Это оказалась небольшая комната, вроде встроенной гардеробной, но ни вешалки с одеждой, ни полки с обувью я не обнаружил. Вместо этого посреди комнаты оказался небольшой мраморный сосуд на тонкой ножке, похожий на садовую поилку для птиц, однако посреди пустой крохотной комнатки, вдобавок плохо освещаемой, он оказался более чем не к месту.

Я заглянул в сосуд и безумная догадка озарила мою голову.

Я стоял возле Омута памяти.

Возле сосуда, в котором некоторые волшебники хранят воспоминания. Волшебники.

Я нахожусь в кабинете атташе Сильвии.

— Показалось, — мотнул головой я. Если моя жизнь напоминает пазл, то только что из него выпал огромный фрагмент общей картинки.

Содержимое мраморного сосуда поблескивало. И я, из чистого любопытства, наклонился над ним.

Открыв глаза, я завертел головой. Секунды хватило для того, чтоб: а) понять, что сосуд оказался действительно Омутом памяти; б) я нахожусь уже не в кабинете атташе Сильвии, к которой у меня накопилось множество вопросов; в) каким-то чудесным образом мой стереотип о картеле сбылся.

Я оказался в не то сарае, не то заброшенном строении, с хлипкими стенами и низким потолком, под которым болталась лампочка без абажура. Пол старый, из гнилых досок, а единственное окно завешено ветошью.

— Где мои деньги?

— А где мой бастард?

Я обернулся и увидел за своей спиной две фигуры: высокую, сжимающую в руке не то автомат, не то винтовку, и низкую, вжавшуюся в стену.

Наземникус осторожно отставил от себя винтовку и поднял ладони.

— Тебя же депортировали. Какого ты снова в Нью-Йорке?

— А тебя посадили. Какого ты еще живой?

— Ну, привет.

— Ну, привет.

Сколько лет назад это было? Наверное, около двадцати. Диего Сантана, опустив винтовку, вышел на свет лампочки и мне открылось его лицо, небритое, с глубоким порезом на щеке, морщинками у хитрых черных глаз.

— Я прощаю тебе бастарда, а ты мне долг, — сказал Наземникус.

— Четверть долга.

— Половину.

Мафиози закатил глаза.

— Четверть, — холодно сказал он. — За то, что ты привел сюда эту суку я вообще могу тебя пустить в расход. Четверть списанного долга — считай компенсация за ребенка. Кстати, о суке.

— А?

— Решай с ней сам, ты ее привел.

Бывшие подельники разошлись и я даже растерялся, не зная, за кем следовать: то ли за стариком Сантаной, вышедшим на улицу, то ли за Наземникусом, спускающимся в подвал. Повинуясь внутреннему чутью, я поспешил за Наземникусом, чуть не падая на крохотных ступеньках из обломков кирпича.

Быстро спустившись, я замер за спиной афериста, который включил свет.

Подвал захламлен ржавыми ведрами, несколькими отколотыми раковинами и мешками, на которых сидела тоненькая девушка младше меня в черной майке и темном плаще с нашивкой орла, состоявшем, казалось, из одних дыр. На лбу девушки кровоточила глубокая ссадина, губа была разбита, а на скуле красовался лиловый синяк.

— Не думай трансгрессировать, — бросил Наземникус. — Я поставил блок.

— Меня будут искать, — заверила девушка. — Всем отделом мракоборцев МАКУСА.

Наземникус присел рядом на перевернутое ведро.

— Не будут, — с какой-то жалостью сказал он. — Ты умная, раз сумела найти меня, значит, понимаешь.

Девушка вздернула нос и отвернулась. Волосы, стянутые в лохматый пучок, растрепались от резкого движения головой еще больше.

Наземникус, протянув ей бутылку с водой, кажется, проникся к пленнице неподдельной жалостью.

— Сколько платят начинающему мракоборцу, Сильвия? Ты ведь Сильвия?

Я в ужасе присмотрелся.

То ли освещение плохое, то ли я внутренне сопротивлялся принимать новости.

— Двадцать галлеонов в месяц.

— И стоило ради таких крох рисковать? — вздохнул Флэтчер, забрав бутылку. — Ты ищешь меня, я знаю. Я бы вернулся в Англию через неделю, и все бы решилось само собой. Ох уж эта верность начальству. Собачья у тебя работа, милая. А так, знаешь, что с тобой будет?

Сильвия молчала.

— Диего скорей всего пустит тебе пулю в лоб. Он не волшебник, но твоя нелепая слежка его выбесила, ну, ты и сама убедилась, — сказал Наземникус, указав на ссадину на лбу девушки.

