Ц а р и ц а: Ты задержалась, матушка?

М а т ь (тяжело дышит): Что поделаешь, доченька? Теперь я ослабла, хожу медленно, не то, что раньше...

Ц а р и ц а: Отдохни, матушка, отдохни! (Её мать садится на одну из подушек, а дочь садится рядом с ней.)

М а т ь: Ты так меня перепугала, доченька. Что случилось? Я уже встала на молитву, как тут пришёл твой слуга и принёс письмо. Я тут же всё бросила и побежала к тебе! (Она смотрит на дочь, а царица смотрит в пол.) Что стряслось, Джаннат? (У царицы смущённый и нерешительный вид.) Скажи мне, доченька! Что-то случилось?

Ц а р и ц а: Нет, матушка, ничего... но...

М а т ь: Что "но"?

Ц а р и ц а (нерешительно): Но... я не знаю, как сказать... Я так несчастна, матушка, так несчастна! (начинает плакать.)

М а т ь (удивлённо): Несчастна?! Почему, доченька? Что такое случилось? (Царица плачет и не отвечает.) Я-то думала, ты счастлива, Джаннат! Конечно, он - самодур, и сердце у него жестокое, но ведь он тебя любит! Ты сама мне это говорила!

Ц а р и ц а (вытирает слёзы): Да, он любит меня... по крайней мере, я так думаю. Он всегда называет меня "любимая" и каждую ночь говорит мне слова любви... но... (замолкает и смотрит в пол.)

М а т ь (с любопытством смотрит на дочь): Но что, Джаннат?

Ц а р и ц а: Но это и всё.

М а т ь (удивлённо): И всё?!

Ц а р и ц а: Да, матушка. Это всё.

М а т ь (недоверчиво): Хочешь сказать, он только говорит с тобой о любви?

Ц а р и ц а (рассерженно): Каждую ночь он садится рядом со мной вот на этой подушке и читает мне любовные письма!

М а т ь (удивлённо): Читает тебе любовные письма?!

Ц а р и ц а: Да, матушка. Читает!

М а т ь: А что потом?

Ц а р и ц а: Ничего.

М а т ь (удивлённо): Ничего?! (встаёт и внимательно смотрит на дочь.) Как странно! Ну-ка, встань, Джаннат. (Царица встаёт.) Повернись-ка. (Царица поворачивается к ней, и мать придирчиво её рассматривает.) В тебе нет ни единого изъяна, доченька! Ты в самом расцвете молодости, и твоё тело по всем признакам такое же плодородное, как сама мать-земля!

Ц а р и ц а (в отчаянии): Только представь себе, матушка! Представь, как я несчастна! (снова начинает горько плакать.)

М а т ь (удивлённо покачивает головой): Невероятно... (подходит к дочери и шепчет ей на ухо:) Может быть, у него связь с другой женщиной?

Ц а р и ц а: Нет никакой другой женщины.

М а т ь: Как ты можешь быть уверена, доченька? У мужчин всегда есть секреты. Они хитрые, Джаннат, очень хитрые!

Ц а р и ц а: Я каждый его шаг знаю, матушка. (шепчет ей на ухо:) Один из стражей докладывает мне о каждом его шаге.

М а т ь: Но если нет другой женщины, что тогда, доченька?

Ц а р и ц а: Не знаю, матушка, не знаю! Это-то и не даёт мне покоя.

М а т ь: Удивительно... Но ещё более удивительно, что ты все эти годы не говорила ни слова.

Ц а р и ц а: Но что бы я сказала, матушка?

М а т ь (садится): Что бы ты сказала?! О таком обычно не молчат! А если и молчат, то год-другой-третий... но не двадцать же лет!

Ц а р и ц а (потрясённо): Двадцать лет?

М а т ь (сердито): Да, двадцать лет! Ты что, не помнишь, что прошло двадцать лет?

Ц а р и ц а (потрясённо): Поверить не могу... Столько времени прошло, а я и не заметила... Двадцать лет моей жизни ушло с тех пор, как я вышла замуж... Двадцать лет моей молодости...

М а т ь: Не понимаю, почему ты мне не говорила? Как ты могла молчать всё это время?

Ц а р и ц а: Я не знала, что сказать, матушка. Я думала, это нормально...

М а т ь: Нормально?!

Ц а р и ц а: Я думала, так бывает со всеми женщинами. Я ведь не знала ничего другого, матушка, не знала... И откуда бы я узнала? Ты ведь до замужества говорила мне только: "Подчиняйся мужу!", и я подчинялась!

М а т ь: Подчиняться мужу - наша обязанность, доченька. Мне говорила то же самое покойная матушка, но я и представить себе не могла, что ты будешь ему подчиняться до такой степени!

