— Из-за тюрьмы?

— В том числе. Но вышло тоже нормально, они попали в хорошие семьи, я проверял.

Удивительно, насколько алкоголь делает тебя благодарным слушателем и помогает вести беседу даже с человеком, который тебе неприятен.

А неприятен ли? Все-таки, насколько людей красит способность искренне любить кого-то. Ты словно смотришь на них по-другому и видишь, что, черт возьми, не все потеряно с этой некогда неприятной личностью. Что Альдо, который, каким бы ни был уродцем, безумно любил отца и, кажется уже, мою сестру Лили. Что человек, который действительно был тугодумом (познакомившись с Финном, я уже не считал Скорпиуса Малфоя тупым), но, как оказалось, очень любит братьев и сестер.

Наверное, именно способность искренне любить кого-то и демонстрация этого — не фальшивая показуха на словах, а действия, которые доказывают это, заставляют людей уважать кого-то и смотреть на него иначе. И глаза кажутся ярче, добрее, и улыбка мягче, и лицо уже не назвать мордой или рожей. Любящий человек — красивый человек, только так. Не в этом ли был секрет самого красивого представителя мужского пола на моей памяти, Луи Уизли? Может это любовь к сестре делала его таким безупречно прекрасным, а не одна восьмая вейловской крови?

Моя теория объясняет, почему я такой невзрачный.

Пьяный философ во мне просто аплодировал стоя этим мыслям.

Самое интересное, что все те минут двадцать, пока мой мозг порождал хмельные теории о вечных ценностях, Финн сидел молча, не мешая мне думать и тяжело вздыхать.

— Слушай, ты прости, что я так к тебе отношусь, — ввернул я. — Наверное, когда я чувствую минимальную власть, во мне просыпается аналог Альдо.

— Ты бухой, — заключил Финн, улыбнувшись.

— Очень бухой.

Мы рассмеялись и даже не сразу услышали тихие шаги поблизости.

Диего Сантана, не включая свет, прокрался к холодильнику и, достав блюдо с тонко нарезанным хамоном и кубиками пармезана, прошел к полке с хлебом.

— Кушайте, кушайте, — сунув в рот кусок сыра, прошептал он, махнув нам рукой.

Тормознутого Финна вообще не смутил тот факт, что парализованный старик Сантана, не подающий в своей инвалидной коляске признаков жизни, сейчас легкой походкой спустился на кухню, взял блюдо с закуской и, разломав багет надвое, наклонился между нами.

— Сынки, как же хорошо, что вы не спите, — вкрадчиво сказал он. — Может, по бокальчику для крепкого сна?

— Да идите вы, — буркнул я.

— Я не пью, — отмахнулся Финн.

— Не сметь произносить эти слова в моем доме! — оскорбился сеньор Сантана, выпрямившись. — Ну как хотите. Скучная молодежь.

— Ну и куда вы собрались? — вскинул бровь я.

— На пляж, к девочкам.

Я закрыл лицо рукой и засмеялся.

— Сеньор Сантана, вы мой кумир.

Мафиози чуть поклонился.

Но не суждено было старику выбраться из дома и покутить, компенсируя все то время, что он без движения сидел в коляске, потому как в коридоре зажегся свет.

Учуяв запах первой положительной и карамельного сиропа, я в ужасе заключил:

— Альдо.

— Под стол, — на удивление быстрее меня сориентировался Финн, схватив тарелку и два куска багета у старика.

Какого черта подростку не спалось? Ладно, его «парализованный» отец, у того ночь — время наивысшей активности.

Впрочем, как я не подумал. У вечно жующего что-то Альдо Сантана наступило время ночного перекуса.

— Какого хуя ты не спишь, урод? — сонно протянул Альдо. — Уйди, дай пройти.

И, оттолкнув меня, включил в кухне свет.

— Папа, — прошептал он, выронив игрушечную сову из рук.

— Я же обещал, что поставлю твоего папу на ноги, — заверил я, хлопнув Альдо по спине. — Я ж экстрасенс.

Старик Сантана тепло улыбнулся и раскинул руки.

— Встань и иди, — бросил я, чтоб уж точно Альдо поверил.

Альдо явно поверив и, бледнея на глазах, рухнул на мраморный пол с глухим стуком.

Перепуганный мафиози тут же бросился к нему.

