Я потерял кто есть кто, кто ведет, кто нет сразу же, настолько быстро разворачивались события, даже омнинокль — магический бинокль, замедляющий события, не помог, поэтому ориентировался на комментатора.

Но все же пялился в омнинокль, когда комментатор заорал, что видит снитч. Болельщики словно озверели, так они взревели и запустили фейерверки, запрещенные правилами стадиона — все стали выискивать взглядом снитч, и я, смотря в омнинокль, тут же понял, кто обнаружил снитч одним из первых.

По стадиону парила золотая канарейка, явно сбив с толку обоих ловцов.

— СКОРПИУС! — зарычали оба Малфоя, развернувшись к сыну.

— Я случайно, — пискнул Скорпиус, закрыв голову руками.

Словно внемля его тону, канарейка снова обратилась золотым снитчем, а Виктор Крам, не поняв, что это только что было, устремил метлу вверх и на сто восемнадцатой минуте матча победно стиснул в руке крохотный крылатый мячик.

Трибуны взревели так, что у меня уши заложило на два дня.

Когда залитый кровью из разбитого лица ловец болгарской сборной, принесший своей стране долгожданную победу, торжественно демонстрировал болельщикам снитч, зажатый во вскинутой вверх руке, мячик снова обернулся канарейкой и, возмущенно пискнув, клюнул Крама в палец.

— Я тебя сейчас тресну, — громыхал Драко Малфой. — Не позорь нас.

— Оно само! — оправдывался Скорпиус.

Канарейка снова обернулась снитчем.

Не знаю, каким образом потом бывший военный, он же легендарный ловец болгарской сборной, а после — не менее легендарный тренер, стал Скорпиусу Малфоем довольно неплохим отчимом, потакающим любой прихоти пасынка: от исполнения мечты всей жизни Скорпиуса — котенка, до «конечно, милаш, ты можешь спуститься в торпедный отсек дурмстрангского корабля и пальнуть из пушки по маяку».

*

Пятый курс

Одетый в зеленую мантию и высокие резиновые сапоги профессор Долгопупс вошел в теплицу и приветственно поднял руку.

— Доброе утро, профессор, — проскандировал класс.

Утром по пятницам травология у гриффиндорцев была совместно с пуффендуйцами, поэтому в теплице нас было около двадцати — негде развернуться, плюс все стояли с огромными глиняными горшками.

— Сегодня сдаем индивидуальный проект, — весело, словно ждал этого момента весь год, сказал профессор Долгопупс. — Пять минут на каждого. Итак, кто у нас… о, мистер Поттер, пожалуйста.

В принципе, проект профессор придумал очень круто. В начале семестра каждому раздали по крохотному саженцу мандрагоры, а задача состояла в том, чтоб самостоятельно вырастить взрослую мандрагору и записывать за ней все изменения, а так же свойства, проявившиеся в процессе.

Вот мы все и стояли с горшками, в которых томились и орали мандрагоры, похожие на уродливых сморщенных младенцев с ручками — ножками, ртами и щелями вместо глаз.

Задача докладывать сложная. Плач взрослой мандрагоры мог запросто убить, поэтому профессор раздал нам плотные наушники, а чтоб докладчика было слышно, приходилось орать, не жалея голоса.

— Спасибо, мистер Поттер, — кивнул профессор. — Уносите мандрагору в ту теплицу.

Оставив свой образец в теплице, защищенной Заклятием Глухоты, я вернулся к классу, слушать доклад пуффендуйки, мандрагора которой почему-то была покрыта белыми пятнами.

Чем меньше мандрагор оставалось, тем тише было в теплице, зато, чую, в той, что под заклятием, стоял ор невообразимый.

— Мистер Малфой, завершайте, — сказал профессор.

Скорпиус кивнул и вытащил из своего горшка мандрагору, корень которой был словно жирный ребенок в розовом чепчике с отверстием для зеленых листьев на макушке.

Перехватив мандрагору, как грудничка, Скорпиус, покачав ее на руках, не сумел сделать так, чтоб растение перестало кричать, но ко всеобщему изумлению, сунул в беззубый рот этого травологического ужаса детскую соску-пустышку.

Мандрагора затихла.

— Это гениально, мистер Малфой, — восхитился профессор Долгопупс. — Плюс десять очков Гриффиндору.

Скорпиус, продемонстрировав всем свою пузатую мандрагору, произнес:

— Это Франсин.

— Что, простите?

