Но, главное, окрыленное ощущение легкости, сладкого забвения, какого-то транса, казалось, я с готовностью последую за этой женщиной куда угодно: хоть в спальню, хоть в преисподнюю. Все. Я уверовал в то, что здесь действительно обитали вейлы.

Наземникус осоловело хлопал глазами, не в силах оторваться от волнующего декольте красного платья хозяйки заведения.

Марианн Ле-Солей Леван, так ее звали, этого ангела из новоорлеанской подворотни, что-то сладко говорила, но я не расслышал ни слова, в голове была лишь какая-то соната ее голоса, которую разделить на отдельные слова было невозможно.

Но из транса я все же вышел, услышав:

— Прошу вас, оставить волшебные палочки здесь.

Я вздрогнул и помотал головой. Благовония, магия вейл и сама обстановка теперь уже не очаровывала, а давила.

Мне живо вспомнилось состояние сильного похмелья — вот на что были похожи мои ощущения, когда меня вернули в реальность слова вейлы.

— Зачем? — спросил я.

Ле-Солей Леван посмотрела на меня из-под опущенных ресниц.

И я поймал себя на том, что достаю палочку из кармана, чтоб опустить в стоявшую на стойке коробку.

Больно укусив себя острым клыком за язык, я снова очнулся.

— Я подожду моего спутника, — улыбнулся я. — Без обид, мадам, но я не люблю подобные заведения.

Мадам словно откусила кусок лимона. Ее темные губы дрогнули.

— Вам придется ждать долго, мой дорогой, — прощебетала она, одарив меня томным взглядом. — Я не могу позволить, чтоб в моем заведении мужчины скучали.

Наземникус же, послушно сложив палочку в коробку.

— Я не буду скучать, — улыбнулся я, обнажив клыки. — У меня телефон с собой.

Заметив клыкастый оскал, Ле-Солей Леван расправила плечи. Узнала ли она во мне вампира?

Скорей всего, потому что больше настаивать не стала.

Но и оставить меня одного, сидящего на диване, как в очереди под кабинетом стоматолога, меня не могли.

— Финн, — мягко сказала мадам, повернув голову к стойке администратора, когда Наземникус уже намылился прошагать в одну из комнат.

Я ожидал, что последует еще какая-нибудь фраза типа «Присмотри за мутным гостем» или «Пусть этот фригидный не скучает», но вейла повернулась на высоких каблуках и прошагала прочь, покачивая бедрами.

И тут до меня дошло, что гипноз хозяйки-красавицы настолько поглотил нас с Наземникусом, что мы и не заметили человека, сидевшего в глубоком низком кресле за стойкой.

Не заметить, если оценивать трезвым взглядом, было сложно.

За стойкой оказался грозного вида парень, на вид чуть старше меня, и не заметить его было действительно сложно. Во-первых, он сидел, закинув ноги, обутые в тяжелые военные ботинки из черной кожи, на стойку. Во-вторых, выглядел он диковато: длинные темные волосы сначала показались мне неряшливо спутанными, при лучшем же рассмотрении я разглядел, что они заплетены в дреды и стянуты в хвост на затылке, на скуластом лице — трехдневная щетина. Светлая кожа в красноватом свете лампы выглядела так, словно подверглась солнечному ожогу.

На стойке лежал пистолет.

Не представляю, как может мужчина работать в этом заведении охранником. Это же чокнуться можно, постоянно пребывая под чарами вейл, ежедневно вдыхать запах благовоний и приторных духов… не представляю.

Наши с охранником взгляды встретились на мгновение.

— Прошу прощения, сэр, — улыбнулся я. — У вас есть книга жалоб и предложений?

— Чо?

ЭТОТ АКЦЕНТ!

Одно слово, а я уже едва сдерживаю смех.

Вдобавок меня очень повеселил тот факт, что одновременно говорить, моргать и жевать жвачку парень не умел, видимо, поэтому, когда выдал мне этот многозначительный ответ, автоматически прикрыл глаза.

— Я вас понял, — фыркнул я и уткнулся в телефон.

Атмосфера давила. Красный свет, бордовые стены, свечи, запах, пистолет на стойке, этот лингвист с дредами (кличка привязалась сама собой), громко жующий жвачку, приглушенная музыка в соседних комнатах. Я посматривал на часы, висевшие над стойкой, слышал, как громко они тикают.

