И тут я поймал себя на том, что спорю с нездоровым человеком, уж простите, святой отец, но это был нездоровый человек.

И, чтоб вы понимали, если у меня и была крупица сомнений в том, стоит ли мне брать на себя ответственность за воскрешение Скорпиуса посредством очень сомнительного ритуала, то сейчас сомнения отпали.

Пусть хоть на заборе этот ритуал воскрешения будет написан, я все равно это сделаю.

========== Глава 26. ==========

Толкнув плечом дверь лавки ритуальных услуг, расположенной прямо на кладбище с великолепнейшим видом из окна на могилы и скорбящих гипсовых ангелов, я подошел к прилавку.

Гробовщик (я без понятия, как называется профессия тех, кто работает в таких лавках) поприветствовал меня неожиданно бодрой улыбкой.

— Мне сказали, это к вам, — сказал я, протянув ему небольшую бумажку, свернутую пополам.

Развернув ее, гробовщик посерьезнел.

— Оттуда? — поинтересовался он и возвел глаза к небу.

— Оттуда, — ответил я и указал взглядом вниз.

Вздохнув, гробовщик прикрепил бумажку скрепкой к какой-то папке и протянул мне лист.

— Число и подпись.

Я написал, что требовалось.

— Когда приходить? — спросил я.

— После полуночи. Со своей лопатой.

— Чего-чего? — не сдержался преподобный. — Это вы о чем?

— Это я о том, как работает небесная канцелярия, — закатил глаза я. — Да, там такие формальности. Знали бы вы, сколько всего потребовали у меня за эту бумажку: три фотографии три на четыре покойного, копия свидетельства о смерти, копия паспорта, код налогоплательщика…

— О чем вы говорите? Кто потребовал?

— Ну вы же лучше меня знаете небесную иерархию.

Преподобный начал терять терпение.

— Каким образом вы воскресили усопшего?

— Таинственным, — отрезал я. — Я не вправе рассказывать. Так, святой отец, не перебивайте, я и так слабо помню тот эпизод, потому что на трезвую голову такое пережить сложно.

С наступлением полуночи я уже стоял с лопатой у могилы Малфоя.

Скорбно прочитав выгравированную эпитафию я неумело перекрестился и приступил.

— Старый, копай.

Наземникус, еле поймав лопату, которая едва ли не выбила его золотые зубы, глянул на меня, как на идиота.

— Да чего ради я буду тебе помогать, я верующий человек!

— Ты атеист.

— Атеизм — тоже религия.

— Копай.

Флэтчер послушно вонзил лопату в промерзшую землю, но, снова передумав копать, одарил меня раздраженным взглядом.

— Нет, ну какого черта, Поттер!

— Ты втянул меня в наркоторговлю, заставил обмануть картель, в результате чего умерла моя любимая кузина, а моя жизнь находится на волоске, — напомнил я, сунув окоченевшие руки в карманы.

Аферист просто захлебнулся возмущением.

— Да не было такого!

— А докажи это моему папе-мракоборцу. Давай, Наземникус, я мерзну.

— Поттер, ты больной.

— Я хочу Малфоя, — холодно сказал.

Флэтчер глаза вытаращил.

— Я тебе сейчас ебло лопатой перешибу за такие откровения, — пообещал он.

— Хочу вернуть, — уточнил я. — Вперед, старый.

Но старый хитрый аферист, действительно купившись на мои угрозы, сделал от силы три маха лопатой, потом же схватился за поясницу и принялся орать так, словно ему хребет по позвонкам заживо разбирают. Тут же я узнал, что у Наземникуса, оказывается, больная поясница, больные колени, больные руки, больные почки, больная печень, зрение хуже моего, старческое слабоумие и еще целый список болезней.

Поэтому копать довелось мне.

Копал не так уж прям чтоб очень долго, скорее мы с Флэтчером дольше спорили, кто удостоится этой чести подпольной эксгумации трупа Скорпиуса Гипериона Малфоя, и дольше я гадал, есть ли заклинание, помогающее копать ямы. Наконец, наткнувшись на крышку гроба, я отложил лопату и потер ладони.

Угадайте, святой отец, что произошло именно в тот момент, когда я, дабы перекурить, вылезал из разрытой могилы, а Наземникус Флэчтер выковыривал отверткой драгоценные камни из надгробной плиты Малфоя.

***

— Полиция Лондона! Руки вверх, отойти от могилы, безбожники проклятые, ни стыда, ни совести!