— Франсин. Ее зовут Франсин.

Я заметил, как какой-то пуффендуец покрутил пальцем у виска.

— Какие свойства мандрагоры вы выделили в процессе ее роста?

— Я научил ее петь арию Плавалагуны из «Пятого элемента».

Никто ничего не понял.

Профессор Долгопупс нахмурился.

— Хорошо, мистер Малфой, относите мандрагору.

Скорпиус вытаращил глаза и прижал растение к груди.

— Отдать Франсин?

Бедный профессор Долгопупс растерялся.

В классе послышались смешки.

— То, что произошло на уроке травологии, не является чем-то страшным, — сообщила профессор МакГонагалл, декан нашего факультета. — Но это лишний раз уверило меня в том, что нам есть что обсудить, мистер и миссис Малфой.

Я прижал ухо к двери кабинета профессора, пропихивая в щель гибкий Удлинитель ушей, похожий то ли на шнурок телесного цвета, то ли на длинную плотную макаронину, а Скорпиус, рявкнув на проходивших мимо второкурсников, поправил другой конец этой штуки в ухе.

— Стоп, так нормально, — шепнул он, и я перестал вертеть Удлинитель ушей в поисках лучшей слышимости и тоже прильнул к этому магическому аналогу наушников.

— Вы хотите сказать, у него проблемы с учебой? — услышал я голос миссис Малфой.

— Проблемы определенного рода.

— Он тупой?

— Драко, — возмутилась миссис Малфой.

— Профессор, — произнес мистер Малфой. — Скажите честно, он тупой?

Даже не видя лица профессора трансфигурации, я по интонации уже представил, как ее тонкие губы сжались.

— Мистер Малфой, — сказала она чуть холодным тоном. — Ваш сын… не глупый мальчик.

— Не волнуйтесь, мы примем эту горькую правду.

— Мистер Малфой! — возмутилась профессор.

По ту сторону двери Скорпиус закатил глаза.

— Да, Скорпиуса нельзя назвать самородком, — снова завел свою шарманку Драко Малфой. — Я понимаю, что у него трудности с учебой, нужно было изначально предупредить вас о том, что он аутист.

— Мистер Малфой, спасибо, я вас услышала, — презрительно сказала профессор МакГонагалл.

— Спасибо, папа, — сухо кивнул Скорпиус за дверью.

Я покачал головой.

— Ну я все понимаю, — протянул я шепотом. — Но обозвать тебя аутистом при декане…

И поймав взгляд Скорпиуса, смутился.

— Прости, но ты, правда, аутист?

— Никому не говори, — взмолился Скорпиус.

— Никогда бы не подумал, серьезно. - Ну, это как сказать… обычным Скорпиуса не назовешь.

А в кабинете, как передал нам Удлинитель ушей, мистер Малфой зачем-то доказывал профессору какой-то бред.

— … это нормально, что у него проблемы с учебой, мы его читать с трудом научили. Вы просто не обращайте внимания, магловский целитель, к которому его водил гувернер, заверял, что аутизм не опасен, это… что-то генетическое, хотя я уверен, наш сын вырос слабоумным, потому что всю беременность его мать перед сном пила по три бокала Шардоне.

Судя по звуку, профессор МакГонагалл громко захлопнула классный журнал.

— Мне следовало написать вашему отцу касательно проблем Скорпиуса, мистер Малфой, — жеманно произнесла она. — Не смею больше вас задерживать.

Стул скрипнул — мистер Малфой поднялся на ноги, но был усажен супругой обратно (мы услышали его недовольное фырканье и снова скрип стула).

— В чем дело, профессор? — все же перешла к сути миссис Малфой.

Скорпиус закусил губу.

— Сейчас расскажет, как я пытался провести в Гриффиндорскую башню интернет, чтоб заказать на «eBay» одеяло с покемонами, и случайно снял с Хогвартса на сутки заклятие ненаносимости, — взвыл он. — Мне конец.

Но об этом никто и не вспомнил.

— … он потратил половину учебного года, чтоб научить мандрагору петь оперную арию, но не задумался о том, чтобы понаблюдать за ее магическими свойствами. Скорпиус не в первый раз понимает задание учителя не так, как требуется, несмотря на всю ясность его звучания, — сообщила профессор. — С Защитой от Темных Искусств у него тоже определенные сложности — он не в состоянии справиться с боггартами и водяными чертями, зато в совершенстве знает теорию и боюсь, что практику применения Непростительных Заклятий.