Вот, значит, как. Убежище Паллига не было конечной целью Льва. Это дерьмовый монах направлялся домой, хотя ему вряд ли это удастся, как заметил Финн.

— Сорбы, — произнес он и сплюнул бы, если бы здесь не было никого, кто мог бы оскорбиться. Паллиг вздернул бровь.

— Какое дело мне теперь до этого монаха? — сказал он. — Лев пришел, заплатил мне, убедив сражаться на стороне Стирбьорна, а теперь, когда его миссия провалилась, возвращается обратно. Не думаю, что он когда-либо вернется и пригласит нас поучаствовать еще в чем-либо. Он забрал с собой мальчишку, посчитав, что тот пригодится, чтобы контролировать ярла Бранда и через него влиять на конунга Эрика, ведь Бранд — его правая рука.

Паллиг замолчал и нахмурился, скрестив руки на подрагивающем животе.

— Вся эта затея Стирбьорна плохо закончилась и дорого нам стоила. Не очень хорошо иметь такое пятно на своей репутации, — проворчал он, глядя на меня. — Ты хорошо это знаешь, ярл Орм. Пойми, это просто кровавая война, так ведутся дела. И когда удача отворачивается в бою — это не самая лучшая слава для Йомсвикингов, .

— Возможно, ты будешь думать иначе, когда такая кровавая война посетит однажды твой дом, — ответил я и посмотрел на него прищурившись.

— Возможно, ты прав, — сказал он. — Мне жаль, что ты оказался в таком положении и понес потери. Мне не нужны от тебя неприятности. Я заплачу цену крови за твои потери в Гестеринге, позволю тебе уйти и передать конунгу Эрику, что я верну этот бесполезный кусок дерьма, Стирбьорна, при условии, что Эрик предложит мне справедливую цену за племянника. Затем ты вернешься в Гестеринг, наладишь мирную жизнь и будешь благодарить викингов из Йомса за то, что они на тебя не напали.

Терпение Финна лопнуло, он вскочил, его лицо исказилось гневом и стало суровым и мрачным, как скала.

— Ах ты, трусливый нидинг, — вспыхнул он. — Все твои викинги — всего лишь вендские тролли, которые никогда не ходили в настоящие набеги...

Прежде чем я успел что-либо предпринять, Воронья Кость мягко положил ладонь на руку Финна, и тот оглянулся. Мальчишка лишь покачал головой и улыбнулся. К моему удивлению, Финн сел и успокоился, словно сытая, откормленная собака.

Магия сработала, я встал и кивнул.

— Что касается Стирбьорна, — произнес я, пожав плечами, — можешь поступать с ним, как хочешь, но мы все равно пойдем вверх по реке.

Льот покачал головой, а Паллиг издал издал хрип, напоминающий хрюканье борова.

— Не очень хорошо получается, — сказал Льот и улыбнулся печальной, словно извиняющейся улыбкой. — Послушай, я знаю, что сына ярла Бранда похитили, и он твой фостри, и вам обоим сейчас нелегко. Мальчика здесь нет, скорее всего, он либо мертв, либо в рабстве у сорбов, вендов или полян, что, в общем-то, одно и то же. Этот монах — глава гестиров у императора Великого города, но это уже не имеет значения, все эти тролли в шкурах, живущие по берегам Одры, хоть и приняли Христа, но все равно убьют монаха.

Он произнес слово «гестир». Что ж, хотя это и было очевидно, хорошо, что Льот сказал об этом вслух. При дворе Византийского императора было два вида людей, принесших присягу. Первые — обычные воины, как те стражники, что стояли сейчас у дверей зала Паллига. Вторые, гестиры, умные и хитрые люди, которые шпионили, заключали торговые сделки, различные договоры и прочее. Монах Лев -один из таких, работая на интересы Константинополя, он оказался человеком исключительных способностей, и я уверен, что Лев сможет легко договориться с дикарями, живущими по берегам Одры.

— Кроме того, — проворчал Паллиг. — Я не желаю, чтобы вы шли вверх по реке. На своем драккаре вы всех распугаете, а это нарушит торговлю.

Он обмакнул палец в эль и провел на столе мокрую волнистую линию.

— Это Одра, она течет на север, начинаясь где-то в горах, на юге за Остравой. Это пограничные земли. Мы сейчас находимся здесь, в устье Одры, это земли вендов, которых вы называете троллями, саксы зовут их вилзи, а другие называют сорбами. По обоим берегам реки живет множество мелких племен, но большинство подчиняется саксам на западе.

