И тогда я стану просто драугром, ходячим мертвецом, у которого только одно желание — жажда мести. Таким как Рандр Стерки. Я знал, что он никогда не успокоится, пока его не остановит смерть.

— Ты придумал план? — спросила Торгунна.

— Остаться в живых, добраться до Витарсби, затем найти ярла Бранда.

— Смерть меня не страшит, — сказала она внезапно. — Хотя я боюсь умирать.

— Ты не умрешь, — сказал я и почувствовал уверенность в своих словах.

Она взглянула на меня, слегка удивленная силой и глубиной моего голоса; я и сам дивился этому, как будто меня осенила частица мудрости Одина, даже если Одноглазый просто вложил в мою голову мысль, что делать дальше.

Рассвет выдался бледным, как олово и сыворотка сверху, мрачный, обещающий дождь. Мы собрались и двинулись в путь даже раньше, чем солнце озарило горы, которые предстояло пересечь.

Ясна выбралась наружу и шагала рядом с повозкой, где лежала Сигрид, там же находились дети и припасы — у нас было мало места для тех, кто не мог идти. Глядя на толстую рабыню, я сомневался, что при таком лишнем весе она сможет долго идти пешком, но она упрямо ковыляла, на ее широкоскулом лице не отражались невзгоды. Мазурская девочка, словно мотылек, как сказал бы скальд, порхала рядом с ней, что выставляло походку толстухи в еще худшем свете.

— Будем надеяться, что Ясна выдержит, — ядовито проворчала Тордис, маленький Хроальд хныкал у нее в перевязи. — Лошади безмерно благодарны ей, пока она плетется пешком.

— И еще прогулка слегка растрясет ее жир, — добавила улыбающаяся Ингрид, подсаживая Хельгу в повозку, там уже сидел Кормак и что-то лепетал без умолку, Ива приглядывала за детьми и за охающей Сигрид. Колесо повозки угодило в яму, и Сигрид жалобно застонала.

— Она не сможет терпеть долго, — пробормотала Ясна, с трудом подбирая слова на норвежском, — это ее первые роды, и ей очень плохо. Моя маленькая Сигрид не может есть ничего кроме сладкого, и мне всю ночь пришлось кормить ее молоком с медом.

Я представил, каково это — ложка за ложкой, снова и снова. И тут появилась отличная возможность избавиться от ее болтовни — я увидел Финна и Ботольва, они стояли чуть в стороне, удерживая хромого жеребца, которого мы подобрали ночью. Маленький Токи тоже был с ними, поглаживая голову лошади, мальчишка как никто другой умел обходиться с лошадьми. Я удивился, заметив там же Абьорна и пятерых его товарищей, это были воины ярла Бранда, все в кольчугах, при оружии. Абьорн держал в руке шлем, он был серьезен и мрачен.

— Мы пойдем с тобой, — произнес он, оглядывая товарищей. — Хотим кое-что спросить.

Мне не понравилось, что все они собрались тут, а не шли впереди вместе с вереницей с трудом продвигающихся по горной дороге людей. То что мы сейчас собрались сделать, не займет много времени.

Небольшой обряд. Мы поднялись на склон повыше, к плоскому камню, нависающему над тропой, вокруг горы — в царство эльфов, некоторые называют их локке. Воины тяжело дышали после подъема, в это время что-то блеснуло вдали, не то блик солнца на воде не то и впрямь локке — Играющие Человечки, эльфы, хотя их никто толком не видел, да и вряд ли кто-то этого хотел.

Храня свое самое заветное желание в сердце, я поднял голову к небу, прочь от обманчивого блеска мерцающих локке. У меня было дело лишь к Одину.

Я поднял меч — хороший клинок, раньше он принадлежал нашему погибшему побратиму Квасиру, меч будет щедрой жертвой Одину, и мне было жаль с ним расставаться; мы подобрали его возле хижины минувшей ночью, им завладел кто-то из убитых нами врагов. Я слышал тяжелое дыхание воинов вокруг, все знали, что эльфов не интересует железо, они не тронут меч, и я погрузил клинок в мягкий черный дерн перед камнем. Токи подвел ко мне хромого жеребца.

