— Богиня, — заключил Наземникус, сделав большой глоток.

— Они не настоящие, — усмехнулся я.

— Кто?

— Окружности, на которые ты смотришь.

Флэтчер побледнел и присмотрелся.

— В смысле?

— Магловские женщины иногда увеличивают грудь, — пояснил я. — Силиконовые имплантаты.

Готов поспорить, Наземникус ни слова не понял.

— Гонишь.

— Неа. Вот смотри, она поднимается и идет к бассейну, а сиськи не подпрыгивают при ходьбе.

— Ой, а ты так много в своей жизни сисек видел, — огрызнулся Наземникус, впрочем, не очень разочаровавшись подделке. — А маглы не тупые. Искусственная грудь — вершина технологического прогресса.

— Дурак ты, старый. Не в сиськах же счастье.

— Пиздеж.

Налив себе еще вина из закромов старика Сантана, я невидящим взглядом осмотрел территорию, ибо осточертело уже глазеть на прелести Камилы. Чего нельзя сказать о Наземникусе, который, не найдя во внутреннем кармане пиджака бинокль, крайне расстроился.

— Что там в Англии? — спросил я. — Привез мне нормальный чай? А то сил больше нет пить здешние заваренные опилки.

— Про чай забыл, — отмахнулся Наземникус. — Я привез тебе весть.

Я настороженно повернулся к нему.

— Спокойно, не о тебе, — фыркнул аферист. — Рита вовсю строчит свои статейки, скандал в Хогвартсе.

— Это какой?

— Беременная малолетка.

Я закатил глаза.

— Ну круто, еще одним идиотам родители не объяснили сущность и цели использования презервативов.

И вдруг осекся.

— Старый, скажи, что это не моя сестра.

— Выдохни, не твоя, — ухмыльнулся аферист. — Твой христианутый рыжий кузен засадил малолетке-оборотню, и в итоге позавчера ты стал дядей, Альбус Северус Поттер.

Я заморгал. Понял, о каком кузене идет речь, снова моргнул и захохотал так, что даже Камила Сантана задрала голову, чтоб выяснить, кто там ржет без ее разрешения.

— Поттер, ты чего? — хмыкнул Наземникус, хлопнув меня по спине.

— Я никогда не стану отцом, я чайлдфри. Жить ради саморазвития и удовольствий, — довольно похоже протянул я, изобразив бархатный голос Луи. — Господи, ну какой же лошара! Так, это получается «счастливому» папе двадцать. А счастливой мамочке… сколько ей? Пятнадцать? Спорим, через неделю они забудут ребенка где-нибудь в лесу?

Наземникус усмехнулся и плеснул себе вина.

— Как думаешь, через какое время папаша сбежит? — поинтересовался он.

— Год, — заключил я. — Плюс-минус два месяца. А ты?

— Неделя. Ставлю десять галлеонов, что его хватит на неделю.

— Да ну, неделя это мало. Хотя бы пару месяцев.

— В самый раз, — заверил Наземникус. — Такова природа многих отцов, Поттер.

— Быть свиньями? — вскинул бровь я.

— Мир жесток, — пожал плечами аферист. — Со своим бастардом я пробыл чуть больше года, и то, слинял бы на первой неделе, но на мексиканском рынке его никто не покупал.

Отвернувшись, наконец, от загоравшей Камилы, я оперся спиной на перила балкона.

— Он не так плох, — признался я. — Хоть и тупой, просто нереально тупой. И агрессивный, чуть не убил меня гаечным ключом, за то, что я не шарю где какой инструмент.

— Оно и не мудрено, что он тупой и агрессивный, в федеральной тюрьме штата Луизиана книжки редко читают. — И, завидев, как изменилось выражение моего лица, поспешил соскочить. — Пойду я, Поттер, работа кипит, без меня там не справляются, чертовы барыги, всему нужно учить.

*

— Скажи мне, Финнеас Вейн, — прошипел я, дернув телохранителя за длинные дреды. — Когда ты собирался мне сказать, что ты сидел в тюрьме?

— А надо? — отмахнулся Финн, соперничая с телохранителем Альдо в армрестлинге. — Женщина в пиджаке сказала, что у меня это на лице написано.

Еще десяток охраны окружила стол, за которым проходил этот досуг, а на углу лежала приличная гора купюр — награда победителя.

— Финн! — гаркнул я. — Твой белый господин к тебе обращается! Солнце еще высоко, твой рабочий день не окончен.