Он остановился и облизал палец, мы же уставились на на волнистую линию, словно это ожившая змея, ползущая по столу.

— На восточном берегу больше вендов, сорбов и прочих, но также там поляне князя Мешко, который продвигается на север, причем довольно быстро — в прошлом году он разбил саксов у Цедене, а это очень близко отсюда. Сейчас полы и саксы внимательно наблюдают друг за другом с противоположных берегов Одры, и из-за этого вся торговля, в основном пушниной, пришла в упадок.

Затем он нахмурился и вытер ладонью волнистую мокрую линию со стола, магию словно рукой сняло.

— Никто не обрадуется, увидев на реке ваш драккар, — добавил он. — На западном берегу стоят крепости Оттона Саксонского, и он может подумать, будто это я вас послал, чтобы доставить ему неприятности. На восточном берегу — крепости полян, которые подумают то же самое.

— Но дальше вы все равно не продвинетесь, — радостно добавил Льот, — потому что там живут другие племена, они просто вас сожрут.

Наступило молчание, затем Паллиг откашлялся и развел руками.

— Но у меня есть другое предложение, — заявил он, сияя. — Я бы не хотел, чтобы вы отплыли отсюда, не отдохнув как следует, так что приглашаю тебя и молодого Олафа Трюггвасона пировать вечером в моем доме.

Я согласился и улыбнулся, что было нелегко — в последнее время мне чаще приходилось хмуриться. Высокомерие братьев Токесонов, головоломка с освобождением Стирбьорна, а самое худшее — мысли о полянах, которых братья презрительно называли полами. А если они обнаружат мазурскую девочку, ведь они думают, она находится в заложниках в чужой стране при дочери их князя?

Я не раз удивлялся тому, что услышал Вуокко, ударив в свой барабан, ночью, сразу после пира, который задал конунг Эрик в честь возвращения своего сына. Морской финн появился из темноты, словно ночной кошмар, когда мы с Финном пробирались сквозь тьму к ярлу Бранду.

— Я ударил в барабан, и он ответил мне, — сказал Вуокко простуженным голосом. — Он велел тебе взять с собой мазурскую девочку.

Вряд ли даже руны сказали бы мне больше, но тем не менее, в ту же ночь я направился к Сигрид, хотя мне было неудобно признаться ей, что так повелел барабан Морского финна, и попросил ее отпустить со мной Черную Птицу, чье настоящее имя — Черноглазая. Сигрид, конечно же, догадывалась, насколько мазурская девчонка ценна для ее отца, а также знала, куда я направлюсь, но тем не менее отдала мне девчонку, сказав, что отпускает ее за потерю родильного стула.

Сейчас Черная Птица находилась на «Коротком змее», словно груз, и впивалась в мои мысли, как сломанный ноготь. Когда мы вернулись обратно на корабль, Финнлейт и Алеша покрикивали на людей, загружающих припасы.

Побратимы столпились вокруг, желая услышать, кто и что говорил, поэтому я рассказал им все.

— Давайте проучим этих болтунов Йомсов, сейчас же, — прорычал великан-свей по прозвищу Асфаст, как только я закончил.

— Сожжем их, — проворчал Абьорн, — как Льот сжег Гестеринг.

— Но Льот не жег Гестеринг, — уточнил Рорик Стари. — Это сделал Рандр Стерки.

Все загалдели, раздавались призывы атаковать, пустить им кровь и все сжечь. Также звучали предложения отправиться вверх по реке, но единичные, воины привыкли ходить в морские набеги и видели для себя мало выгоды на реке.

В конце концов я указал им, достаточно прямолинейно, единственный курс.

— У нас есть два дела. Первое — освободить Стирбьорна для конунга Эрика.

Финн фыркнул, но промолчал, ведь только мы с ним знали, что Стирбьорна еще нужно и прикончить, так хотел ярл Бранд, но пока мы оба не понимали, как это сделать. Все равно что из квадрата сделать круг.

— Второе — мы отправляемся за моим фостри, — добавил я, — это дело чести и моего доброго имени. Вы последуете за мной, иначе нарушите клятву Обетного Братства. Единственный способ избежать этого — кто-то из вас должен бросить мне вызов, и тогда, возможно, он станет ярлом вместо меня.