Впервые её сердце так волнительно трепетало. Никогда прежде она не чувствовала этой неясной эйфории сердца.

Шехзаде Селим, пусть и был влюблён в неё, одаривал подарками и вниманием, а самое главное, был отцом её детей, подобных чувств у неё не вызывал.

Что-то в нём отталкивало Нурбану, едва в ней просыпались чувства к нему. Быть может, его слабости? Он слишком обожал вино и женщин. В султане Мехмете же слабостей и изъянов не чувствовалось. Этим он и превосходил Шехзаде Селима в сердце Нурбану.

Её чёрные волосы раскинулись по его руке, её обнимающей, и по шёлковым подушкам. Вздохнув, султан Мехмет обратил своё лицо к лицу Нурбану, и оба расплылись в счастливых улыбках.

Нурбану, не сдержавшись, тихо рассмеялась, и султан Мехмет изумлённо заметил про себя, что впервые слышит её смех.

Никто из них не произносил ни слова. Они молча наслаждались моментом и своими чувствами, которым, наконец, дали волю.

Топ Капы. Покои Валиде Султан.

Омывая руки перед сном, Хюррем Султан вытерла их предложенным служанкой полотенцем и подняла зелёные глаза к вошедшему в покои Сюмбюлю-аге. Тот был явно встревожен и нетерпеливым жестом выгнал служанок.

— Что такое, Сюмбюль? — насторожилась Валиде Султан, подойдя к нему и заглянув в его глаза.

— Госпожа. Я пришёл, как только смог. Мне нужно вам кое-что рассказать.

— О чём ты?

— Я шёл в свою комнату и случайно заметил, как наш Повелитель вошёл в покои Нурбану-хатун.

Хюррем Султан помрачнела, а в её зелёных глазах вспыхнула искра недовольства.

— Что ты такое говоришь? В покои Нурбану?

— Да, госпожа. Я только что спросил у Локмана-аги, возвращался ли Повелитель в свои покои. Он ответил, что нет.

— Сколько времени прошло?

— Около часа, Султанша.

Нахмурившись, Хюррем Султан обошла Сюмбюля-агу и спешно вышла из своих покоев. Евнух засеменил следом за ней, прикрыв рот ладонью и что-то в неё бурча.

Подойдя к дверям покоев Нурбану, Хюррем Султан наткнулась на сопротивление охранников, стоящих возле них.

— Госпожа, велено никого не пускать.

Султанша смерила говорившего испепеляющим гневным взглядом.

— Как ты смеешь преграждать мне дорогу? Открывай.

— Не могу, госпожа. Приказ Повелителя.

Вспыхнув от его слов, Валиде Султан едва сдержалась, чтобы не закричать на него.

— Повелитель до сих пор в этих покоях? — осведомилась она, развернувшись через плечо, начав было уходить.

— Да, — ответил охранник, не поднимая глаз.

Сюмбюль-ага осторожно взглянул на госпожу и быстро отвёл взгляд, отметив, что госпожа зла, как никогда.

Поджав губы, Хюррем Султан в негодовании вернулась в свои покои.

Утро.

Топ Капы Покои Дэфне-хатун.

Дэфне лениво расчёсывала свои светлые длинные волосы гребнем, безразлично созерцая собственное отражение в зеркале. Тоска всё ещё томилась в её сердце и на душе у неё по-прежнему было тяжело и муторно.

Миршэ-хатун, как-то подозрительно оглядываясь, быстро вошла в покои и тихо прикрыла двери. Не понимая её поведения, Дэфне отложила гребень и взглянула на свою служанку. Она держала в руках письмо.

— Миршэ, что с тобой? Что за письмо?

— Госпожа. Меня поймал в гареме какой-то ага и тайно передал это письмо. Сказал, что это очень важно и вам необходимо это письмо получить в тайне.

Надежда, словно искра, возгорелась в душе Дэфне. Вдруг, это от шехзаде Орхана?

— Отдай.

Спешно раскрыв письмо, Дэфне озарилась трепетной улыбкой. Серые глаза судорожно побежали по строкам.

«Моя светловолосая госпожа.

Надеюсь, ты в добром здравии и ждёшь встречи со мной.

Дни без тебя в Манисе кажутся мне сущим адом.

Я рискую, отправляя тебе это письмо, но сердце, наполненное любовью к тебе, сильнее моего разума.

Знай, что это вынужденное расставание моего чувства не изменит.

Надеюсь на скорую встречу с тобой, так как я прибуду в столицу на начало похода, дабы вместе с Повелителем выступить в путь.