Я чуть в могилу не рухнул, когда мне в лицо посветили ярким фонарем.

— Дядя Дадли?!

Незаметный дядя Дадли, придерживая форменные брюки, явно не удерживающиеся толстым ремнем на его животе, одной рукой светил на нас фонарем, но, не имея возможности выхватить пистолет, который был у него скорее для виду, уверен, он даже не заряжен, орал, надрывая горло.

— Джеймс, паршивец чертов, я знал, что ты что-то темнишь! Теперь уж тебе не отвертеться!

— Я Альбус, — подняв руки, сухо сказал я.

— Болван, зачем себя выдал? — гоготнул Наземникус, достав волшебную палочку, поняв, что дядя Дадли один.

Действительно, дядя Дадли был один. Логично, мало кто из полицейских согласится гоняться по городу за его племянником, которого один раз ошибочно задержали у злачного места в неблагополучном районе Лондона, тем более все знали натуру Дадли Дурсля.

— Дядя Дадли, когда вас вернут к бумажной работе? — не удержался я.

Дядюшка, перекрестившись, заглянул в могилу, посмотрел на гроб, на котором я стоял. Совсем ничего не понял.

— Разбаловал тебя отец, — прошептал он в ужасе. — Я ему говорил, что ты склонен к насилию…

— Какому насилию?

— … то девок насилуешь толпами, — бурчал дядя Дадли, за шкирку вытащив меня из разрытой могилы и нацепив уже наручники. — То теперь, прости Господи, могилы грабишь! А завтра ты, уверен, возьмешь винтовку и устроишь теракт…

— Дядя Дадли, ты дурак совсем? — закатил глаза я.

Дядюшка достал из заднего кармана еще одни наручники и, видимо, запыхавшись, потопал к Наземникусу.

— Никакого воспитания, вот он, пожалуйста, результат педагогической запущенности, вседозволенности и беззакония… Уверен, ты закоренелый наркоман.

— Серьезно?

— Может у тебя с головой проблемы? — разглагольствовал дядя Дадли. — Не удивлюсь, если тебя придется изолировать от общества. Тем будет лучше, не будут приличные дети из хороших семей брать дурной пример с такого разгильдяя и безбожника, как ты. Это все власть улиц и то, что родители все пустили на самотек…

— А вообще распустила себя молодежь! — поддакнул Наземникус, когда дядя приказал ему вытянуть руки. — Никаких моральных ценностей, уважения и обязанностей, вот до чего доводит наше демократическое общество, в котором за то что ты убил кирпичом родного старенького дедушку, тебя пожалеют и к психологу отправят…

— Совершенно верно, сэр, — кивнул дядя Дадли. — Слушай умных людей, паршивец. Сэр, руки, вы арестованы.

— Понял, — кивнул Наземникус. — Никогда не спорю с доблестной полицией Лондона, нашими санитарами в мире, болеющем беззаконием.

— Почему ты не можешь быть таким джентльменом, как этот мистер?

— Действительно, Поттер, — хмыкнул Наземникус и, протягивая дяде руки, вдруг выхватил волшебную палочку, выскользнувшую ему из рукава в ладонь. — Конфундо!

Дядя Дадли пошатнулся и моргнул.

Я только достал было волшебную палочку, чтоб освободиться от наручников, как дядюшка круто обернулся.

— И не думай, мерзавец! В участке их с тебя снимут, если будешь хорошо себя вести, а вы, мистер…

— Бля, его не взяло, — поразился Флэчтер вслух. — Хотя, такого борова одним заклятием не свалить. Три-четыре, Поттер.

— Конфундо! — крикнули мы хором.

Дядя Дадли чуть не рухнул в снег, но на ногах устоял.

И раскрыл рот, но ни звука не издавал.

Мы с Наземникусом переглянулись.

— Ой, да короче, — закатил глаза аферист и треснул дядюшку лопатой.

Дядя Дадли рухнул в сугроб и… захрапел.

— К сожалению, удар был не смертельным, — констатировал я, когда по ночному кладбищу прокатился зловещий раскат храпа.

Уже ничего не мешало мне довести задумку до конца.

Треснув лопатой по крышке гроба и разбив ее после шестого удара, я посветил в образовавшуюся дыру волшебной палочкой.

— Да ну его нахуй, зарывай, — заорал я, выскочив из могилы. — Это нихрена не кости!