в том числе Б. С. Стомоняков.