После прочтения сожги это письмо и ответного не пиши.»

Судорожно перечитав его ещё несколько раз, дабы запомнить каждую строчку, Дэфне подошла к горящему камину и, скомкав послание, бросила его в пламя.

Миршэ-хатун бросила короткий напряжённый взгляд в сторону сгорающего письма.

Маниса. Покои Шехзаде Орхана.

Шехзаде Орхан, сидя на тахте, приобнял своего маленького сына Сулеймана, сидящего у него на коленях.

Рыжеволосый, подобно матери Гюльхан Султан, что стояла рядом и с нежной улыбкой наблюдала за ними, Шехзаде Сулейман неуклюже листал какую-то книгу, взятую со стола отца.

— Тебе нравится эта книга? — с лёгкой улыбкой спросил Шехзаде Орхан, наклонившись к сыну.

Тот лишь коротко кивнул, потому как разговаривал ещё очень неуверенно. Взглянув на Гюльхан Султан, Шехзаде Орхан передал ей сына с, предварительно забрав книгу из его маленьких ладошек.

Гюльхан Султан, обернувшись на служанку, стоящую позади, передала ей Шехзаде Сулеймана.

— Возвращайтесь в покои. Я скоро вернусь.

Служанка покорно ушла на руках с мальчиком. Гюльхан Султан с улыбкой обернулась к Шехзаде Орхану, который, не смотря на неё, откинулся на спинку тахты.

— Можешь возвращаться в свои покои, Гюльхан.

Растерявшись от его слов и тона, которым они были произнесены, Гюльхан Султан замерла в нерешительности.

— Шехзаде, я в чём-то провинилась перед вами?

Тот, наконец, обратил свои тёмно-карие глаза к ней, но промолчал.

Поджав губы, Гюльхан Султан поклонилась и направилась к дверям, перед выходом обернувшись через плечо к Шехзаде Орхану, который вновь окунулся в мрачные раздумья

Дворец Хюмашах Султан.

Плохо переносящая беременность, Хюмашах Султан бледная и слабая лежала в постели, мучаясь от сильной тошноты, которая раз за разом превращалась в изнемогающую рвоту.

Михримах Султан сидела рядом с ней, держа дочь за руку, пока обеспокоенному здоровьем супруги Ахмеду-паше пришлось отправиться в Топ Капы по делам государственной службы.

Чувствуя подступающую рвоту, Хюмашах Султан согнулась на тазиком, подставленным Хадижой-калфой.

Михримах нахмурилась в сочувствии и непонимании состояния дочери. С ней, пока она вынашивала саму Хюмашах и её брата Османа, такого не было, и Султанше казалось странным то, что ожиданию ребёнка сопутствует столь сильная тошнота и слабость. Быть может, лекарша была права насчёт того, что Хюмашах более рожать не стоит?

Откинувшись обратно на подушки, Хюмашах Султан устало взглянула на мать.

— Что со мной, Валиде? — раздался её хриплый и тихий голос.

Михримах Султан вздрогнула от него, не узнавая обычно сильную здоровьем дочь.

— Лекарша сказала мне, что твоё тело противится растущему ребёнку, — выдохнула та, улыбнувшись. — Но ты не переживай. Вскоре это пройдет. Зейнаб-хатун обещала, что через несколько месяцев это недомогание пройдёт, так как тело привыкнет к ребёнку.

— Раньше со мной такого не было… А если… Если я не доживу до родов?

— Что ты такое говоришь? — возмутилась Михримах Султан. — У многих женщин случается подобное при беременности. Просто мы с этим ранее не сталкивались. Будь спокойна. И не придумывай глупостей.

Хадижа-калфа спешно передала тазик служанке, чтобы та омыла его и вышла из покоев, оставив женщин наедине.

— Валиде, с вами было что-то похожее? — тихо спросила Хюмаша Султан, сев немного повыше в постели.

Михримах Султан отрицательно покачала головой.

— Не думай об этом. Всё пройдёт. Главное, отдыхай. Ахмед-паша рядом с тобой. И я здесь.

Хюмашах Султан улыбнулась матери и, помолчав задумчиво, снова обратила к ней серые глаза.

— Валиде, как думаете, если бы отец был жив, что бы он сказал мне?

Михримах Султан мгновенно помрачнела, опустив взгляд, но после тоскливо улыбнулась.

— Он бы сказал, чтобы ты не переживала, так как ты дочь Рустема-паши и Михримах Султан, а значит, преодолеешь любые трудности. Сказал бы, что твоя семья рядом и поможет тебе пережить всё плохое.