Ц а р и ц а: А как я могла знать, до какой степени подчиняться? Ты ведь мне не говорила!

М а т ь: Разве такие вещи надо говорить, доченька?

Ц а р и ц а: А откуда я должна их знать?

М а т ь: Откуда? Странный вопрос! А откуда ты теперь поняла, что что-то не так?

Ц а р и ц а: Не знаю, матушка... Но я услышала из-за двери его голос и почувствовала, будто... будто...

М а т ь: Услышала его голос? Чей голос?

Ц а р и ц а: Не знаю, матушка... У него был странный голос: он был полон силы, в нём было нечто особенное... нечто сильное, которое вмиг проникло в моё сердце, и я почувствовала, что дрожу... Почувствовала, как будто я была мертва, но кто-то позвал меня и сказал: "Встань, Джаннат, встань! Довольно тебе быть мёртвой!" Моё сёрдце сильно забилось, и я попыталась встать и пойти на голос, но не смогла пошевелиться от радости и потрясения... А потом голос замолчал, матушка. Я не знаю, почему он замолчал, но с тех пор он не покидает моих ушей... (растерянно оглядывается вокруг.) Не покидает меня...

М а т ь: Кто не покидает твоих ушей?

Ц а р и ц а (будто во сне): Голос.

М а т ь: Чей голос?

Ц а р и ц а: Не знаю, матушка... Мужчины...

М а т ь: Откуда пришёл этот мужчина?

Ц а р и ц а: Не знаю, матушка.

М а т ь: И куда он ушёл?

Ц а р и ц а: Не знаю... Но вдруг я поняла, что больше не слышу его голоса, и бросилась к двери, как безумная, но увидела только аль-Хакима. Он был один, я удивилась и спросила его, и он ответил...

М а т ь: Что он ответил тебе?

Ц а р и ц а: Он сказал мне, что был один и с ним никого не было. Но я не верю ему, матушка, не верю! Он лжёт! (горько плачет. Мать с жалостью смотрит на неё и успокаивает.)

М а т ь: Очень это странно, доченька...

Ц а р и ц а (сердито): Странно, матушка? Всего лишь странно? Это убийственно, убийственно! Только представь себе - вся моя жизнь потрачена впустую, впустую!

М а т ь: Знаю, доченька, знаю, что потрачена. Но что же делать? Ты знаешь его, Джаннат: он не отпустит тебя, не освободит. Он никогда никого не отпускает, а тебя тем более. Выйти из этого дворца для тебя означает смерть.

Ц а р и ц а: Но остаться в этом дворце - тоже смерть, матушка.

М а т ь: Знаю, доченька.

Ц а р и ц а (утомлённо): Я не сплю, матушка. Я спала раньше, но больше не сплю. (шагает вперёд, будто во сне.) Ты слышишь этот голос, матушка?

М а т ь (удивлённо оглядывается): Какой голос? Я ничего не слышу, доченька.

Ц а р и ц а (медленно шагает вперёд, как будто в бреду, глядя наверх): Послушай, матушка! Он зовёт меня... (сверху доносится слабый детский голос, настойчиво зовущий: "Мама!" Царица идёт на зов, протянув руки.) Он зовёт меня! Я иду, мой маленький...

М а т ь (удивлённо глядя на дочь): Ничего не слышу... Что с тобой, Джаннат?

(Царица продолжает идти на зов, словно в бреду, опускается на колени, делая вид, что подбирает с пола настоящего младенца и крепко прижимает его к груди, затем начинает баюкать воображаемого младенца и нежно ворковать. Её мать потрясённо наблюдает за этим и утирает слёзы.)

Ц а р и ц а: Ты проголодался, малыш? Ничего, у меня много-много молока... Прикладывайся к моей груди и соси. Видишь, оно течёт рекой, рекой... (делает вид, что кормит грудью. Её мать вытирает слёзы, глядя на Джаннат, затем подходит к ней и осторожно кладёт руку на плёчо.)

М а т ь: Джаннат... доченька... милая... (снова утирает слёзы.) Ты переутомилась, дочка... переутомилась. (осторожно трясёт царицу за плечо, чтобы та пришла в себя. Очнувшись, та смотрит на свои руки - в них нет ребёнка. Джаннат оглядывается в ужасе и замешательстве, вскакивает и бросается на авансцену, точно ожидая найти там своего ребёнка.)

Ц а р и ц а (в ужасе): Кто взял моего ребёнка?! Кто?! Он был здесь, у меня на руках! (она беспомощно обнимает воздух и бросается в объятья своей матери, горько рыдая.) Он был у меня на руках, матушка! У меня на руках! Куда он делся?!