– Да, обещаю не опаздывать. Видишь? – дотянувшись до смартфона, Савелий демонстративно поставил будильник на половину третьего и показал сдерживающей смех девушке.

– Вижу, но тебе это не поможет. Все, мне действительно пора, – еще раз поцеловав мужчину, Марина ушла.

Не давая себе разлеживаться, Сава сел на кровати, надел ненавистный корсет и, подтянув к себе кресло, покатил умываться…

Домой Станислава попала уже к вечеру, когда сентябрьские сумерки медленно расползлись по улицам Аларска, а от включившихся фонарей легли длинные густые тени. Часы в холле общежития показывали начало восьмого.

Поставив коляску возле вахтерши, Стася устроила задремавшую Валечку на плече и, подхватив несколько пакетов, посмотрела на Таню:

– Лучше забрать все сразу, Раиса Григорьевна иногда отлучается.

Взглянув на сидевшую в застекленной будке полусонную старушку, Татьяна покорно вздохнула, сгребла оставшиеся сумки и, семеня под их тяжестью, поспешила за подругой.

Впрочем, задерживаться в гостях девушка не стала. Мельком заглянув в сложенные в свободный угол пакеты, она отыскала в куче покупок свои и досадливо поморщилась:

– Стась, я бы посидела немного, но скоро Кешка с работы приедет, а у меня даже ужин не готов. Придется пельмени покупать.

– Ой, Тань, – выпрямившись, Станислава виновато посмотрела на подругу, – это я тебя задержала.

– Брось! Не каждый же день выбираешься за покупками. Все, я побежала. Не теряйся, ладно? – послав подруге воздушный поцелуй, Таня выскочила в коридор.

Уложив так и не проснувшуюся во время раздевания малышку в кроватку, девушка заперла хлипкий замок и принялась разгребать сумки.

Чем меньше оставалось нетронутых пакетов, тем большее недоумение испытывала Стася. Она точно помнила, что не складывала в тележку ни плавленый сыр в полукилограммовой ванночке, ни аппетитную, но жутко дорогущую ветчину, ни уложенные в прозрачные контейнера пирожные со взбитыми сливками, ни прочие излишества, на покупку которых у нее не было желания тратить еще не заработанные деньги. А про полный, едва ли не бездонный пакет, доверху забитый детским питанием и всевозможными пюрешками и говорить нечего.

Припомнив, что именно в тот момент, когда они с Татьяной уже собирались везти покупки к кассе, проголодавшаяся Валечка раскапризничалась, и она, сунув подруге несколько купюр, поспешила с дочкой в комнату «матери и ребенка», Станислава покачала головой. Наверняка Таня воспользовалась моментом и закидала в корзину то, что она сама никогда бы не купила. Но вот что странно… Сдача, которую подруга отдала ей по возвращению, была даже больше ожидаемой.

Уже понимая, откуда взялись «лишние» продукты, девушка набрала номер Татьяны.

– Ой, Стась, я думала, Кешка звонит! Я только домой добралась. Что-то случилось?

– Танюш, ну зачем?

– Что «зачем»? – вопреки желанию, в голосе девушки сквозили нотки уверенности в собственной правоте.

– Ты потратила свои деньги. И потом, ты забыла у меня пакет с детским питанием.

– Ничего я не забыла! Это твое. А насчет денег… Стася, у меня муж зарабатывает столько, сколько ты ни разу в руках не держала, я могу себе позволить немного помочь подруге.

– Это, по-твоему, немного? – вздернув брови, Станислава оглядела сваленные на столе продукты. – Да я столько за месяц не съем.

– Ничего не знаю. Смотреть больно, как ты похудела. Все, дорогая, извини, мне правда нужно ужин готовить, а то Аркадий меня съест.

– Тань…

– Что, Стась?

– Спасибо тебе… За все.

– Если сделаешь мне такую же штучку, что стоит у тебя на полочке, буду считать, что твоя благодарность бесценна, – лукавые нотки в голосе Татьяны заставили Станиславу тихонько рассмеяться.

Взглянув на велосипед-кашпо ручной работы, заполненный атласными цветами, она с легким сердцем пообещала:

– Завтра же начну.