Через двадцать минут или около того (они показались мне вечностью) меня вдруг осенило.

Где клиенты?

Кроме нас не было никого.

Ни машин у борделя.

Ни шума.

Ни соответствующих неприличных звуков в соседних комнатах.

А место-то популярное, как говорил Наземникус.

— Старый, давай там уже быстрее! — под ритм колотящегося сердца фальшиво задорно крикнул я.

«Лингвист» за стойкой фыркнул и закашлялся.

Ну да, одновременно моргать, жевать жвачку и фыркать — сложная наука.

Наземникус не отозвался.

Я привстал с дивана и под зорким надзором охранника я зашел за угол и прошелся вдоль по коридору.

— Чудные картины, — выглянув из-за угла к стойке, заверил я. — Копия, если не ошибаюсь, Рубенса… божественное дизайнерское решение.

Судя по взгляду охранника, тот понятия не имел, ни кто такой Рубенс, ни что такое «дизайнерское решение».

Но мне было не до насмешек. Вновь двинувшись в коридор, и вслух нахваливая картины, как заправский критик, я учуял у второй по счету двери знакомый запах.

Это запах я не спутаю ни с чем.

Не пожалев, что палочка осталась у меня, я одними губами прошептал открывающее замки заклятие. И, приоткрыв дверь без скрипа, я услышал жужжание мух — логического спутника запаха гниющего мяса.

Заглянув в комнату, я успел лишь на секунду увидеть низкую кровать, туалетный столик и висевшее на мясницком крюке человеческое туловище, лишенное конечностей.

Не успел я и вздохнуть, как почувствовал холодное дуло пистолета своим затылком.

***

Людоеды.

Рецепт вейловского гипноза, вечной молодости и красоты прост — людоедство.

Отсюда и удушливый запах, чтоб мужчины не уловили запаха плоти и крови. Отсюда и «лингвист» на входе, который намеревался создать на стене причудливое панно из ошметков моей головы.

Рука моя все еще сжимала волшебную палочку, и я гадал, стоя на трясущихся ногах, что быстрее: выстрел в упор или выкрик заклятия.

Итак, замечательный финал культурной программы: Наземникус либо уже частично съеден голодающим работницами секс-индустрии, либо в шаге от этого, я скорей всего окажусь застреленным, и никто нас искать не будет. Ну, в лучшем случае меня хватятся родители через пару лет, когда легенда об учебе в университете отпадет сама собой, но вряд ли поиски заведут всю мощь Отдела Мракоборцев в бордель Нового Орлеана.

Но у меня в руках была волшебная палочка.

В голове заиграл голос Наземникуса: «Поттер, ты волшебник». Под ноты голоса инстинкта самосохранения я трансгрессировал, едва не поймав пулю, которую выпустил охранник, скорее от неожиданности того, что я исчез, нежели целясь в меня специально.

Оказавшись на пороге борделя, я уже не растерялся.

Красный луч, вылетевший из моей палочки, откинул парня, в сторону шкафа с коллекцией посуды и хрустальных бокалов. Грохот, естественно, не остался без внимания.

— Старый! — несказанно обрадовался я, простив Наземникусу все. — Ты живой!

Наземникус, бледный и помятый, пустил Обездвиживющее заклятие в одну из вейл — светловолосую, похожую на фарфоровую куклу, и закрыл дальнюю дверь.

— Я думал ты…

— Бегом, Поттер! — взревел Наземникус, кинувшись к стойке, чтоб забрать палочку.

Еще одна вейла, возникла прямо перед нами из неоткуда, словно выросла из ковра на полу и, взмахнув когтистой рукой, едва не убила меня зелеными лучами заклятия, но Наземникус, бесцеремонно пихнув ее в стену, с силой треснул ее красивое лицо о выступающий угол, явно переломав кости носа и челюсти.

— Сектумсемпра! — крикнул я, нацелившись возникшую позади вейлу.

А отец строго настрого запретил даже помнить это заклинание, которое страшной легендой ходило по Хогвартсу!

Вейла завизжала, истекая кровью, зато очередная красавица — ни дать ни взять древнегреческая богиня, вскинула руку для атаки.

— Поттер! — дико орал Наземникус, пытаясь найти коробку с волшебной палочкой.