На ступеньках послышались тяжелые шаги, и мы с Наземникусом синхронно обернулись.

— Тот самый Диего, который после иракской кампании собрал беспризорников в банду? — истерично захохотала Сильвия.

Диего Сантана сжал сигарету зубами и поднял винтовку.

— Если веришь в Бога, самое время молиться, — сказал он. — Ты мешаешь моему картелю, ничего личного.

— Это не картель, — выплюнула Сильвия, взглянув в глаза мафиози. — Это банда нищебродов, ворованное оружие и мешок травы. Я много узнала, когда искала Флэтчера, поэтому даже не возражайте.

— Не лучшие последние слова, милая, — заволновался Наземникус. — Ну, давай, Диего.

Но Диего Сантана присел на корточки рядом с девушкой и, опустив оружие, выдохнул сигаретный дым ей в лицо.

— Ты умная?

— Умнее всех вместе взятых в этом помещении. Пусть это будут мои последние слова, но то, чем управляете вы — не картель. У вас ни людей, ни крупных партий оружия, ни широкой специализации, ни цехов, ни организационной структуры, ни отчетности, ни системы отмывания денег, ни ниши рынка, ни даже мозгов для того, чтоб понимать, что ваша лавка закроется через год, и это если вам, мистер Сантана, очень повезет.

— Ой, дура, — закрыл лицо рукой Наземникус. — Тщеславная дура.

Диего Сантана выпрямился и, затушив сигарету о стену, рывком поднял пленницу на ноги и подтолкнул к лестнице.

Наземникус поспешил следом, что-то восклицая, а я, хлопая глазами, потопал за ним.

Рывком открыв хлипкую дверь, что усилило звуки ливня, барабанящего по крыше, Диего Сантана снял с себя черный пиджак и, накинув его на плечи Сильвии, бережно стер большим пальцем кровь из ее разбитой губы.

— Если твои слова не были пустым звуком, и ты действительно чего-то стоишь, я сделаю тебя богатой и счастливой. Если ты надумаешь обмануть меня, и я не получу картель — я сделаю тебя мертвой. Ты можешь бежать и прятаться, но я все равно тебя найду. Поэтому просто не разочаровывай меня, девочка.

Рывок, как при трансгрессии, и вот я снова стою, вцепившись в мраморный сосуд. Неприятное ощущение, но куда более неприятное ощущение было в голове, которая разрывалась от бесконечно повторяемых слов «что?».

— Итак, ты нашел папку, — послышался чуть насмешливый голос за спиной.

Атташе Сильвия, в накинутом на плечи белом пиджаке, стояла в дверях потайной комнаты, замаскированной под шкаф и, опираясь на косяк, косо улыбалась губами, накрашенными багряной помадой.

Я посторонился.

— Вы… вы…

— Смелее.

— Вы волшебница?

— Ильверморни, факультет Рогатый Змей, — спокойно подтвердила атташе. — Поехали, отвезу тебя домой. Папку не забудь.

На ватных ногах я дошел за ведьмой до ее белого автомобиля и сел на переднее сидение. Сильвия, сняв солнцезащитные очки, села за руль.

— Вы мракоборец? — наконец взорвался я.

Атташе нажала на педаль газа, и машина тронулась с места.

— Я была мракоборцем, и проработала им меньше года, — сообщила атташе.

— Собачья работа, хорошо, что ты не пошел по стопам отца. Не делай такое лицо, я знаю, кто такой Гарри Поттер.

— Сеньор Сантана знает? — Мой голос дрогнул.

— О магах? Сомневаюсь, — протянула Сильвия. — И будет лучше, если не узнает.

Первое облегчение.

Но до спокойствия еще очень далеко.

***

— Он заставил вас работать на себя, — произнес я, когда мы приближались к вилле.

— И я ни разу об этом не пожалела, — коротко улыбнулась Сильвия. — Сеньор Сантана, вероятно, показался тебе несколько грубым… это хорошо. Для тебя он может быть добрым пьющим дядюшкой, важно, чтоб ты не забывал, что перед тобой глава картеля.

— Почему вы не бежали? — возмущался я. — Вас заставили работать на картель.

— Создавать картель, — поправила Сильвия, махнув охране, чтоб открыли ворота. — Не хочу много говорить. Но скажу, что работай я до сих пор мракоборцем, может быть, заняла бы пост начальника отдела. Получала бы копейки, работала бы за семерых. Сейчас я получаю миллионы, сеньор Сантана ценит меня и считает своей правой рукой. Магия изживает себя, милый. Настоящие деньги делают только маглы.