— Это потому что я черный? — буркнул Финн, вжав руку телохранителя в стол, и сгреб деньги.

— Ты белый.

Финн явно запутался.

— Тогда хули ты меня путаешь?

Вытолкав его из-за стола, я вышел на террасу и сел в плетеное кресло.

— Сколько лет ты сидел? — спросил я.

— Вообще или в последний раз?

Я закрыл лицо рукой.

— В общей сложности, — простонал я. — Где-то год?

Финн потупил взгляд.

— Два? Да скажи уже хоть что-нибудь.

— Не, ну если считать с колонией, то где-то восемь лет…

— Восемь лет?! — сокрушался я.

— Ну так-то мне еще долго сидеть, у меня срок нормальный был, да и я там случайно надзирателя подрезал…

Я нервно рассмеялся.

Спасибо вам, сеньор Сантана, за телохранителя!

— Сколько тебе лет? — улыбнулся я.

— Двадцать три, — не очень уверенно протянул Финн.

— Из них ты восемь лет был в тюрьме…

— Не, сначала в колонии, мелким был.

Самое интересное, что он искренне не понимал, почему я в таком шоке.

Нет, подозревать Финна в том, что он получил хорошее воспитание и пел в церковном хоре, было довольно сложно, и где-то в глубине души у меня проскакивали подозрения о том, что он заключенный. Но восемь лет! Треть своей жизни он провел за решеткой. И просидел бы дальше, если бы не… залог? побег? амнистия?

Финн сел рядом и чуть склонил голову.

— Ты сейчас спросишь, за что я сидел?

— Поразительно, Новый Орлеан, ты научился выстраивать логические цепочки! — воскликнул я. — Итак, за что ты сидел?

— А, — смутился Финн. — Убил пятнадцать человек.

Я побледнел и отодвинулся от него.

— Да шучу, — улыбнулся телохранитель.

— Не надо так шутить, придурок.

— Двенадцать человек.

Я чуть не взвыл, и едва ли не подавился своими гневным комментариями в адрес не только Финна, неспособного жить с законом в дружественных отношениях, но и в сторону Диего Сантана, решившего приставить этот экземпляр рода человеческого. Да и Наземникус хорош! Наплодить такое!

— Я тебя не осуждаю, Финн, но мог бы и сказать, что ты сидел в тюрьме.

— Кто сидел в тюрьме? — Альдо вышел на террасу, не отрывая взгляд от экрана айфона.

— Мы говорили по-испански? — удивился я.

Финн кивнул и нахмурился.

— Ты говоришь по-испански? — поразился я. — Ты? Ты по-английски с трудом изъясняешься.

— Я сидел с мексиканцем.

— А, так это ты сидел в тюрьме, — протянул Альдо.

Критически оценив Финна, он уселся в кресло.

— Да всем насрать, — бросил он и повернулся ко мне. — А ты, ничтожество, если хочешь работать с законопослушными, иди в церковь и работай там.

Я опешил.

— В этом доме проблемы с законом имели все, кроме меня, — сказал Альдо, закинув ноги на свободное кресло. — От папы и до горничной. Так что перестань ныть.

— Какого черта ты не учишь английские фразы, которые я тебе выписал? — вскинулся я. — Снова уткнул морду в экран. Сам умолял меня научить тебя английскому.

— Выкуси, придурок, я все выучил, — фыркнул Альдо. — Да и Гугл Переводчик посообразительнее тебя, так что пока твои услуги не нужны.

И, принялся лихорадочно тыкать пальцами в экран, с молниеносной скоростью печатая сообщение.

— Как для человека, начавшего вчера учить английский, а до этого зная только десять слов, ты очень лихо заваливаешь мою сестру сообщениями, — ухмыльнулся я.

Альдо вспыхнул и пнул меня ногой.

— Я не понимаю, о чем можно с ней переписываться? У нее совершенно нет интересов, — протянул я. — Впрочем, вы в этом совершенно идентичны. Вот уж амебная парочка.

Альдо раскраснелся еще сильнее.

Я ужаснулся не на шутку.

— Господи-Иисусе, только не говори, что у тебя случилась первая любовь.

— Отстань, — отмахнулся Альдо, чьи щеки уже сливались с цветом спелых томатов. — Иди, помечтай о Камиле, вон она, сиськи на солнце вывалила.

Я поежился.

— Зачем? — фыркнул я. — Я вообще-то в отношениях.

Не знаю, можно ли назвать это серьезными отношениями, но мои нелепые чувства к Эмилии Тервиллигер были еще живы.