— Эге, — раздался голос из темноты. — Кажется, я знаю эту крысу.

— Я женился на ней, — прокричал другой, что одновременно вызвало и мрачный смех и призывы заткнуться.

Воронья Кость дождался, пока снова не воцарилась гнетущая тишина, и продолжил:

— Потом конунг чаек повстречал кошку и попросил ее поймать крысу, которая не перегрызла тетиву охотника, который не выстрелил в свинью, которая не разрыла морковь кузнеца, чтобы заставить его вернуть украденное яйцо. Кошка лизнула лапу, потом еще разок, и сказала, что лучше займется своими делами. Несчастный Стерки остался наедине со своим горем и гневом. Его крики привлекли внимание бегущей мимо собаки, и она спросила, о чем плачет могучий повелитель бакланов. Он спросил собаку: «Можешь ли ты покусать кошку, которая отказалась ловить крысу, которая не перегрызла тетиву лука охотника, который не выстрелил в свинью, которая не разрыла морковь кузнеца, который украл мое яйцо?» Собака пролаяла, что не станет этого делать, и убежала. Стерки горевал и плакал все сильнее. А в это время по дороге шел старик с длинной седой бородой и спросил у кричащей птицы, что произошло. Чайка спросила: «Старик, ты можешь побить собаку, которая не покусала кошку, которая не поймала крысу, которая не перегрызла тетиву лука охотника, который не выстрелил в свинью, которая не раскопала морковь кузнецу, который украл мое яйцо и не возвращает?» Услышав эту глупую просьбу, седобородый лишь покачал головой и пошел дальше. Конунг чаек в отчаянии полетел к огню в надежде попросить помощи, чтобы тот сжег седую бороду старика, но огонь не стал этого делать. Тогда он полетел к воде и попросил ее залить огонь, который не захотел сжечь бороду старика, который отказался побить собаку, которая не покусала кошку, которая не поймала крысу, которая не перегрызла тетиву лука охотника, который не выстрелил в свинью, которая не разрыла морковь кузнеца, который украл его яйцо и не возвращает. Но вода лишь забулькала и отказалась помочь конунгу чаек. Обезумев от отчаяния, Стерки метнулся вниз, прямо на быка, требуя, чтобы он разбрызгал копытами воду, которая отказалась залить огонь, который не захотел сжечь бороду старика, который... Но бык даже не дослушал, он опустил большую голову и продолжил жевать.

Воронья Кость сделал паузу, словно хотел отдышаться, те немногие, кто подумал, что это конец истории, заволновались, но никто не сдвинулся с места.

— Затем, — произнес Воронья Кость, — конунг чаек заметил блоху, сидящую на заляпанной грязью заднице быка, она спросила, что случилось с могучим Стерки, повелителем бакланов. Конунг чаек раньше даже не замечал таких маленьких созданий, но теперь поспешил сесть на бычий зад и поклонился. «Блоха! Я знаю, ты можешь мне помочь. Можешь ли ты укусить быка, который не разбрызгал воду, которая не затушила огонь, который не сжег бороду старика, который не побил собаку, которая не покусала кошку, которая не поймала крысу, которая не перегрызла тетиву лука охотника, который не подстрелил свинью, которая не разрыла грядки с морковью кузнецу, который украл мое яйцо и не хочет его возвращать?»

Раздались одобрительные возгласы, те воины, что не знали Воронью Кость, восхищались его памятью.

— Блоха же, — продолжал Воронья Кость, не обращая на крики внимания, — подумала немного и сказала: «Почему бы нет?» Она поползла по заднице быка и укусила его, бык взревел, бросился в лужу с водой и разбрызгал ее. Поднятые быком брызги чуть было не потушили огонь, тот испугался и перекинулся старику на бороду, старик же побил собаку, та погналась за кошкой и покусала ее. Кошка поймала крысу, которая перегрызла тетиву лука охотника, перед тем как кошка ее отпустила. Охотник натянул новую тетиву и пустил стрелу в свинью, та испугалась и побежала к кузнецу, разрывать его грядки с морковью. «Аха-ха-ха», — смеялся и восторженно кричал конунг чаек. А кузнец, печально глядя на то, что осталось от его моркови, пожал плечами и сказал: «Что ж, ты добился своего, Стерки». Конунг чаек налетел на кузнеца и потребовал вернуть свое яйцо. Кузнец моргнул один раз, потом другой. «Значит, ты устроил все это из-за яйца?» — спросил он и покачал головой. Я съел это яйцо на завтрак несколько дней назад.

