— Два ящика Dom Pérignon девяносто восьмого года. Сто пятьдесят три тысячи долларов. Камила, ты больная? Сто пятьдесят три тысячи долларов на шампанское? Глянь, у Финнеаса сейчас сердечный приступ случится, бутылка шампанского стоит дороже, чем он, разобранный на органы.

Камила прищурила темные глаза, а парень, лежавший под ней, явно чувствовал себя очень не комфортно.

— Мы нашли один ящик, — протянул я. — То есть, ящик вы уже выжрали. Превосходно. Итак, читаем дальше. Купальник женский, одна штука, тридцать две тысячи долларов.

Я критически осмотрел белый верх купальника, валяющийся в песке.

— Твои сиськи стоят дороже золотых запасов страны, — заключил я, поправив смятый уголок листа. — Идем дальше. Так, ну траты на еду… допустим, хотя я не понимаю, что можно нажрать на двенадцать тысяч. Без шампанского. И, наконец, мой любимый пункт — покупка автомобиля премиум-класса, «Мазерати Гран Кабрио» за… я даже не буду озвучивать.

— Это мои деньги, — бросила Камила, потянувшись за верхом купальника.

— Пока ты сидишь на шее своего отца, это не твои деньги, — заключил я. — А это, я так полагаю, под тобой лежит счастливый обладатель «Мазерати Гран Кабрио» и будущий зять дона Сантана?

Камила продемонстрировала мне наманикюренный средний палец. Парень под ней нервно сглотнул.

Я повернулся к телохранителям.

— Бухлишко — забрать, машину — вернуть, Камилу — домой, парня — на тот свет.

И, подняв рывком Камилу за локоть, впрочем, не очень переживающую за неутешительный исход своего любовника, я толкнул ее одному из телохранителей.

— Пожалуйста, — лепетал парень, пятясь в воду. — Пожалуйста, не надо…

Не обернувшись на выстрел, я подхватил со стола тарелку с шоколадными кубиками.

— Финн, — гаркнул я. — Домой.

Оставив тело незадачливого любовника окрашивать песок под собой в алый цвет, Финн забрался на борт и взял с тарелки кубиками черного шоколада.

Камила, уже одетая в белую рубашку одного из телохранителей, стояла на палубе, гневно скрипя зубами.

— Какого хуя ты снова врываешься и портишь мне отдых? — прорычала она, вцепившись в бортовое ограждение.

— Папа тебя любит, а ты его бесишь, — произнес я, закурив. — Ты понимаешь, Силиконовая Долина, что за пять дней просадила бюджет страны, если фигурально выражаться?

— Это мои деньги.

— Из этих денег мне платят зарплату, а я не буду отдавать часть своего жалования в фонд твоих любовников, — сверкнул глазами я.

— Ты никто в нашем доме.

— Ошибаешься, я советник дона Сантана, — улыбнулся я. — И если ты думаешь, что я не смогу поставить на место тебя, то ты очень сильно ошибаешься.

Камила скривила пухлые губы.

— Я все расскажу отцу.

— Это я все расскажу твоему отцу, — пообещал я. — Зайди в каюту и чтоб я тебя не видел до прибытия домой.

— Да ты…

— Я сейчас разобью тебе хлебало и сброшу за борт, а все на яхте подтвердят, что это было дело рук твоего покойного ухажера, — прошипел я, намотав на кулак длинные волосы Камилы Сантана. — Папа отправит тебя в монастырь и хрена с два ты получишь картель.

Камила задохнулась в возмущении.

— Алонсо, проводи сеньориту Сантана, — бросил я телохранителю девушки, который тут же взял ее за локоть.

Обессиленно вздохнув, я наклонился чуть вперед и опустил локти на ограждение палубы. Красноватый закат нагонял сонливость, тут уж не до наслаждения морскими пейзажами.

Бесшумными шагами ко мне приблизился Финн и протянул откупоренную бутылку неприлично дорогого шампанского, конфискованную у богатенькой дуры.

— Карпаччо только не ешьте, — посоветовал я, поняв, что телохранители доедают дорогую еду. — Оно уже пованивает.

— Что такое карпаччо?

— Вон та хрень, обсиженная мухами, — пояснил я, сделав глоток прямо с горла. — Господи, какая гадость.

Вручив Финну бутылку, я снова взглянул на морскую гладь.

— Как же я устал, — признался я, потерев щеку. — В перестрелках хоть адреналин какой-никакой.