Он уткнулся в мою ладонь надеясь найти там угощение, но не нашел ничего. Но разочарование длилось лишь краткий миг — я полоснул острым саксом по пульсирующей артерии на шее жеребца, он пронзительно заржал и рванулся, железистый запах крови испугал его еще сильнее. Он лягался и вставал на дыбы, мы с Токи повисли на нем, и лошадь все-таки легла, кровь брызгала из перерезанного горла, заливая камень и лезвие меча.

Воины взревели, призывая Одина. Финн, достал сакс и начал расчленять тушу — ведь Один хотел лишь кровь и добрый меч, ему достаточно всего немного мяса, а эльфы вообще ни в чем не нуждаются, они даже не носят одежду. Затем Финн, подождав, пока я не выскажу свою просьбу Одину, принялся сдирать с жеребца шкуру.

Все просто — жизнь за жизнь. Я хотел, чтобы остальные выжили, а взамен он может забрать мою жизнь, если потребуется. Воины мрачно закивали; я же ощутил свинцовую тяжесть, ведь Один всегда требует жизнь за жизнь, Одноглазый никогда не насытится вдоволь кровью и сталью.

— Вот почему ты не позволил нам съесть эту клячу. Мыслишь глубоко, Орм. Я не должен это забывать, — сказал Ботольв.

— Дурное дело, вот так вот накликать погибель на свою голову, — прорычал Финн.

— Рандр Стерки не остановится, пока не погибнет сам или не убьет нас, — ответил я.

Только Финн из всех собравшихся здесь знал причину, он лишь пожал плечами, не найдя слов в ответ.

Абьорн шагнул вперед, оглянувшись и кивнув своим воинам.

— Ярл Орм, — начал он. — Мы хотим принять клятву Обетного Братства.

Услышав это, я оцепенел; Финн заревел и тут же нашел те нужные слова, которые застряли у меня глотке.

— Вы присягнули однажды ярлу Бранду, — напомнил он.

Абьорн обернулся и неуверенно посмотрел на стоящих за спиной товарищей.

— Он отдал нас ярлу Орму, продолжал он упрямо. — Ведь ярл Бранд почти что брат ярлу Орму.

— Он оставил вас здесь на время, а не отдал, — ответил я мягко, словно заклинатель лошадей, не желая его обидеть.

— Все равно, — настаивал Абьорн, выпятив подбородок. — Мы все хотели спросить твоего согласия — Ровальд, Рорик Стари, Кьялбьорн Рог, Миркьяртан, Уддольф и я.

Он называл имена, воины решительно шагали вперед, словно из-под их ног вдруг покатились камни.

— Это глупо, — сказал Финн, прервав свежевание лошади. — Бранд будет в ярости, узнав об этом, а еще разозлится на ярла Орма за то, что он принял вашу клятву. А если они поссорятся, что тогда? За кого тогда ты будешь сражаться?

— Мы перейдем эту реку, когда достигнем ее, — упрямо ответил Абьорн. Финн взмахнул руками, сгусток жира соскользнул с лезвия сакса и упал на землю.

Я понимал, почему они хотят принести клятву Одину. Они нуждались в этом. Они знали, что Один благоволит Обетному Братству, он простирает свою длань над побратимами и теми, кто следует за нами, и если они примут клятву, Одноглазый защитит и их.

Я кивнул, и они, спотыкаясь, словно хромые жеребята, начали повторять за мной слова клятвы. Пахло свежей кровью, в их глазах я увидел неистовый блеск.

«Мы клянемся быть братьями друг другу на кости, крови и железе. Гунгниром, копьем Одина, мы клянемся — да падет на нас его проклятие во всех Девяти мирах и за их пределами, если нарушим эту клятву».

Закончив с этим, мы собрали мясо, оставив птицам голову лошади на камне, и спустились на тропу и поспешили догнать остальных.

Абьорн и новые побратимы выглядели довольными, оживленно разговаривая друг с другом, с Ботольвом и даже с Токи, на которого они раньше не обращали внимания, он ведь был просто тощим мальчишкой-трэллем. Они радовались, а я опечалился, потому что знал, как привлекает Одноглазого запах крови и железа и что он не спешит выполнять счастливые чаяния людей.

Часом позже нас настиг берсерк.

Я ничего не видел и не слышал, уперев плечо в задний борт последней повозки, все мое внимание привлекло левое заднее колесо, застрявшее в яме, у нас не было времени выгружать поклажу из повозки, чтобы облегчить ее, и загружать все обратно. Колонна продолжала двигаться дальше, исчезая из виду за поворотом впереди.