Заключение советско-японской конвенции завершило этап длительной борьбы Советского Союза за нормализацию отношений СССР со своими соседями на Дальнем Востоке. Оно свидетельствовало о дальнейшем укреплении международных позиций Советского Союза как великой тихоокеанской державы. Это была новая победа советской дипломатии.

«Исторические заслуги Л. М. Карахана перед СССР пополняются блестящими страницами его дипломатических работ и переговоров с Японией», — писала 28 августа 1925 года выходящая на русском языке в Харбине газета «Новости жизни». Изложив далее значение установления мирных отношений Советского Союза с Китаем и Японией, газета подчеркивала: «За этот мир с нашими великими соседями история отметит на своих страницах блестящую роль дипломатического ума и такта Л. М. Карахана».

Осенью 1924 года в политической обстановке в Северном Китае, которая и ранее была крайне неустойчивой, произошли определенные изменения. Милитарист Чжан Цзолинь, являвшийся японским ставленником, объявил войну пекинскому правительству, опиравшемуся на двух других милитаристов — Цао Куня и У Пэйфу, получавших поддержку Англии и США. Во время военных действий один из генералов правительственной группировки, Фэн Юйсян, выступил против У Пэйфу, а затем 23 октября занял Пекин и произвел государственный переворот.

Фэн высказался за поддержку Сунь Ятсена, за сотрудничество с Компартией Китая и сближение с СССР. Он считал необходимым пригласить Сунь Ятсена в Пекин и обсудить с ним вопрос об объединении страны. Ставший «временным правителем государства», Дуань Цижуй направил по настоянию Фэна приглашение Сунь Ятсену. Однако общего согласия не было ни среди китайских правящих кругов, ни среди командующих даже в армии Фэн Юйсяна.

Л. М. Карахан установил тесный контакт с Фэн Юйсяном, рассказывал ему об СССР, разъяснял задачи борьбы против империализма. Фэн Юйсян был патриотически настроенным человеком, проявлял интерес к учению В. И. Ленина, поддерживал политику Сунь Ятсена. Во время бесед с Л. М. Караханом Фэн неоднократно ставил вопрос об оказании помощи его армии специалистами и вооружением. Полпред обещал оказать содействие в этом вопросе.

По просьбе Л. М. Карахана Советское правительство направило в Северный Китай военных специалистов, которые оказали Фэну помощь в реорганизации армии, получившей название Национальной. Армии Фэна было отправлено около 43 тысяч винтовок, 230 пулеметов, 60 орудий, боеприпасы и т. д. В результате советской помощи у Фэн Юйсяна появилась даже кавалерия, то есть род войск, которого прежде никогда не было в Китае.

В связи с широкими масштабами советской помощи уже в 1925 году стал остро вопрос о подготовке квалифицированных переводчиков. В середине 1925 года по совету Л. М. Карахана и других советских работников в Москве при Коммунистическом университете трудящихся Востока было создано специальное переводческое отделение в составе 100 человек. Одновременно Лев Михайлович пишет статью «Задачи востоковедения», в которой призывает советских ученых обратить внимание «на изучение живого Китая, его истории, географии и китайского языка».

В январе 1925 года в Пекин прибыл Сунь Ятсен. Он был неизлечимо болен и знал об этом. Наконец-то состоялась его долгожданная встреча с Л. М. Караханом. Но политическая обстановка в Северном Китае изменилась к худшему. Надежды Сунь Ятсена на быстрый созыв Национального собрания для решения вопроса об объединении страны рухнули. К этому времени «временный правитель» страны Дуань Цижуй столковался с маньчжурским диктатором Чжан Цзолинем о том, чтобы отложить переговоры о созыве Национального собрания. Все это очень огорчало Сунь Ятсена. 26 января ему была сделана безуспешная операция, которая подтвердила диагноз: рак печени. Потянулись скорбные дни февраля — марта.

Лев Михайлович регулярно навещал больного, который все слабел, хотя сознание его оставалось ясным. Из Кантона приехал главный политический советник Сунь Ятсена М. М. Бородин. 11 марта 1925 года Сунь Ятсен обращается с прощальным посланием к членам ЦИК Союза ССР, в котором выражает надежду, что «в великой битве за свободу угнетенных наций мира обе страны рука об руку пойдут вперед и добьются победы».