— Альбус сделал свое дело, Альбус может уходить, — сказал я, переступив на подгибающихся ногах через лишившегося чувств подростка. — Финн, отбой.

Финн опустил на стол багет и тарелку и последовал за мной.

— Сеньор Сантана, — обернулся я.

Мафиози, легонько бьющий Альдо по впалым щекам, поднял взгляд.

— Думаю, инвалидная коляска вам больше не пригодится, — усмехнулся я. — Спокойной ночи.

— Засранец, — фыркнул старик Сантана, снова склонившись над сыном.

Я был доволен. Серый кардинал Сантана вышел из тени. Я сдержал обещание, данное Альдо, несмотря на то, что оно строилось на сущем обмане.

— Стоять, — замер на лестнице я. — Ты что, серьезно не пьешь?

Финн коротко кивнул.

Спустившись, я хлопнул по плечу.

— Сейчас мы это исправим этот досадный дефект.

Финн усмехнулся и послушно двинулся вслед за мной.

— Мне нравится, что ты никогда со мной не споришь.

— А мне — твои клетчатые рубашки.

— Серьезно?

— Ага.

— Финн, ты только что заработал плюс пятьдесят очков к харизме.

Шагая по вымощенной тротуарной плиткой тропинке к пляжу, я задрал голову и улыбнулся позолоченному диску луны.

Наверное, это был лучший вечер за последние полгода. Или даже больше.

Комментарий к Глава 37.

Конец первой части

========== Глава 38. ==========

Два года спустя

Стоя на носу снежно-белой яхты с палубой из светлого дерева, я откинул с глаз волосы, растрепавшиеся теплым вечерним ветром, и поднял бинокль. Теплые воды Карибского моря приятнее океанских, которые обмывали пляж у виллы Сантана, поэтому я совершенно не возражал, когда изредка и при резком повороте яхты соленые капли попадали на кожу.

Страна хоть и была довольно маленькой, но плыли мы, кажется вечность: я успел и книгу почитать, и побродить по корме и, сняв очки, подставить лицо лучам заходящего солнца. Пришлось сначала ехать на машине через всю страну, а после воспользоваться любезно предоставленной нам яхтой, за сохранность который лично я отвечал перед атташе Диего Сантана.

— Это дикий пляж? — поинтересовался я, протянув бинокль стоявшему рядом телохранителю детей Сантана.

— Пуэрта Негра, — кивнул телохранитель. — Дикий пляж, ты прав.

— Не такой уж дикий, — фыркнул я. — Музыку слышишь?

Несмотря на то, что от берега мы были на приличном расстоянии, музыку было действительно слышно. Наверное, на берегу она просто громыхала из огромных колонок, сотрясая половину страны и границу с Панамой.

Спустившись на песчаный берег, я поправил очки и осмотрелся.

Вовсю орала музыка из огромных колонок, подключенных невесть к чему, на раскладном столе, утопающем ножками в светлом песке, красовались фрукты, заветренное карпаччо, облюбованное мошками, шоколад, а под столом, в ведре воды, будучи некогда льдом, томилась бутылка шампанского.

И не одна бутылка. Неподалеку от пальмы шампанского обнаружился целый ящик.

— Финн, хватай бухлишко.

Финн, раздетый до пояса, спрыгнул с яхты.

— А вот и они, — протянул телохранитель, который со своими коллегами подъедал со стола.

Я повернулся в указанном направлении и вскинул бровь.

На расстоянии примерно метров пятидесяти, у самой воды предавались плотским утехам незнакомый мне молодой человек и Камила Сантана, которую мы искали уже пятый день. Так увлеченно прижимаясь к друг другу и издавая постыдные звуки, они даже не удосужились заметить, что отныне на диком пляже они не одни.

Закатив глаза, я вытащил из кобуры склонившегося над ящиком шампанского Финна пистолет и выстрелил в колонку.

Любовники вздрогнули и отпрянули друг от друга.

— Опять ты! — возмутилась Камила, потянувшись за низом своего купальника.

— Опять, — подтвердил я, пошарив в кармане светлых брюк. — Трахайтесь, трахайтесь, я не мешаю.

Достав сложенный в несколько раз лист бумаги, выданный мне Сильвией, в котором отображались все траты Камилы Сантана за последние два дня, я откашлялся и принялся выразительно читать.