– Завтра не надо, – почувствовав, что девушка больше не сердится, Таня с облегчением вздохнула. – Как будет время. Пока?

– Пока.

Сбросив звонок, Стася еще раз посмотрела на выставку непривычной еды и принялась заполнять пустые полки…

Позже, справившись с вечерней уборкой, искупав и накормив выспавшуюся Валюшу, она оставила ее играть на расстеленном на полу одеяле с купленными в торговом развивающими игрушками и включила ноутбук.

В почтовом ящике висело новое письмо от Вениамина.

«Добрый день, Станислава.

Очень оперативно. Держите очередное задание. Через три дня жду результат»

И все. Ни намека на то, справилась она или нет, ни замечаний… Ничего.

Скачав прикрепленный файл, Станислава взглянула на новое задание. Им оказался сборник детских рассказов, написанный (судя по титульному листу с краткой биографией автора), девятнадцатилетней Алей Долговой.

Наскоро пролистав первые странички, Стася порадовалась небольшому количеству ошибок и простому, понятному малышам языку.

Решив, что начинать работу на ночь глядя не стоит, девушка свернула текстовый файл и, включив легкую классическую музыку, присоединилась к дочке…

После ухода Марины Савелий немного размялся на предписанных лечащим врачом тренажерах, заварил пластиковый стакан строго-настрого запрещенной матерью лапши и погрузился в работу…

К обеду, закончив предварительный набросок карты сайта, начатый еще накануне, Сава перекинул его на присланную Натальей почту Карелина и набрал номер отца. Рейс до Домодедово, в котором родителям предстояло сделать первую пересадку до Абу-Даби (а там еще одну – до аэропорта Индии Чатрапати Шиваджи), должен был уже приземлиться.

– Да, сын? Что-то случилось? – Владимир Степанович ответил после первого же гудка.

– Почему сразу случилось? Звоню узнать, как вы с ма долетели, – беспокойство в голосе отца вызвало у Савы мимолетное чувство вины.

Весь прошедший после аварии год отец только и делал, что старался устроить его жизнь со всем возможным комфортом, нанимал лучших врачей, искал лучшие клиники… Словно компенсируя этим свалившееся на сына горе. На каждый звонок Савелия немолодой уже мужчина вскидывался, готовый бросить любые дела и лететь на помощь.

В эти мгновения Сава понимал – попроси он отца продать бизнес и пустить вырученные деньги на благотворительность, Владимир Степанович, не задумываясь, исполнил бы его просьбу. Первые месяцы, даже не пытаясь бороться с депрессией, Савелий с раздражением отвергал любые попытки родителей вернуть его в чувство, заставить заново учиться жить. Больше всего мужчине хотелось, чтобы его оставили в покое, позволяя душе выстрадать загнивающую от самоистязания рану в такой же искалеченной, как и тело, душе.

Боль уходила медленно, неохотно разжимая впившиеся в сердце когти… И только увидев однажды потемневшие от горя глаза матери и поседевшую голову отца, Сава осознал, что мучая себя, он мучает и их тоже. А этого совесть мужчины, и без того болезненно ноющая от бесконечных «если бы…», уже не вынесла. Взяв себя в руки, он поклялся сделать все от него зависящее, чтобы родители перестали смотреть на него так обреченно…

– Немного растрясло в полете, попали в зону турбулентности, но посадка была мягкой. Мать тебе привет передает.

– Целуй ее за меня. Как приземлитесь в Эмиратах, позвони. Я волнуюсь.

– Как скажешь. Сын…

– Папа?

– Я люблю тебя, сын.

– Я тоже тебя люблю… тебя и маму. Скажи ей, ладно?

– Она знает.

– И все же скажи. В последний год я доставил вам кучу проблем.

– Не говори так. Никто тогда не мог знать… И ты ни в чем не виноват.

– Хотелось бы верить, но… не получается. Ты не знаешь, как родители Алёны? Я давно их не видел.

– Уехали. На время. Ты не переживай, они тебя не винят.

– Я сам себя виню, па. Сам.