— Какой адреналин? — фыркнул Финн. — Ты за моей спиной отсиживаешься.

— Заткнись, Финн. Я генерирую стратегию перестрелки, — отмахнулся я. — И вообще, ты имеешь дело только с оружием, тебе не понять, каково это нянчится с избалованными уродцами, которые не ценят ничего из того, что ты делаешь для них.

Финн стянул дреды в хвост на затылке и потупил взгляд.

— Ну, вообще-то, понять…

Я повернулся к нему и сощурил глаза.

— Ты на что это намекаешь, Новый Орлеан?

Финн заморгал и отмахнулся.

— Да ну тебя, — буркнул я, снова взглянув на горизонт.

Дорога обратно показалась раза в два короче, чем была на самом деле, может, потому что с чувством выполненного долга я спешил упасть в кровать.

К вилле мы подъехали молча.

Обиженная на весь мир Камила все еще куталась в мужскую рубашку и, вздернув нос, смотрела в окно. Я сидел на переднем сидении, в полусне, постукивая пальцами по колену. Наконец, когда машина остановилась, я ступил на тротуарную плитку и не успел даже подумать о хозяине дома, перед которым нужно было отчитаться, как увидел Диего Сантана на террасе.

— Альдо, ангел мой, подожди минуту, — произнес мафиози, поднявшись с плетенного кресла.

Альдо, сидевший рядом и обычно что-то высматривая в своем айфоне, лениво поднял руку, приветствуя меня.

— Как успехи? — спросил старик Сантана, приблизившись к нам.

— Выжрали ящик шампанского, она чуть не заблевала всю яхту, но, кажется, ей уже получше, — шепнул я.

Телохранитель открыл дверь и помог Камиле выйти из машины, а старик Сантана, глубоко вздохнув, сделал шаг навстречу дочери.

— Проспись, умойся и оденься, — строго бросил мафиози, толкнув ее к дому.

— Папа…

— Уйди с глаз моих. Почти неделю дома не было, я уже не знал, в какой канаве может вонять на солнце твой труп.

Камила, закатив глаза, зашагала в дом, споткнувшись предварительно на ступенях. Финн подскочил к ней и, взвалив себе на плечо, затащил внутрь.

— Бедный парень, надорвет себе поясницу, — прокомментировал старик Сантана.

Это уж точно, одна только грудь Камилы весила, как пакет картошки.

— Всем отдыхать, — хлопнул в ладоши сеньор Сантана, разогнав телохранителей. — Ужин на кухне, вино в погребе.

— Спасибо, дон Сантана.

Я прошел на террасу и сел в кресло рядом с Альдо.

— Паршиво выглядишь, — отозвался Альдо.

— Вообще или в данный момент?

— Вообще.

Сеньор Сантана тоже сел в кресло и, поблагодарив горничную за поднесенное вино, протянул мне бокал.

— Нет, спасибо, у меня этот Dom Pérignon девяносто восьмого года поперек горла стоит, — сказал я.

— Ну вот и запей, — бросил мафиози, налив мне вина. — Альдо, золото мое, плеснуть тебе?

— Неа, — сказал Альдо, поднявшись на ноги. — Я бы с удовольствием послушал, как вы ругаете Камилу, тем более, вон, Сильвия к вам спешит, но я очень хочу спать.

Крепко поцеловав сына в лоб, мафиози повернулся ко мне.

— Где на этот раз?

— Дикий пляж Пуэрта Негра.

Старик Сантана тяжело вздохнул.

На террасу к нам зашла атташе Сильвия в привычно накинутом на плечи пиджаке, на сей раз белом, в тон туфлям на высокой шпильке.

— Нашли? — поинтересовалась она, сев в кресло и закинув ногу за ногу.

— Еле-еле, — протянул я, опустив бокал на стол. — Яхту вернули в целости и сохранности, не волнуйтесь. У Камилы есть большой талант, просадить за пять дней почти два миллиона долларов — я бы так не смог.

— При всем уважении, Диего, она спускает деньги картеля, — поддержала Сильвия.

— То-то и оно, — кивнул старик Сантана, крепко задумавшись. — Я не ограничиваю детей в финансах. Гаджеты, одежда, силикон в любые части тела, что угодно — пожалуйста. Но Камила переходит границы. Для сравнения, почитай, сынок, это траты Альдо за последний год.

Сильвия протянула мне распечатку и я углубился в чтение коротенького списка.

— Струны для виолончели, наушники и… все что ли?