Утром 12 марта 1925 года Сунь Ятсена не стало. Весь Китай был в трауре. Над зданиями советского полпредства и советских консульств были приспущены государственные флаги СССР. На следующий день к дому, где умер Сунь Ятсен, началось паломничество. Перед выставленным огромным портретом покойного виднелся венок с красными лентами, возложенный Л. М. Караханом. Похороны состоялись 18 марта. Для прощания с Отцом китайской революции пришло более миллиона человек. Среди провожающих Сунь Ятсена в последний путь — Л. М. Карахан с супругой, М. М. Бородин, военный атташе полпредства в Пекине А. И. Геккер, другие сотрудники. Советский полпред был единственным из иностранных дипломатов, прибывшим на похороны Сунь Ятсена.

Летом 1925 года в советско-китайских отношениях произошло важное событие, подтвердившее еще раз растущую мощь молодой Советской республики. Был совершен первый сверхдальний перелет советских летчиков. На центральном здании аэропорта — красноречивый плакат: «Наш пилот, наш самолет, наш мотор — от Москвы до Китая через Улан-Батор». 13 июля три самолета воздушной экспедиции, возглавляемой И. П. Шмидтом, приземлились на пекинском аэродроме. Большая толпа народа встречала на аэродроме участников экспедиции. Пилотов забросали цветами, а самолеты были покрыты красными флажками. Среди встречающих был и Л. М. Карахан с сотрудниками полпредства.

В конце августа 1925 года Л. М. Карахан наконец-то выехал в отпуск на родину, где не был два года. Фэн Юйсян просил передать через посыльного, что полпред может ехать спокойно, так как «он все время будет молиться за него». По дороге Лев Михайлович встретился в Мукдене с некоронованным правителем Маньчжурии Чжан Цзолинем. В Харбине, как сообщала местная газета «Заря», советскому послу была подготовлена торжественная встреча. Митингами и приветствиями встречали Карахана на всех крупных станциях Китая. Естественно, что по приезде в Москву ему очень хотелось отдохнуть. Однако события потребовали все же от Карахана несколько изменить свои планы. Совершенно больной, уезжавший за границу лечиться, нарком Г. В. Чичерин просил Карахана немедленно заняться делами Востока, «ибо есть острые вопросы, не терпящие ни малейшего отлагательства». Приказом по НКИД от 25 сентября Л. М. Карахан был официально оставлен на работе в Москве, а с 3 ноября 1925 года он снова назначается заместителем наркома иностранных дел СССР.

На несколько недель Л. М. Карахан перестает заниматься только китайскими делами. Переговоры с Японией о концессиях, помощь голодающему населению Афганистана и Ирана, дальнейшее развитие советско-турецких отношений целиком захватили его.

Однако уже в середине ноября 1925 года Л. М. Карахан был вынужден снова возвратиться в Пекин. «Китайские события обрушились на нас, можно сказать, как снег на голову, — писал М. М. Литвинов 31 октября 1925 года Г. В. Чичерину. — Отсюда внезапное решение о немедленном возвращении тов. Карахана в Пекин». Согласно приказу по НКИД СССР от 16 ноября 1925 года, за Львом Михайловичем была оставлена должность заместителя наркома, что, несомненно, повышало его авторитет.

Проанализировав обстановку, Лев Михайлович пришел к выводу, что хотя положение в Северном Китае и обострилось в результате временного сговора Чжан Цзолиня с У Пэйфу против Национальной армии Фэн Юйсяна, однако какого-либо серьезного поражения национально-освободительному движению нанесено не было. Оставив Пекин, Фэн Юйсян расположил свою 150-тысячную армию в 30 километрах от столицы, давая понять, что без его молчаливого согласия в Северном Китае не может существовать устойчивого правительства.

Тем не менее китайская реакция при поддержке иностранного империализма повела дальнейшее наступление на революционные силы. Газеты клики Чжан Цзолиня предприняли прямые нападки против советского полпреда, требуя отзыва Л. М. Карахана из Китая, будто бы виновника всех китайских «беспорядков».