Повисло молчание, история закончилась. Воины зафыркали, видимо не всем пришелся по нраву такой конец.

— Возьми серебро, — мягко сказал Воронья Кость. — Твое яйцо давно потеряно, и месть не вернет его назад.

Свистел ветер, все молчали, переминаясь с ноги на ногу.

— Нужно было убить тебя, когда поймал после побега, — горько произнес Рандр, и Воронья Кость с копьями в руках шагнул ближе, его голос прозвучал звонко и острее, чем наконечники копий.

— Вместо этого, — ответил он жестко, — ты отдал меня женщине Клеркона, которая избила и посадила меня на цепь у нужника, как пса. А потом велел своей жене и сыну обрить мне голову тупым саксом. Ты позволил Квельдульфу изнасиловать мою мать, и она забеременела, а затем этот подонок со смехом забил ее до смерти, погубив обе жизни сразу.

Рандр заморгал и покачал головой, стряхивая воспоминания, как назойливую муху, но не смог, и он просто отмолчался. В конце концов он кивнул. Стоящие за ним воины заворчали и зашевелились, один берсерк запрокинул голову, задрожал и взвыл, а затем бросился на Воронью Кость. Одни только боги знают почему, но это не возымело эффекта — разодетые в шкуры безумцы, пускающие пену изо рта, редко сражаются вот так сразу, не разогревая себя до бешенства, хотя они и умеют лишь сражаться.

Со стороны казалось, будто скала бросилась на мышь, но Воронья Кость даже не вздрогнул, просто смотрел вперед, потом резко замахнулся и метнул копья обеими руками. Оба копья с чавканьем вошли в тело: одно в грудь, другое — в правое бедро, но берсерк, покачнувшись, продолжал идти. Алеша ловко выскочил из-за спины Олафа и рубанул безумца топором по горлу — он знал, что носящий звериную шкуру будет двигаться, пока его окончательно не прикончить.

Кто-то из людей Рандра восхищенно охнул, пока жертва извивалась и корчилась, как пригвожденный червяк; остальные медвежьи шкуры забились в припадке, пытаясь вызвать звериную силу. Все с удивлением уставились на них, но магия не сработала, звериные шкуры промокли насквозь, сморщились и обвисли на их плечах, словно пустые бурдюки от скира.

— Мужество — это не серебро, которое лучше прятать в кошеле, — прорычал Рыжий Ньяль, глядя на них, — мужество надо показывать всем, чтобы оно сияло на солнце, так говорила моя бабка.

— Покончим с этим, — крикнул Хленни.

Но Воронья Кость прищурился и поднял руку в предостерегающем жесте.

— Достаточно, — сказал я. — Возьми серебро, которое ты выкопал, пусть это будет цена крови за твои потери. Пусть это серебро положит конец вражде.

Лицо Рандра исказила ненависть, но ему пришлось отступить к своим воинам, оттаскивая Халльгера. Его воины, поначалу по одному, потом группами с опаской обходили людей Вороньей Кости и исчезали во тьме, направляясь к моему серебру.

Когда последние из них удалились, Алеша облегченно выдохнул, воины бросились ко мне, чтобы разрезать путы.

— Хороший бросок, — произнес Алеша, но Воронья Кость нахмурился, презрительно глядя на умирающего.

— Левая рука еще слишком слаба, — ответил он. — Я целился обоими копьями ему в грудь.

Много позже Воронья Кость натренировал бросок копий обоими руками одновременно, и это сослужило ему хорошую службу, но и первая попытка показалась мне довольно своевременной. Пока я об этом размышлял, меня обхватили нетерпеливые руки. Я еще не успел освободиться от пут, а Торгунна уже заключила меня в объятия, вышибив из меня весь воздух.

Воронья Кость перестал хмуриться.

— Да, но бросок был сделан вовремя, — ответил он радостно, словно только что это осознал.

— Ты должен был прикончить Рандра Стерки, — сказал ему Хленни.

Даже оказавшись в безопасности, в дружеских объятиях дорогих мне людей, я ощущал ненависть Рандра и удивлялся, почему мальчишка не довел дело до боя.